Счастье в серых тонах (Gray Colored Happiness)

Глава 36. Захлопываю дверь с силой, не желая, чтобы хоть кто-то вторгался в мое пространство. Но сосед вскоре осторожно стучится в нее. Небольшая комнатка с невзрачной кроватью, низким столиком и лампой – единственное место, которое хоть как-то принадлежит мне. Только оно не мое. Ложусь на кровать, отворачиваюсь к стене, стараясь отгородиться ото всех. Но стук продолжается. Игнорирую его. /Прекрасно, мой милый. Просто великолепно./ Хмурюсь. Если бы он действительно становился частью меня, то разве он стал бы использовать эти глупые прозвища? В любом случае, это звучит отвратительно. /Тц-тц-тц. Какой строптивый ребенок. Ты Учиха или нет?/ После пятнадцати минут игнорирования Какаши сдается. /Уже лучше. Твой брат бы гордился настойчивостью./ «Не перегибай палку». Сворачиваюсь на кровати. Итачи. Почему сейчас? Почему именно сейчас его призрак стоит у меня за спиной. Ведь я сделал все, чтобы оставить его в прошлом. /Нет, ты топчешься на месте./ У меня нет времени. Я никому не нужен, и мне плевать. /Глупый мальчишка./ Итачи получил по заслугам. /Правильно, очень правильно. Напомни себе о том, ради чего ты пошел на это./ Но больше чем на него, я злюсь на Наруто. Ни один человек в богом забытом мире не вызывает во мне столько эмоций. Кажется, что даже Итачи довольствовался меньшим. Сажусь на кровати, подтягиваю колено и обнимаю. Мне незачем больше волноваться о брате. Он мертв и ушел из жизни, больше я ничего не могу сделать. Но Наруто… Упираюсь подбородком в колено, смотрю на закрытые дверцы шкафа. Если бы он не был таким непроходимым идиотом, я бы чувствовал себя иначе. Хватаюсь за угол подушки, чтобы потом одним рывком отправить ее в дверь. Та с глухим «пуф» оседает на полу. Он бегал за мной три года, разве это ничего не значит? Ведь я тоже восемь лет гонялся за собственным братом. Это несправедливо: после достижения цели остается лишь звенящая пустота внутри. И все же… мне не стоит вспоминать об Итачи. Падаю на кровать: я устал и переутомлен. Все, что мне нужно – стена. Я должен уснуть, потому что люди не могут иначе. И сны действительно настигают меня. *** Сначала я бреду по темному и незнакомому лесу. Здесь жутко, тихо, ни намека на звук. Поднимаю голову и вижу редкие проблески неба сквозь кроны деревьев. Смотрю вниз, и солнечные пятна криво лежат на земле. Я погружен во тьму. Даже когда наступаю на солнечный блик, он исчезает. Продолжаю плутать по лесу. Растения поднимаются с земли, оплетают ветки, образуя настоящую паучью сеть. Наступаю, разрывая таинственные нити. Позади кто-то есть. Оглядываюсь – никого. Только паутина не оставляет пути назад. Но я знаю, это он. Мой незваный гость, преследующий во снах. Иду вперед, пока не оказываюсь на поляне. Небольшая, ничем не примечательная, но светлая и яркая. Стоит ступить на нее, как звуки возвращаются в мир. Поют высоко в кронах птицы, взлетают в лазурное небо. На скале сидит человек, словно мудрец, ожидающий нового охотника за ответами на вопросы. Итачи улыбается. Лишь дважды я видел его улыбку. Один раз, когда был совсем ребенком, но причины не вспомнить. Второй раз помню прекрасно. За мгновение до его смерти. Он приветствует меня. - Здравствуй, отото. Нечего сказать в ответ. Из угла улыбки стекает кровь, она просачивается и сквозь обширную рану по центру груди. Итачи улыбается мне и умирает, напоминая о том, что это сотворил я. - Ты же понимаешь, я не мог иначе, - говорит он. Только я ничего не знаю. - Нет, знаешь, - замечает брат. Можно ли доверять ему лишь потому, что он говорит это? - Конечно. Разве он не врал мне, разве не был ужасным старшим братом? Итачи склоняет голову, а улыбка становится мягче. - Я лгал постоянно, - признается он. – Каждый раз, когда говорил тебе, что ты слаб или недостоин. Каждый раз, когда говорил, что мне нет до тебя дела. Я постоянно лгал. Как после этого вообще можно верить? - Ты видел святилище. Ты знаешь, что они могли это сделать. Вспомни старейшин. Вспомни отца. Неужели в это так трудно поверить? Только не мать. Мама никогда не стала бы поступать подобным образом. - Но она поступила. Она знала. Она не могла не знать. Птица пролетает так близко, что еще немного и выколола бы глаз. - Не будь наивным, братец. Смотрю на него. - Они выносили идею, они осуществили ее, они почти добились того, чего и хотели. Как и я. И ты. Мне пришлось быть терпимым. Какой