Вызов

Миссия закончена. Задание выполнено. Все уцелели. Теперь только отчеты написать, думает Дазай, отряхивает плащ, ищет глазами напарника. Куникида сидит на уцелевшем фрагменте парапета. Сгорбившийся, локти на коленях, кисти устало свешены. Такой он… неидеально совершенный. Дазаю смешно и хочется потереться щекой о его запястье. Он подходит, садится сбоку, спиной опирается на руку Куникиды, голову откидывает на плечо. Усталость накатывает лавиной. Усталость не последних часов — дней, недель. Лет. Как же все заебало. Дазай ерзает лопатками, устраиваясь поудобнее, на зубах скрипит пыль. Черт знает как это складывается в идею более ненормальную, чем суицид в бочке. Он думает не больше двух секунд, прежде чем озвучить ее. — Куникидушка. Давай уедем отсюда нахуй, а? В Рио. — Что? — переспрашивает Куникида. Дазай поворачивает голову вверх и назад, видит теперь спутавшиеся светлые волосы, край очечной оправы, часть подбородка. — В Рио. Это город такой. Ты и я. — Смеешься? — Нет. — Дазай вдруг понимает, что он серьезно. Скажи сейчас Куникида «да», и он закажет билеты на подставные имена, закроет счета, по максимуму заметет следы и… Они будут жить в Рио, очень добропорядочно и скучно, и вокруг будет только небо и море и высокие пальмы, и никто никого не убьет. Дазай хочет просыпаться по утрам в теплой постели, в теплых объятиях. Вот сейчас — хочет. Куникида пока молчит. А вдруг он и правда согласится? Дазай не знает, будет ли отшучиваться или откроет сайт заказа билетов. Он сейчас ничего про себя не знает. И про Куникиду тоже. — Мы не можем, Осаму. Он не злится, не считает, что Дазай несет чушь. Не сердится. Не пропускает его слова мимо ушей. — Тебе жаль, да? — Да, — говорит Куникида. Поворачивает голову, щека прижимается к виску Дазая. Теплая. Дыхание — теплое. Дазай прикрывает глаза, греется. Думает — вот мгновение, в котором он хотел бы остаться. Куникида наклоняется еще чуть-чуть. Дыхание на виске. Губы у виска. Почти поцелуй. Почти вместе. Они никогда больше не говорят об этом. Но для себя — помнят.