Вызов

— Куникида, а кем ты был, когда меня не было? Куникида задумывается. Он не знает, зачем Дазай этим интересуется. Он не знает, сколько Дазаю известно о его жизни. Ему самому о Дазае не известно ровным счетом ничего. Он даже не знает, старше его Дазай или младше. Обычно кажется, что младше, но ведь и сам Куникида не то чтобы очень взрослый. Он просто ответственный. А глаза Дазая иногда выглядят так, будто он посмотрел на изнанку жизни. Но это — редко. Прошлое Дазая так надежно зашифровано, что Куникида до сих пор не нашел никаких сведений даже о дате и месте рождения, не говоря уж о чем-либо большем. Он, собственно, особо и не искал. Не то уважая право Дазая на личную тайну. Не то желая, чтобы Дазай сам рассказал об этом. Сам, доверившись ему. Да, пожалуй, именно так. И Куникида вспоминает своих учеников, вспоминает встречу с Фукудзавой, вспоминает первые дни в Агентстве. Было сложно. Они все были очень разными. Индивидуальностями. Всегда сложно притираться, когда каждый сам по себе, каждый со своей историей. Да они и остались такими, просто на каком-то уровне сработались. И все в общем было нормально. А когда появился Дазай, жизнь стала жизнью. Она больше не сосредотачивалась только на работе. Она стала… больше. И Куникида так ничего и не отвечает, задумавшись. Впрочем, Дазаю этого и не нужно. Они лежат рядом, на застеленной кровати, полностью одетые. Голова Дазая на плече Куникиды. Они очень долго к этому шли. Тут Куникида ничего не может планировать, бесполезно, хотя он уже готов зайти намного дальше. Например, прижаться губами к виску Дазая или даже к углу его глаза, где тонкая кожа прочерчена едва заметно. Не от вечной улыбки — от вечной усталости, наверно. Куникида хотел бы знать, от чего так устал Дазай. Но тот молчит. Или погладить его пальцы. Или обнять одной рукой за плечи. Но до этого пока далеко. Пока они просто лежат рядом, и тепло их тел смешивается. И пальцы правой руки Дазая чуть касаются левого плеча Куникиды, и он поднимает руку и рискует сделать следующий шаг — едва заметно накрывает его пальцы своими. Дазай разрешает ему сделать это. Учитывая скорость, с которой развиваются их — Куникида не знает, можно ли назвать это отношениями, — учитывая скорость, он думает, что они могут просто не успеть рассказать друг другу что-то из прошлого. Могут не успеть стать ближе, чем вот эти прикосновения, которые запросто позволяют себе совершенно незнакомые друг с другом люди, совпавшие тактильностью. Но это то, что у них есть. То, к чему они пришли. И в общем-то Куникида ни на что бы это не променял. И он едва может сдержать распирающую грудь радость, когда чувствует, как в ответ на его прикосновение Дазай на самую капельку, на какой-то миллиметр, на волосок пододвигается ближе.