у меня был выбор? Его улыбка не дрогнула. Она не похожа на нервную усмешку, и все еще на его губах. - А ты, братец? Ты был терпимым? Моргаю и игнорирую вопросы. - Ты убил меня за него, но все еще не на его стороне? Не правда. - Ты делал это для него. Я видел по твоим глазам, которые так легко читать. Это не было местью за отца или мать. Только для него. Это не правда. - Настанет ли тот день, когда ты примешь его? Мне даже не нужно понимать, чтобы сказать, что Итачи заблуждается. Ветер врывается между нами, поднимая пыль и песок. И я знаю, что это он, что это змеиный санин пытается взять контроль надо мной. И вот я здесь. Теперь это пещера, из которой видна Страна Огня. Сюда заходит мужчина, одетый в светло-лиловое и черное, с длинными тёмными волосами. - Сколько? – спрашиваю я. Или, скорей человек, в теле которого я нахожусь. Его голос знаком, хоть и изменился. Но я могу слышать, видеть, чувствовать. - Четырнадцать, господин, - с легким поклоном отвечает другой. Человек, тело которого в моей власти, кивает в ответ. - Они готовы? - Достаточно неплохо, - нерешительно сообщает мужчина. – К сожалению не так хорошо, как могли бы… - наши глаза встречаются. – Они слишком молоды. Из опытных бойцов вернулось лишь несколько. - Среди них есть одаренные? - Мы не заметили, господин. Выходим из пещеры и останавливаемся на краю утеса. Опускаю взгляд вниз и смотрю на шиноби, тренирующихся в лесу. В воздухе повисает напряженное ожидание. Это не стихийное поселение или страна. Это Звук. Узнаю ритм и характер техник. Шиноби готовятся к войне. - Когда мы выходим, господин? – человек в черно-лиловом обращается ко мне. - Скоро, - мой голос звучит чужим. – Я жалею лишь о том, что сейчас Кьюби окован цепями, - смотрю на этого человека и киваю. – Вот и все. Безымянный ниндзя тут же произносит шипящее: - Да, Кабуто-сан. Мы вместе с ним вновь заходим в пещеру, оставляя шиноби одних. - Нужно выждать время, Орочимару-сама, - разрывает тишину Кабуто. Голос отражается от гравия и голых стен. – Я сделаю это так, как вы того захотите. Нанесу удар и сравняю Коноху с землей. Они покрылись жиром от покоя, подавились пафосом. Они считают, что неприкасаемые! – он смеется в одиночестве и это слишком похоже на Орочимару. – Но они недальновидны. Они – ничто, – его голос скачет к высоким тонам, становится быстрей, словно у разгорячившейся Карин. Кабуто смотрит на свои руки: одну человеческую, а другую бугристую и когтистую, как у монстра. Когда-то у Орочимару тоже была такая. – Я найду свою собственную цель, мой господин. Накажу отбросы Конохи, восстановлю Звук, сделаю его могущественней, чем когда-либо раньше! – он ударяет ладонью о стену пещеры и дышит часто и тяжело. – Мы подомнем под себя все земли! Вы и я, Орочимару-сама! Мы покажем настоящую силу, станем Богами! И Кабуто начинает смеяться. Сначала тихо, но потом смешок быстро разрастается в визгливое истеричное безумие. Это не сон. Коноха действительно в опасности. Кто-то давит на сознание. Орочимару пытается поговорить, вступить в контакт с сошедшим с ума прихвостнем. Но я не даю. Не допущу этого. Ведь я здесь главный. Только это не так уж и просто. Старый змей извивается. Он знал, каково это – подавлять чужую волю, брать под контроль. - Орочимару-сама, - в воздухе повисает мольба. – Почему вы не говорите со мной? Последний раз вы говорили так давно… Пальцы скребут по камню и размазывают выступившую кровь. Вонь разлагающейся органики ударяет в нос. Кабуто сходит с ума от страха, гнева, одиночества и обуревавших его эмоций. - Только не оставляйте меня сейчас!.. Словно рывком я вытаскиваю себя оттуда. *** Просыпаюсь в постели, уставившись в потолок. Левая рука затекла и онемела. Приходится приложить усилие, чтобы вернуть ее к жизни. Как долго Орочимару общается с Кабуто подобным образом? Этот Якуши очевидно сошел с ума. Остаток ночи ворочаюсь, не в силах принять тот факт, что меня снова используют в своих планах. На этот раз Какаши несколько раз стучит в дверь и, не дождавшись ответа, открывает ее, просовывая голову Мне казалось, что я запирался. Присаживаюсь и сердито смотрю на двери. Глупые замки. - Так вот, - произносит Какаши, пропуская солнечный свет из соседней комнаты просочиться в мою, - как тебе это прекрасное утро? Кладу голову на колени, поворачиваясь к окну. Подальше от гостя. Какаши входит внутрь и дергает шторы, мгновенно ослепляя меня. - Цунаде-сама