* * *
— …Зафиксировано уже три десятка случаев, — докладывает на срочном совещании Наоми. — Точнее, двадцать семь со смертельным исходом, дважды потерпевшим удалось остаться в живых. Один забыл перед сном перевести телефон в ночной режим, и его спас случайный звонок. Ко второму начали ломиться соседи, которым показалось, что их затапливают. Однако толку от них как от свидетелей нет, поскольку подозреваемого они не видели. — Он выбирает одиноких людей, — вступает Фукудзава. — Некоторое время наблюдает, изучает образ жизни, а заодно дверные замки. Затем проникает в жилище и с помощью своей способности насылает на человека глубокий сон. В полиции его прозвали Снотворцем. Любопытный момент — судя по рассказу обоих выживших, это не обычный сон. Эспер максимально реалистичным образом воспроизводит в своих творениях самые заветные, самые несбыточные мечты жертв. Пока непонятно, зачем он это делает. У нас есть только предположение полицейских профайлеров: цель маньяка не просто убивать людей, а убивать их на пике счастья. Возможно, таково его видение справедливости. Показания свидетельствуют, что все его жертвы так или иначе признавали свою жизнь неудовлетворительной. Снотворец давал им иллюзию счастья и убивал, чтобы не пришлось вновь разочаровываться, когда проснутся? — И где логика? — первым из собравшихся отвечает Дазай. — Распознать такую иллюзию дело пары минут. Несбыточная мечта — она ведь на то и несбыточная. Ты сразу понимаешь, что этого быть не может, потому что этого не может быть никогда. Разве нет? Ну что вы на меня смотрите? — Людям, — говорит в повисшей тишине Йосано, — ну, обычным людям свойственно подспудно верить, что мечта может осуществиться. Даже самая невозможная. Это стержень, за который многие неосознанно держатся, чтобы продолжать жить, несмотря ни на что. Никогда, ни разу, даже для себя самого не представлять, что мечта может сбыться, — это… — Чушь, — говорит Дазай. — Вера в иллюзию. Надежда на мираж. С другой стороны, это многое объясняет в людях. К примеру, их наивность и доверчивость. Фукудзава смотрит на него с улыбкой и сочувствием. — Я знаю, о чем говорю, — Дазая взглядами не смутить. Он ухмыляется в ответ. — Я третья выжившая жертва. Внезапно, да? Снотворец был у меня сегодня ночью. Уверяю вас, вычислить иллюзию было делом техники. Всего-то и нужно, что не позволять себе… — Верить в счастье? — негромко перебивает Куникида. Дазай прожигает его взглядом. — Утрачивать связь с реальностью. Ты идеалист, тебе не понять. Наверное, тебе Снотворец показал бы совершенный мир, где все живут по правилам и никогда не опаздывают на работу. — А что он показал тебе? — спрашивает позже Рампо. Ответа он, разумеется, не получает.* * *
Открыв вечером дверь, Дазай видит на пороге Куникиду. Вопросительно вскидывает бровь. Заставляет сердце биться ровнее. Это не так уж сложно. — Что случилось, Куникидушка-а? — Полчаса назад Фукудзава сообщил, что маньяк добил обоих выживших. Средь бела дня. Добавил сильное снотворное одному в чай, другому в минеральную воду. Упорно следует своей концепции. — И что? — Ты на очереди. Фукудзава решил, что тебе нужна защита. — Куникида сбрасывает обувь и проходит в гостиную. Дазай вздыхает. Остановить Куникиду, выполняющего распоряжение директора, нереально. — И долго ты тут будешь торчать? — Пока не поймаем Снотворца. — Куникида открывает принесенную с собой сумку. — Куда я могу положить пижаму и гигиенические принадлежности? — Так я наживка? — спрашивает Дазай, наблюдая, как Куникида заполняет собой его полочки, его комнату, его жизнь. Он не против побыть приманкой для маньяка. Особенно если это означает тесное взаимодействие с Куникидой. Разумеется, Дазай ни на что не рассчитывает. Но Куникида в его квартире — это… Дазай не думал, что это вообще может случиться. — Если повезет. Поймать эспера там, где мы его ожидаем, гораздо проще, чем гадать, где он ударит снова. Я сделаю все, чтобы ты при этом не пострадал, — очень серьезно добавляет он, поворачиваясь к Дазаю. — Да мне плевать, — радостно говорит Дазай. — А мне нет, — обрывает его Куникида. Дазай расплывается в улыбке, как придурок, которым себя и чувствует. Хорошо, что Куникида к нему уже привык. И, наверное, не откажется вместе посмотреть кино. — А ты любишь хорроры, Куникидушка-а?* * *
