Вызов

На этих двоих уже кто только не натыкался. В любом углу Агентства. За любым поворотом. На лоджии, куда выходили покурить. На лестничной площадке и просто у перил в пролете. На слабоосвещенной парковке. В залитой светом переговорной. И даже за офисным кулером, где и одному-то скрыться было проблематично. Впрочем, они особо и не скрывались. Поначалу в Агентстве еще заключали пари на то, какая территория в ВДА останется не задетой порывом внезапной страсти. Потом перестали — когда поняли, что выигравших, скорее всего, не будет. Миядзава стал как можно реже выходить из кабинета и вообще вставать из-за стола. Ацуши приобрел привычку ходить, опустив голову и не глядя по сторонам. Наоми бросала на Джуничиро взгляды, кричавшие: «Вот видишь? Почему им можно?!». Рампо невозмутимо щурился и вовсю пользовался сверхдедукцией, избегая опасных мест. Йосано активно цокала каблуками, громко кашляла и уже подумывала о том, чтобы стучать при входе в морг. Или нажаловаться Фукудзаве. Последнее, впрочем, представлялось бесполезным. Директор делал вид, что ничего не замечает, а это равнялось молчаливому одобрению. Поэтому Дазай с Куникидой продолжали зажиматься, тискаться, целоваться и трахаться везде, где считали нужным, соблюдая лишь самый минимум приличий. Границы минимума сужались на глазах. — Разве это не нарушает все твои принципы? — с исследовательским интересом спросил однажды Рампо, глядя на вышедшего из подсобки Куникиду. Тот встряхнул волосами, расправляя их, заново перетянул лентой, поправил жилет и сказал, что, во-первых, срать он хотел на принципы, а во-вторых, они никогда не запрещали секс вне кровати. Вышедший следом за ним Дазай вытер губы и добавил, что принципы не Фудзи, могут и поменяться. Рампо пожал плечами и согласился. Он уважал логику и риторику и ему нравилось наблюдать за развитием событий. Йосано все еще нервничает и злится, но и задумывается все чаще. Ей не повезло уже дважды. Однажды она сунулась за ширму в медпункте, когда Дазай отсасывал Куникиде. «Извините», — сказала Йосано сухо (ее не услышали) и вышла, но увиденное отпечаталось в памяти намертво. Особенно лицо заместителя директора, напряженное, с закушенной губой. Его взгляд будто прикипел к Дазаю, прикрывшему глаза и наслаждавшемуся тем, что делал, а ладонь замерла над его головой, едва касаясь темных волос, словно боясь дотронуться основательней. Йосано никогда ни за что не признается, но несколько раз она мастурбировала на это воспоминание: руки Дазая, уверенно и привычно обхватившие бедра Куникиды, губы, так же уверенно и привычно обхватившие член, и Куникида, глядящий на Дазая, будто на божество. Второй раз был не лучше: Куникида дрочил им обоим в архиве Агентства, упираясь рукой в шкаф над головой Дазая, а Дазай под его ладонью плыл, тяжело дышал, облизывал губы и смотрел на Куникиду, как на небожителя, спустившегося на минутку в грешный людской мир. Йосано даже извиняться не стала, просто хлопнула дверью и привалилась к ней с обратной стороны, чувствуя, как бешено накатывает возбуждение. Обсуждать уместность и корпоративную этику с двумя сумасшедшими за дверью представлялось совершенно бесполезным. «Забей»,— посоветовал Рампо. Секунды две Йосано размышляла над перспективой совратить его и повторить все, что проделывали Куникида с Дазаем, но интуиция подсказывала, что ни к кому другому директор не будет так лоялен. Впрочем, цапаться напарники продолжали по-прежнему, просто мирились по-другому.

* * *

На совместном с Мафией — теперь они не редкость — задании их палит Чуя. — Упс, — говорит он, выпадая из-за угла на слившихся в жестком поцелуе напарников из ВДА. — Что за новый метод действий? Деморализуете противника? — Почему новый? — спрашивает Дазай, отрываясь от губ Куникиды — но руки продолжают гладить его шею, лицо, Куникида ловит губами кончики пальцев, его руки по-прежнему обнимают Дазая. — Адреналин, риск, цейтнот — отличные предпосылки для секса. Ты, кстати, рановато. Появился бы позже, застал бы что-то поинтереснее. — А я если я вас сдам? — интересуется Чуя. — О, шантаж! — оживляется Дазай. — А кому ты нас сдашь? В Агентстве вроде все знают, даже Ацуши. Куникида фыркает в макушку Дазая. Чуя и не знал, что он так умеет. — А в Мафии… раз Фукудзава знает, то и Мори в курсе. И все его приближенные, — рассуждает Дазай дальше. — Извини, видимо, ты не в их числе. Чуя пропускает шпильку мимо ушей. — Я расскажу Акутагаве! — восклицает он. — Он до сих пор страдает по семпаю, а Куникиду и так недолюбливает. Теперь хоть будет за что. — Какой кошмар, — говорит Дазай. — Не рассказывай ему, прошу тебя. У мальчика должны сохраниться остатки идеалов. — И что я за это получу? — гримасничает Чуя. Время пока есть, почему бы и не подурачиться со старым недругом. — А что ты хочешь? — Тоже хочу обнимашки от Дазая. — Ну так иди сюда, моя радость! — Дазай раскидывает руки в стороны, делает шаг навстречу. Чуя ржет, также разводит руки — и натыкается на взгляд, как на копье. Куникида смотрит тяжело и остро, и хотя Чуя уверен, что сильнее, он не хочет с ним связываться. Он пару раз видел такие взгляды у эсперов — одним трупом дело, как правило, не заканчивалось. Способность пробуждается и приподнимает голову, готовясь к защите. Чуя вскидывает руки, демонстрируя открытые ладони — классический жест миролюбия. — Впрочем, я передумал. Давай останемся просто друзьями, Дазай. Не будем портить прекрасное прошлое сопливой романтикой в голубых тонах. — Как скажешь, — Дазай опускает руки. — Второй раз предлагать не буду. — Да и времени уже нет. — Чуя прислушивается к шуму за углом и принимает боевую стойку. Любопытно, крутится в голове, знает ли Дазай, насколько глубоко увяз в нем его напарник? По взгляду Куникиды Чуя ощутил глубину этой трясины. Дна там точно нет. Ни дна, ни покрышки. Куникида влип. А Дазай? Ответ на этот вопрос он получает через четверть часа. Когда Дазай легко и просто заступает путь стае металлических осколков, несущихся к Куникиде. Чуя останавливает смертельных птичек, роняет на землю, кричит: — Куда лезешь, придурок? Я тут на что? — Вдруг бы ты опоздал, — пожимает плечами Дазай. — Подстраховка не помешает. Жизнью своей подстраховывает, идиот. Чуя улыбается. Пожалуй, такой Дазай ему нравится гораздо больше. Да и Куникида стал похож на человека, а не на искусственный интеллект с вредным характером. Жизнь обоих явно обрела если не смысл, то новые краски, и это определенно неплохо. Вот только как остальные члены ВДА выживают в этом нецензурном аду?