никогда бы не позволила им казнить Наруто, - он говорит так, словно я спрашивал. - Что она может сделать? – бормочу в собственное плечо. - Ты удивишься, но много кто обратился в совет с подобным предложением. Не представляешь, насколько много, - в голосе Какаши слышна улыбка. – У Наруто очень много друзей. А у меня их нет. Знаю, Какаши хочет обнадежить, но я чувствую приступ недовольства и ревности. Где были друзья, когда Наруто нуждался в них? У меня их не было никогда. Даже в детстве, когда я был ребенком. /Оставь их в покое, мы можем полагаться только на самих себя./ - И что с того? – огрызаюсь. - Совет же жаждет его смерти. - Возможно, - Какаши сдается, - но большинство из друзей Наруто - шиноби. И нравится Совету или нет, но без поддержки шиноби Коноха обречена. Они не столь слепы, как ты думаешь. Они пойдут на уступки, но не потому, что хотят, а потому, что нет другого выбора. Где-то глубоко внутри я понимал. Но горечь чужой помощи гложет как никогда. - Я-таки понимаю, что ваша встреча с Наруто прошла не так, как планировалось? Небо раздражающе синее. - Он не хочет дружить, - говорю так, словно мне все равно. - Ты думал, он просто простит тебя? – тяжело вздыхает одноглазый старик. – Ты причинил ему боль, Саске. Поэтому не надо ждать, что он так легко простит тебя. Наверняка, ты убежал, я прав? – он не дождался ответа. – Ты позволил ярости одержать верх или осознанно принял слова Наруто и принял решение уйти. Ты ведь даже не дал шанса объясниться ему. - Объясниться в чем? - Ладно, - как ни странно, но Какаши даже не пытается привести аргументы. – Скажем, что он больше не хочет иметь с тобой ничего общего. Что он хочет вычеркнуть тебя из своей жизни, вырвать, стереть, - смотрю с омерзением на свое отражение в зеркале, и оно отвечает мне тем же. – Разве Наруто не имеет на это право? – хмурюсь так сильно, что лицо начинает сводить. – Вопрос же в другом: готов ли ты смириться с этим? Резко перевожу взгляд к окну. Неестественно желтые ирисы, словно шрамы на руках. Щурюсь, и прекрасные цветы принимают расплывчатые зловещие формы. Со скольким я уже смирился? /С очень многим, но было бы не плохо, смириться еще с кое-чем./ Какаши подошел ближе и по-отечески положил руку на плечо. Мы смотрим друг на друга через отражение в окне, за стеклом которого предательски голубое небо. - Истинная проблема здесь, - его рука цепляет рубашку. От ладони исходит тепло. – Что ты будешь с ней делать? *** Я умею быть терпеливым. Правда, могу. Но у меня нет времени на советы, которые мне навязывают. Путь преграждает дверь и несколько элитных шиноби. Там, за ними, совсем одни сидят Старейшины, в надежде, что я сдамся. Но у меня другие планы. Вместо этого оцениваю свои возможности и силу охранников, стоящих в комнате. Двое стоят перед дверью, остальные двое – позади. Они выдрессированы и готовы рваться в бой. Их нервы – словно натянутые струны, готовы оборваться в любой момент. И тем не менее, считаю, что могу справиться. Одного чидори нагаши должно хватить на одного, может – двух. Возможно, у них особые техники, о которых не знаю, но меня и не волнует это. Я сильней большинства ниндзя Конохи, и наверняка этих четырех. /Да, мой мальчик, конечно. И это было бы прекрасным выбором – научить этих высокомерных ублюдков тому, с кем они имеют дело. Но разве ты забыл об ограничении?/ Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в кожу. «Я ничего не забываю». Всегда есть способы обойти печати. Интересно, получится ли активировать проклятую печать? Это может помочь. Если бы оно сработало… Я не пробовал с тех пор, как боролся с Итачи. /О, да, давай же! Потом мы сможем избавиться от печати!/ Несмотря на нездоровую реакцию Орочимару, я серьезно рассматривал этот вариант. Стараюсь сосредоточиться на проклятой метке. Сила ползет по венам, словно юркие змеи под кожей: мало приятного. Но, оказывается, найти силу довольно легко. /Как же весело!