В комнате свежо от утреннего воздуха из приоткрытого окна, и пахнет теплым солнцем. Яркие лучи не бьют в глаза, а ложатся на пол и на край футона. Дазай протирает кулаком глаза и ощущает запах свежей выпечки. Диван, на котором с вечера был уложен Куникида, пуст и прибран. Дазай ухмыляется и бредет к кухне, поддергивая чуть великоватую пижаму, купленную по случаю. На ней веселые покемоны. Куникида в очках и с убранными волосами, но в свободной футболке и мягких спортивных штанах. Сбрасывает готовый румяный панкейк на тарелку и льет на раскаленный металл следующую порцию. Краем глаза он видит Дазая и машет рукой в сторону стола: — Садись. — С кленовым сиропом? — спрашивает Дазай, чувствуя неотвратимое желание обнять Куникиду со спины и больше никуда не отпустить. Потому что он нужен Дазаю больше, чем Агентству. — Нет, — говорит Куникида, — с джемом. Но если хочешь, можно вечером купить сироп. Сироп — это как раз то, из чего состоит сейчас мозг Дазая. Липкий, сладкий, приторный прозрачный сироп. А Дазай — муха, что приклеилась к нему и даже не думает вырываться. Стремительным броском Дазай пересекает кухню и вцепляется в запястье Куникиды. Обнулить способность, и Снотворца можно брать голыми руками… — С ума сошел? — орет Куникида, чудом не давая сковородке упасть. — Дазай, что с тобой? Он не меняется, и окружающий мир тоже стоит на месте. Дазай опускает взгляд и видит свою руку в бинтах под рукавом пижамы. — Это не сон?! — спрашивает он, вглядываясь в лицо Куникиды. И тут же понимает, что выдал себя. Обычно он быстро соображает, но сейчас преимущество не на его стороне. Куникиде требуется секунда, чтобы сложить два и два. — Так тебе именно это снилось? — спрашивает он. — Это твоя несбыточная мечта, Дазай? Его лицо выглядит почти так же, как тогда, когда погиб Рокузо. Дазай смотрит в окно, в потолок, дергает по очереди пальцы за спиной и под конец вскидывает голову. Ему нечего стыдиться. Глупые мечты есть у всех. Дазай по крайней мере способен отличить их от реальности. — И что? — Ничего. — Куникида отворачивается, спасает подгоревший панкейк, отставляет сковороду. — Фукудзава планировал отправить к тебе Рампо. Я сам напросился. — Почему? — Дазай почти злится. Он как моллюск со вскрытой раковиной, ему больно, ему страшно, он хочет обратно в темноту. Уровень пиздеца близится к невыносимому. — Потому что в некоторых вопросах я могу доверять только самому себе. — Лопатка со звоном летит в раковину. Куникида тоже злится. — А вдруг Рампо сделал бы что-нибудь не так? — Ну, поймали бы Снотворца попозже, проблем-то, — пожимает плечами Дазай. — Знаю, ты не любишь жертв среди гражданских, но… — Идиот! — Куникида хватает его за плечо, встряхивает. — Ты мог погибнуть, понимаешь, ты! — Да я каждый день могу! — смеется Дазай. — Забыл, где работаем? Плечу больно и горячо. Думать, что Куникида тоже может — в любой день, еще больнее. Да что ж такое-то. — Я должен быть уверен, что сделал все возможное, — горячечно шепчет Куникида ему в лицо. — Я… Его брови изломаны так мучительно, что хочется их разгладить. Дазаю кажется, что он впервые видит зеленые глаза так близко. Дазай сглатывает колотящееся где-то в горле сердце и говорит единственно возможное: — Моя несбыточная мечта это ты. Свободной рукой Куникида рвано гладит его волосы, шею, спину, будто боится прикоснуться, и не прикасаться не может. Дазай закусывает губы. Так близко. Дазай пропадает. — Это сон, — говорит он. — Такое не может быть по-настоящему. — Это не сон, — возражает Куникида. — Ты уже проснулся. С добрым утром.