Вызов

Дазай навязчивый. Дазай приставучий. Дазай кладет руку на его стол, сдвигая безупречно выровненную стопку документов. Пальцы у Дазая худые, вечно в каких-то пятнах или царапинах, непонятно откуда берущихся. Выглядят слабыми, но на самом деле они совсем не слабые, Куникида точно знает. Это противоречие. Дазай весь состоит из противоречий. Куникида не любит противоречий. Противоречия противоречат гармонии. Куникида думает о том, как легко эти пальцы сломать, думает о том, ломали ли их уже. Думает о том, сколько раз что-то ломали в Дазае. Понимает, что эти желания появляются у каждого, кто видит Дазая. Это то, что Дазай позволяет в себе разглядеть. Это часть его образа, позволяющая жить так, как он живет. Возможно, это единственный способ существования для Дазая, возможно, поступай он иначе, веди он себя иначе, он бы уже не играл с попытками суицида. Он бы уже реализовал свою навязчивую идею, не растрачивая время на те смешные терапевтические утопления, которые он регулярно проворачивает. Куникида вмешивается не потому, что так он спасает Дазая от смерти, он крайне далек от этой мысли; Куникида вмешивается потому, что это ритуал. Потому что если есть умирающий, то рядом обязательно должен быть тот, кто спасает. Куникида знает, всегда знал, что эта роль как раз для него. Это его суть. Просто с Дазаем этого почему-то недостаточно. Потом Дазай к нему подходит. Говорит: ну, что ты хочешь? Куникида молчит. Только смотрит, смотрит, смотрит, смотрит. Смотрит, будто падает. И поворачивается, чтобы уйти, потому что все еще смотрит. Не в глаза, конечно. На волосы на шее — волнами, кольцами. Смотрит, как губы. Шевелятся. Смотрит, как кожа — светлая. Снова поворачивается, чтобы уйти. И Дазай говорит: нет. Тихо, твердо и решительно. И это звучит как отказ, но на самом деле это согласие. Предложение это. Куникида обходит со спины. Придерживает Дазая за плечи, упирается лбом в затылок. Дазай чувствует под волосами его дыхание. И Куникида понимает, что уже очень сильно ко всему этому привязан. Что ничего еще не было, а он уже не может уйти. То есть может снаружи, а внутри — не может, и Дазай это знает. И Куникида почти уверен, что все правильно, но все равно боится. Потому что это Дазай, а с ним все возможно. И внешне Куникида почти уверен, а на деле-то нихрена. И вот они так стоят, и Дазай чуть поглаживает его пальцы на своих плечах. И никаких противоречий нет, есть абсолютная гармония. — Уходи. — Я не уйду. — Не уходи.