/ В момент, когда собираюсь проверить свою мощь, морщинистая старуха вышла навстречу. На глаза нависли складки кожи, но вижу ее взгляд. Она выглядит словно гоблин, прячущийся под мостом. - Ясно, - едко скрипит она, - ты все еще тут. Губы становятся тонкой полосой. - Мы выслушали достаточно об Узумаки. Не трать наше время. Теперь она раздражает. Старуха считает себя властной и могучей. - Вы не убьете его, - спокойно сообщаю ей. Старуха защищаясь сложила руки на груди. - Ты становишься на шаткую дорожку, Учиха. - А может, именно вы ступаете на нее, - смело заявляю, потому что, с какой стати она имеет право угрожать мне? Наступил тот момент, когда мне больше нечего бояться. Я и так в тупике. – У Наруто много друзей. Почти все шиноби. Как ты думаешь, что случится, если вы казните его? Остальные шиноби напряглись, готовые рвануть вперед. В их спины словно были вставлены штыри. - Ты угрожаешь мне, мальчик? /Нет, еще нет./ - Всего лишь даю пищу для раздумий. - Тебе стоит сначала думать, а потом уже разглагольствовать о своих «наблюдениях». Хорошего дня. И старуха начинает пятиться к своей святая святых, скрываясь с глаз. Но я не могу этого допустить. Надо что-то сделать. Именно я должен спасти Наруто. /Бесполезная старая ведьма. Подожди. Однажды я отомщу тебе./ «Заткнись. Дай мне подумать». Ее серые бугристые пальцы легли на ручку двери. Она толкнула ее вперед. /У меня остались последователи. Глупая женщина. Они придут и покажут тебе, что происходит, когда мне перечат./ И в последний момент я сам себя поражаю. - Я могу помочь, - странное предложение. Старуха поворачивается и скептически поднимает бровь. - Ты? Что ты можешь? Хочется огрызнуться и сказать, что могу куда больше, чем эта дряхлая баба на пороге смерти, но сдерживаюсь. Прикусываю губу. - Звук еще не побежден, - небрежно, словно какую-то известную новость, сообщаю ей. – Они восстанавливаются. Ее взгляд становится подозрительно узким. - Ни один из наших осведомителей не сообщал ничего подобного, - забавно, что она делится подобным. Морщинистая ведьма жует губы. – Если ты знаешь об этом, значит, контактируешь с ними. Но у меня единственный выход. - У меня были видения. - Видения? – с издевкой повторяет она. – Значит, теперь ты у нас экстрасенс? - Нет, - аккуратно подбираю слова, балансируя на грани истины. Не хочу взорвать и без того опасную бочку. – В Звуке существуют определенные техники. Они позволяют мне видеть глазами Кабуто. Старуха смотрит со всей неприязнью, с которой только может в своем преклонном возрасте. - Ты с ними в сговоре! Как глупо. - Это не мой выбор. Выражение ее лица скептично, но изучающе. - Что за техника? Приходится придумывать быстро. - Коммуникативный стиль, - легко привираю, - для поддержания контактов на больших расстояниях. Звучит весьма правдиво. Женщина надменно поднимает подбородок. - Никогда не слышала о подобном. - Каждый день создаются новые методики, - она сама должна это понимать. – Деревня Звука всегда специализировалась на техниках, основанных на звуковых волнах. /Отсюда и название «Звук»./ Медленно, но верно старейшина начинает прислушиваться к моим словам. - Предположим, так и есть, - неохотно соглашается она. – Как нам это поможет? - Кабуто не знает, что я залезаю в его голову, - но тут же поправляю себя. – На самом деле, я только могу слушать и видеть все, что он делает. - Расскажешь позже, - запускает ладони в рукава, словно правитель. Отрицательно качаю головой. - Зачем мне просто так передавать вам информацию? - Потому что ты не в состоянии скрыть ее, Учиха, - снова морщины в уголках и без того складчатых век. – Мы можем вынудить рассказать все, если потребуется. /Коноха. Разве не они говорили о гуманности и справедливости?/ Самодовольно пожимаю плечами. - Вы испробовали все «методы принуждения», если помните, - смотрю прямо в глаза. – Полагаю, что в этот раз эффект будет не тем. Я до сих пор не открыл тайн Наруто, и оставлю их при себе. Это одно из обещаний, что я собираюсь держать до конца дней. - Еще посмотрим, - старуха щелкает сморщенными пальцами и два АНБУ, словно надрессированные псы надвигаются на меня. - Предлагаю сделку, - не показываю ни страха, ни отвращения к этим шиноби. АНБУ остановились и взглядом спрашивают старейшину. Но та по-прежнему молчит. – Если вы отпускаете Наруто, то я даю вам ту информацию, которой нет у самых умелых шпионов. Смех старухи похож на кудахтанье ведьмы. - С чего мне соглашаться? Мальчишка Узумаки представляет опасность для этой деревни и должен быть устранен. И вне зависимости от тебя, мы получим нужную нам информацию. /Скрути ей шею. Пора свести счеты./ Сжать пальцы на морщинистой шее. Свернуть голову и насадить на кол у деревенских ворот на всеобщее обозрение. Шальные мысли, подкинутые паразитом, не дают покоя. Не скажу, что они мне противны. Мой голос спокоен, когда я начинаю говорить. - У вас есть выбор: отобрать