Вызов

Куникида просыпается не от звонка будильника, а от того, что ему стучат по голове. Изнутри. Будильник обнаруживается позже. У стены, об которую, судя по всему, его и швырнули. Первая мысль — что со мной было вчера вечером? Вторая, тут же, явно паникующая и выдирающая на себе волосы, — я не хочу вспоминать, что со мной было! Они пили с Дазаем. Много пили с Дазаем. Черт знает зачем они так много пили с Дазаем. Сначала за сбой в расписании Куникиды. Потом за идеальный отчет. Потом за агентство и господина Фукудзаву. Потом за каждого члена агентства в отдельности. Патриотично. Потом Дазай сказал — давай просто так. И даже не улыбнулся, поэтому они выпили просто так. Дальше стало смутно. Душ горячий, кафель холодный, Куникида трет виски и хочет выблевать мозг. А потом записать на титульной странице блокнота правило номер ноль: никогда не пить с Дазаем. Сволочь, думает Куникида и надеется, что тому сейчас не настолько хреново. Лекарство от похмелья в аптечке находится отнюдь не чудом, а благодаря предусмотрительности Куникиды, который всегда готов к любым, даже самым невероятным случаям. После приема становится полегче, а зеленый чай почти превращает Куникиду в человека… …и одновременно пробуждает память. Вспышками, кусками, обрывками — но Куникида предпочел бы не помнить даже этого. Нет, не так, конечно, — он предпочел бы, чтобы вспоминать было нечего. Чтобы они нажрались в хлам и разъехались по домам. Чтобы он не потащил Дазая к себе — а тот и не сопротивлялся. Чтобы они не опустошили запасы его спиртного «на экстренный случай». Чтобы не было этих отвратительных пьяных разговоров — кажется, Куникида сказал, что был бы рад никогда не знать Дазая, а тот, повиснув у него на плече, ответил «я тоже». И еще потом… Вкус виски на губах, на языке — сам Куникида пил саке. Собственные пальцы, сосредоточенно распутывающие темные волосы, — Дазай улыбается, молча, молча улыбается и подсовывает голову под ладонь. Комната теряет резкость, очки в руках Дазая, а сам он так близко, что можно разглядеть и так, и Куникида смотрит, все смотрит… Дазай дергает за красные ленты, узлы легко распускаются, и Дазай тянет: «Как краси-и-иво!». Кожа на его запястьях вся в келоидных рубцах, Куникида гладит их подушечками пальцев, а кажется — всем собой, и наклоняется, и… Где эти чертовы ленты? Куникида обыскивает весь дом, попутно прибираясь и выкидывая мусор. С воспоминаниями сложнее: они обнаруживаются тоже неожиданно, как лист из блокнота за диваном — что Куникида пытался создать? — но выбросить их куда труднее. Например, в следующий момент Куникида вспоминает, для чего хотел использовать способность, и понимает, что никогда больше не сможет смотреть Дазаю в лицо. Поручения будет передавать через Ацуши. Где же чертовы ленты? Звякает входящий на телефоне. Куникида берет, машинально открывает, смотрит. Дазай на селфи дико помятый, всклокоченный, глаза еще дурные. Запястья поверх бинтов обвивают красные ленты. Подпись: «Продолжим?». Куникида упирается лбом в стену. Ненавидит обоих. И страшно хочет пойти.