жизнь у шиноби не раз спасшего деревню и потерять поддержку остальных ниндзя, или же освободить его и получить информацию, которая поможет отразить атаку врага, который почти на пороге. Я выгляжу куда спокойней, чем есть на самом деле. Лицо старухи выглядит недовольным, и причина ясна. Скоро станет понятно, стоила игра свеч или нет. *** В моей камере воняет мочой. Старейшина проигнорировала угрозы и за свои слова отвечала. Сейчас оставалось ждать, когда она, наконец, осмыслит неправильность выбора. И все же, не могу понять, это было наказанием или снисхождением? Скорее всего, камера была и тем и другим. Отсюда отлично было видно Наруто. На самом деле, лучшее место для наблюдения за ним. Например, сейчас он сидит на корточках, словно зверь, и пилит меня взглядом. Мои руки и ноги скрещены, спина прямая. Опираюсь на стену. - Что ты здесь делаешь? – он рычит так, словно мое появление здесь – оскорбление для него. Наруто бесится. - Сижу, - с ехидством отвечаю. – А ты? - То есть, - даже отсюда видно, как жилы подрагивают на шее, - почему ты в тюрьме? Опускаю веки: медленно и сосредоточенно. - Ну? – повторяет Наруто. Но когда ответа снова нет, отводит взгляд и ворчит. – Наверное, так даже лучше. Бросаю короткий взгляд. Мне не за что уцепиться глазами. - Я пытался заключить сделку со старейшинами. Интерес Наруто нарастает, хоть тот и скрывает сей факт. - Какую? Мгновенно меня настигают унижение и ощущение подавленности. Почему я чувствую себя обманутым? - Выменять твою жизнь. Брови Наруто поползли на лоб. - Ты пытался заключить сделку… сделку… на мою жизнь… и очутился здесь? – и фыркает с любопытством. По непонятным причинам его губы расплываются в улыбке. Нет, она не полна счастья. Он насмехается надо мной, а потом разрождается смехом. Сначала похоже на хихиканье, потом на шипение и становится оскорбительным и жестоким. Но все равно он скатывается в обычный смех. Мне не нравится. Это не смешно. /Это ведь шутка, надеюсь?/ - Не смешно, - словно Наруто не остановится без напоминания. Хотя учитывая все обстоятельства, мне не кажется это такой плохой идеей. Наконец, смех Наруто умолкает. - Нет, смешно, - а потом встает и уходит в дальний угол своей клетки. Следующие пару часов мне не видно его. До тех пор, пока нам не приносят ужин. Какую-то пародию на суп. «Пародию» потому что суп обычно чуть больше, чем просто вода и пара полупрозрачных кусочков жира. Не удивительно, что Наруто тогда ел торт, даже не распробовав. Вижу, как в камере напротив, он с негодованием отодвигает от себя миску. Наверняка думает о рамене, столь далеком сейчас. /Ты понятия не имеешь, о чем он думает./ И это тоже верно. Взгляд блуждает от миски к Наруто. Неловкое молчание невыносимо. - Я все еще жду, - говорю это потому, что он не нарушит свое показное недовольство. - Почему я должен говорить с тобой? – грубит он. Не уверен, что эта грубость настоящая. - А у тебя есть предложение получше? - Уверен, что есть, - Наруто вглядывается в потолок, словно тот мог рухнуть, избавив его от ненавистной компании. /Этот мальчишка нам не помощник./ - И все же, может расскажешь мне, что случилось? – с нажимом спрашиваю его. - Нет, я уже объяснял, - Наруто смотрит в потолок и с отвращением морщит нос, - разве тебе не все равно? - Объясни мне? /Что это даст? Ничего./ Узумаки хмурится, тяжело вздыхает, но отвечает. - Кьюби вышел, уничтожил большую часть деревни. Меня поймали, поместили сюда. Конец. Наруто пусть озлоблено, но утрирует. - Разве кто-то из жителей был ранен? - Нет. Не мной. То есть, не совсем. Разве что немного, наверное. - Тогда почему ты так расстроен? – я в недоумении. Любой дурак не нашел бы здесь повода для расстройства. А я – не дурак. Наруто свел брови к переносице. - Киба и Шино эвакуировали большинство до того, как я атаковал, - неохотно поясняет Узумаки, словно я сам знал об этом. - Кьюби атаковал. /Какая разница?/ - Не важно. Как это надоело, все эти «лучше мне умереть» и «проделки Кьюби-мои проделки». Какая чушь. - Что тебя остановило? – спрашиваю. А сам вспоминаю, как в прошлый раз Наруто узнал меня, несмотря на бушующую в жилах кровь зверя, и усмирил его. Но он делает вид, что не помнит. - Они прислали Ямато. Снова промах. Мне нашли замену. /Прими тот факт, что ты ему не нужен, наконец./ - И ты считаешь виноватым меня? – стараюсь спросить как можно мягче, но обида все равно сочится из уст. Наруто вдруг подтягивается, словно вспоминает о том, что обижен и не разговаривает со мной, а потом встает и уходит в дальний угол камеры. *** Со мной только мысли, которые не дают уснуть. Надо отдохнуть, но в любую секунду на вопросы могут найтись ответы, поэтому я бодрствую. Мне даже не приходится использовать вонючую подстилку, которую язык не поворачивается назвать кроватью. Вместо этого лежу на полу и смотрю на черный потолок, в который впаяны прутья. Нечего рассматривать, но это лучше, чем слушать лепет надоедливого паразита. /Так вот, ты этого добивался? Зачем угрожал Старейшинам? И что получил в итоге? Оказался брошенным за решеткой? Это никак не улучшает нашу ситуацию./ Ворочаюсь, и теперь потолок предстает с нового ракурса. /Кроме того, ты предал всех, кого мог. Вряд ли это делает из тебя хорошего информатора./ «Кстати об информаторах. Именно ты поставил меня в столь неловкое положение. Если бы не твое вмешательство, то я бы не торчал здесь». /Но они искали лишь повод, разве нет?/ Кошусь в сторону, чтобы понять: изменилось ли что-то в соседней камере. Нет, конечно, нет. Орочимару блаженно вздыхает. /И прежде всего, я призываю тебя сотрудничать, чтобы сбить с толку старейшин? За мной придут, мой мальчик. Они освободят меня, и я отомщу. И ты не сможешь их остановить./ «Разве мы не обречены быть единым целым? К тому же я могу оказаться в теле Кабуто в любой момент, стоит только захотеть и получить информацию, которая мне нужна». /Как много уверенности для одной случайности./ Мысленно пожимаю плечами. /Ха! Ты слишком слаб! И всегда был слаб. Попробуй, мой мальчик, а я посмеюсь над твоей неудавшейся попыткой./ «Ты лишь тень самого себя. Я уверен, что справлюсь». /И все же, ты никогда не делал этого./ Злюсь, упираясь взглядом в черную стену. /Ради чего все это? Чтобы быть их ручным псом? Какова причина?/ Каменная стена молча обвиняет меня. /О, так дело в Лисе. Но, мой мальчик, разве он не отверг тебя? Он выбрал сырую камеру вместо тебя. Подумай об этом. Никто даже не пришел, чтобы проведать тебя. Никто. Тогда скажи мне, мой мальчик, для какой цели ты стелешься перед ними?/ Прячу лицо в ладонях и сворачиваюсь калачиком. Нелегко признать поражение. Если бы я знал, что все будет именно так, я бы давно отказался от затеи. Теряю одно за другим: семья, друзья, Итачи, Сакура, Наруто. Сожаление пробивается сквозь щели в закостенелом сердце. Они уничтожат меня, если я позволю. Но я не хочу. - Я не виню тебя. Голос Наруто тихий и глухой. Он мягко отражается от стен, и с запозданием достигает ушей. На мгновение кажется, что я сплю. - Твои слова смутили меня… все смешалось. Перевернулось с ног на голову, и я не мог понять, правда это или нет. Но, кажется, я был все тем же усуратонкачи, как и всегда, не так ли? – он кисло фыркает. Понимаю, Наруто говорит сам с собой. Он даже не догадывается, что я не сплю, поэтому держу рот на замке. Возможно, это единственный раз, когда он говорит о подобном. – Да. Все правильно. Сакура. Это должна была быть Сакура. Она любила тебя, и мне казалось, что безответно. Но видимо, облажался. Точно, облажался. Наруто вздыхает, а потом молчит. Даже тишина ночи здесь другая: ни птиц, ни сверчков, ни лягушек или слабого топота людей. Мы слишком глубоко под землей. Здесь лишь пустота. - В миссии не было ничего опасного. Просто феодал без особых умений желал подчинить город. Все, что надо было сделать – это помешать ему. Просто, не так ли? – Наруто замолкает, а я стараюсь замереть, не издав ни звука. Наконец-то он рассказывал о том, что я хотел узнать. /Ничто из сказанного не повлияет на наш выбор./ - Но он стоял там, на центральной площади, со своими солдатами, которые пытали, убивали и мучили невинных людей, детей, только для того, чтобы запугать остальных. Люди, которые даже не знали, в чем провинились. Если бы мы только могли противостоять этому… - в голосе надрывается боль. – И тогда я сошел с ума. Никто не должен страдать, даже если совершил ошибку. К тому же, я все еще чувствовал боль из-за тебя и Сакуры. Но то, что мой путь отличается от твоего – не твоя вина. И тогда – я потерял контроль. Видишь, я солгал, когда сказал, что не желаю причинять боль. Я чувствовал ответственность за свои слова. Но убил и феодала, и его людей. Разрушил половину селения. Именно в этот момент Ямато нашел меня, - Наруто делает паузу. – И заслуживаю то, что имею, верно? И сухо смеется. - Конечно, заслуживаю. Моя жизнь ничего не стоит, - с горечью признается Наруто. Что-то шуршит, кажется, он встает и бредет к дальней стене клетки, где затихает голос. - Это не твоя вина, и все же… отчасти твоя. Наруто бормочет, и слышу, как он шаркает по полу, а потом ударяет по стене. - Глупый, - он снова спорит с собой, - он не заслуживает этого. Я даже не понимаю, в чем виноват и чего не заслуживаю. Прощения? Но за что мне его просить? И никогда не смогу узнать прямо. Не думаю, что смогу заслужить его. /Что за чушь? Простит тебя Лис, или нет. Какая разница?/ Всматриваюсь в крошечные трещины в потолке. - Сделаю. И тысяча дел, в которых я виноват, обрушиваются на меня. /Хм, сущие пустяки./ Прислушиваюсь к тишине, но раздается только дыхание. Кажется, он просто уснул. Интересно, что будет утром? *** Я просыпаюсь первым хотя бы потому, что всегда был ранней пташкой. Со времен команды номер семь изменилось не так уж и много. Встаю, потягиваю мышцы, затекшие от сна на каменном полу. Есть кое-какие вещи, которые я должен сделать. Теперь мне известна причина, по которой Наруто злится и то, что он не до конца ненавидит меня. Этого мало, но куда больше, чем было. Достаточно. /К чему ты ведешь? Что же теперь изменилось?/ Работник открывает дверь и держит поднос с двумя мисками. - Завтрак! Уверен, это каша подобна той, которая была на ужин. Наруто сонно бормочет и шевелится. Все сопровождается громкими стонами и шелестом одежды. Наверное, Узумаки сползает с кровати и садится на ней. То, что подали мне, напоминает на вид кашу, на вкус – замазку. Кошу взгляд в другую камеру и вижу, как Наруто принимает свою долю и прячется в дальнем углу. /Какой позор! Никакие глупые Лисы не должны нас волновать. После того, что ты вытворил, старейшины будут щедры, если просто отпустят тебя./ Наш завтрак проходит в тишине, разбавляемой звоном металлических ложек о стальные миски. Должно быть, ими ели уже лет десять. Интересно, скольких заключенных видели они? И насколько хорошо их моют? Кидаю ложку обратно, решая, что больше не голоден. Вскоре безымянный мужчина возвращается и уносит посуду. Взгляд скользит к клетке Наруто, и теперь мне видно кончики пальцев, не прикрытых обувью. /Как увлекательно. Ты выглядишь жалко!/ - Я не с Сакурой, - голос звучит на весь коридор. Долгая пауза перед тем, как звучит непримиримый голос Наруто: - Великолепно. Честно говоря, я удивлен тому, что он вообще ответил. Поэтому продолжаю. - Я не хочу ее. /И как это должно помочь?/ - Ох, вот как, - с издевкой размышляет Наруто. – Ты не хочешь ее, не хочешь меня. Кажется, ты вообще никого не хочешь, - он насмешливо фыркает. – Поздравляю, твое желание исполнилось. Сжимаю губы от бессилия. - Это была ошибка, - говорю сквозь зубы. – Сакура. Это своего рода случайность. - Своего рода случайность… - издевается Наруто. – Такие вещи «просто так» не случаются. - И правда, - стараюсь не сорваться на крик. – Случилось лишь потому, что тебя не было так долго, и мы решили… - замолкаю. Ему не понять, а мне – не объяснить. – Что ты хочешь от меня? - Мне ничего от тебя не нужно. /Вот видишь? Все просто!/ - Ты не понимаешь. - Чего не понимаю? – не унимается Наруто. – Я говорю тебе, что люблю, а ты спишь с Сакурой. Все просто и ясно. - Да, правда, - видимо, мне не удается достучаться до него, показать ту разницу, которая повлияла. И именно он делает меня виноватым? – Но как я мог тебе верить? - Ты о чем? – Наруто сердится, но смущен. - Тот день, помнишь? Та мысль стала у тебя навязчивой, - пытаюсь вызвать в памяти то самое время. – Тот случай с футболкой, когда ты был помешан, словно очередная поклонница. Да, я скуп на слова и груб. /Вот оно в чем дело./ Замечаю, что теперь вижу лицо Наруто: пунцовое от негодования. Но он злится, вставляя свой едкий комментарий. - Именно тогда я и сказал, - а потом кривится, словно прикусил кислую сливу. – Это странно, даже для меня. - Тогда какого черта ты обижаешься на меня? – выкрикиваю в ответ. - Но я говорил тебе! - Сказал, и что? – бросаю в ответ. – Ты говоришь, что «любишь меня», - цепляюсь за каждое слово, но язык отказывается поворачиваться, - а потом говоришь, что «не хочешь меня». /И никогда не хотел./ - Я не говорил этого! – Наруто поднимается. – Я не это имел в виду, – он нервно оглядывается, словно из-за угла кто-то выскочит. – И вообще! – он замечает упрямо, - Это волнует тебя!? - Нет, - честно признаюсь. – Так или иначе, это не важно. Наруто широко распахивает глаза, моргает, а потом усмехается. - Ах-хах. В тот день ты тоже говорил так. - Ты о чем? Наруто не знает, смеяться ему или злиться. - Ты что, еще так и не понял, верно? – он смотрит на меня недоверчиво, а потом во взгляде проскакивает искра. – Хотя какая разница? Ведь именно ты ведешь себя как ломающаяся девчонка, Саске-тян. Вскакиваю на ноги, впиваясь ладонями в решетку. - Скажи это снова, и я поверю тебе! Наруто смеется безрадостно. - Да? И что же тогда случится? – он закидывает голову назад и его взгляд пустеет. – Это уже не имеет никакого значения, – и вздыхает. – Все кончено. Вцепляюсь в прутья, и не знаю, что сказать. Если бы была возможность, я избил бы Наруто до полусмерти. Но приходиться сжимать пальцы так, что кости начинают ныть. - Пустой разговор, - мне удается выдавить из себя. – Всего одна ошибка и ты изменил свое мнение. - Именно! – крик Наруто отражается от каменных стен. – И хватит говорить так, словно ты забыл купить молоко! Ты спал с Сакурой после того, как я тебе признался! – он замолкает, не в состоянии подобрать слова. Когда я вижу его глаза, они приобретают новый незнакомый мне оттенок. Темные, словно водная гладь с лунными отблесками. – Ты заставил меня поверить в то, что ты тоже хочешь. Его взгляд гипнотизирует. Он полон ненависти и отчаяния. Во рту пересыхает. /Хватит уже./ Не отпускаю прутьев и сжимаю зубы. - Ты понятия не имеешь, что происходит. - О, нет, я знаю что сделал. Но я понимаю, что Наруто заблуждается. Он не может знать. Слишком много того, что он не знает и слишком много того, что я не скажу ему. /Какой толк пытаться?/ Наруто сердится, смотрит зло и обвиняюще. Он сидит на полу, сжимает кулаки, а его грудь вздымается от глубокого дыхания. Если бы была возможность, он бы вцепился мне в глотку. Неосознанно усмехаюсь. Но это лишь раззадоривает Наруто. Ногти цепляются о пол. Цвет глаз сменяется до темно-лилового. Гнев охватывает его. Но Кьюби все еще заперт внутри. - Ты же хочешь, не так ли? – поддразниваю. Наруто закусывает губу и рычит. Запрокидываю голову, обнажая шею. - Давай же. Вцепись в шею. Наруто подрывается, вскакивает на ноги так быстро, что я едва успеваю моргнуть. - Не искушай меня, - цедит сквозь зубы заключенный. Но моя усмешка лишь растет. - Давай-давай… ты же хочешь узнать, какова она на вкус, добэ. Одной рукой он хватается за решетку, другой тянется ко мне, словно действительно мог бы дотронуться. Проходит мгновенье или два, прежде чем он приходит к выводу, что достать не удастся. Тогда Наруто обеими руками вцепляется в клетку и трясет ее. - Что ты сказал?! Хочешь драки? В любое время, девчонка! – и снова трясет клетку, заставляя металлический звук отражаться от стен. - Давай же! А я посмотрю на твои попытки! – что угодно, лишь бы Наруто обращал внимание на меня. - Пожалуйста! Что ты можешь сделать? Я избил тебя до этого и сделаю это снова! – только для того, чтобы кричать, Наруто перестает трясти решетку. – Ты никогда ничего бы не понял, если тебя хорошенько не отмутузить. Пока мы обмениваемся пустыми угрозами, Кума спокойно прогуливается по коридору. Наконец затихаем, наблюдая за вторжением. Кума останавливается перед моей камерой и трясет ключницей. Он усмехается. - Саске, ты свободен и можешь уходить. На секунду мои зрачки расширяются. Краем глаза вижу Наруто, стоящего в недоумении. Здесь я провел всего один день. Кумо наконец вставляет ключ в скважину и открывает дверь. - А что с Наруто? Он оборачивается. Еще минуту назад мы были готовы валять друг друга в грязи, но теперь его судьба занимает все мысли. Но Наруто хмурится. - Тебе-то какая разница? Кумо держится за открытую дверь. - Вопрос еще не решен. Стою внутри камеры. Свобода манит, но видя Наруто, видя его руки, впивающиеся в решетку, чувствую, что он проиграл. На его лице столько эмоций. Наши взгляды встретились, но он резко меняется, будто вспоминая о том, что все еще зол. Проходит какое-то время и Узумаки собирает волю в кулак. И именно тогда, он отворачивается и опирается спиной о прутья. Это не похоже на прощение. Кума спокойно берет меня за руку и ведет прочь мимо Наруто. Оглядываюсь через плечо и вижу, как он косится на меня. Я уверен, что он так же не может разобраться в том, что же чувствовал. И именно сейчас понимаю, что, несмотря на то, что Наруто уверял, что больше не хочет меня, он не сказал, что не любит.