Хроники расхитителей гробниц. Пещера кровавых зомби

С событий, о которых я читал в здании издательства «Силин» в Ханчжоу, прошло пятьдесят лет. Мое занятие прервал звук открывающейся двери. Я захлопнул дневник своего деда и, подняв взгляд, увидел какого-то старика. — Вы здесь покупаете старинные книги с записями тушью по шелку? — спросил он. Этот вопрос мне нередко задавали с тех пор, как я приобрел известность в торговле старинными книгами, и я ответил без особого интереса: — Да, но плачу за них мало. На самом деле я имел в виду, что если у вас нет ничего стоящего, проваливайте — нечего мне мешать. В своем деле мне удалось добиться достаточных успехов, чтобы спокойно закрыть предприятие на три года, затем открыть снова и почти сразу же заработать довольно денег для спокойной жизни в следующие три. Уже давно у меня вошло в привычку заниматься весь день чем вздумается, и столь же давно я возненавидел покупателей, нахватавшихся о старинных книгах поверхностных знаний. Со временем эта ненависть лишь усилилась. Едва мне попадался подобный тип, я напускал на себя выражение глубочайшей скуки и спешил избавиться от него. Но с недавних пор у меня стало чуть больше свободного времени, чем следовало, а пик сезона книгопродаж подходил к концу. Хорошего товара у меня было маловато, и потому я стал проявлять чуть больше усердия в делах, чем обычно. — В таком случае я хотел бы спросить, есть ли у вас шелковые книги с записями тушью, датированные периодом Сражающихся царств? Особенно я заинтересован в той, что была найдена грабителями могил пятьдесят лет назад, а позже тайно вывезена из страны каким-то американцем, — заявил тип, покосившись на выставленные на прилавке книги. — Раз ее забрал американец, откуда ей быть у меня? — ответил я, раздосадованный этим словно бы совершенно бестолковым вопросом. — Если вы ищете такие книги, ступайте на антикварный рынок, а меня не беспокойте. Как можно быть таким дураком, чтобы надеяться найти именно ее? Да у кого вообще получится прибрать ее к рукам? — Я слышал, у вас есть деньги и связи, — понизил он голос. — Мне рекомендовал вас Лао Ян. Я напряженно замер от внезапной острой тревоги. Разве Лао Ян не отправился в тюрьму всего год назад? Так с какой стати он треплется обо мне из камеры? В груди бешено забилось сердце, а по спине заструился холодный пот. — Какой… Что за Лао Ян? Не знаю, о ком вы говорите. — Ясно, все мне ясно. — Старик с улыбкой вытянул из кармана рубашки часы. — Взгляните-ка. Лао Ян сказал, вы сразу же все поймете, едва их увидите. Эти часы подарила Лао Яну его первая любовь, когда он отправился на Северо-восток. Подарком он дорожил так, будто тот стоил не меньше его собственной жизни. Не раз, напившись, он доставал часы и, глядя на них, взывал: «Азалия! Красавица моя!» Как-то я спросил, о чем он, мать его, орет. Довольно долго Лао Ян молчал, а потом разрыдался на пустом месте и заявил, что не помнит. То, что он отдал свои часы старикану, означало, что он счел этого незнакомца стоящим моего внимания. Тем не менее, взглянув на типа напротив, я решил, что он всего лишь докучливый старый хрыч. Но поскольку он обратился ко мне, имея при себе самое большое сокровище Лао Яна, я решил, что лучше всего будет заставить его думать, будто я говорю с ним честно и открыто. Подняв руки и сложив их вместе в жесте уважения и взаимного доверия, я спросил: — Так, значит, вы друг Лао Яна. Чему обязан вашим визитом? Старик широко улыбнулся, обнажив большой золотой зуб. — У меня есть друг из Шаньси, который привез кое-что оттуда. Мне бы хотелось, чтобы вы взглянули на эту вещицу и сказали, подлинная ли она. — Судя по вашему акценту, вы с севера. Такой влиятельный человек, как вы, специально приехал из Пекина на юг ради моего совета — я польщен. Но зачем? В Пекине немало профессиональных оценщиков. Боюсь, сердце пьющего вовсе не в чашке (прим. пер.: китайская идиома. Дословно — пьяницу на самом деле интересует вовсе не выпивка, т.е., причина поступка человека глубже, чем он говорит.)! — Ха! — рассмеялся старик. — Люди правы, когда говорят, что у южан отличная интуиция. Я вижу, что вы так молоды, но уже весьма проницательны и говорите правду. На самом деле, я надеялся сегодня встретить не вас. Я приехал повидать старого господина. Выражение моего лица тут же изменилось. — Ищете моего деда? Что вам надо? — Вы не знаете, может, существуют другие книги, сделанные в то же время, что и шелковая книга периода Сражающихся царств, которую ваш дедушка украл из могилы пятьдесят лет назад? Мой друг хочет знать, принадлежит ли наша книга к тому же историческому периоду. Он еще говорить на закончил, а я уже кричал приказчику, дремавшему на другом конце прилавка: — Ван Мэн, выведи этого посетителя! У старика сделался смущенный вид. — Я еще не договорил, а вы меня уже гоните? — Все, что ты сказал о моем деде, правда, но ты опоздал. Он умер в прошлом году. Если хочешь встретиться с ним, иди и покончи с собой! Я кричал, а сам думал, что события полувековой давности были настолько ужасны, что потрясли даже представителей властей. С какой стати мне позволять этому старому пердуну копаться в прошлом и ворошить ту давнюю историю? Если все опять вылезет на свет божий, как хоть кто-то вновь хорошо подумает о моей семье? — До чего быстро твои сладкие речи сделались кислыми, юный внук! — Старик злобно ухмыльнулся, вновь демонстрируя свой золотой зуб. — Смерть старого господина мало что меняет. Я немного прошу у тебя. Почему бы тебе просто не взглянуть на то, что я принес, хотя бы затем, чтобы Лао Ян не потерял лица, а? Я посмотрел на него, и старик выдавил лицемерную улыбку. Мне стало ясно, что он не уйдет, пока я не взгляну на его вещицу. Похоже, сделать это следовало лишь затем, чтобы спасти лицо Лао Яна и не дать тому повода упрекать меня в следующую встречу. Я кивнул: — Я посмотрю, но не гарантирую подлинность вашей вещи. Я знал о существовании собрания из более чем двадцати написанных тушью шелковых книг периода Сражающихся царств. Каждая книга в нем отличалась от другой. Глава, которую мой дед достал из гробницы, была лишь фрагментом всего одного тома, но все равно обладала огромным значением. У меня было несколько таких книг. Я держал их, тщательно упакованными, на самом дне коробок. Это было мое самое большое сокровище, я не продал бы его ни за какие деньги на свете. Старик с золотым зубом достал из нагрудного кармана кусок белой ткани. Стоило мне его увидеть, как мое раздражение еще больше усилилось — черт побери, да это совершенно точно фальшивка. — О, эту бесценную вещицу на самом деле не стоило перевозить вот так. Она рассыплется в пыль, стоит только едва ее встряхнуть, — сообщил он, понизив голос так, чтобы казаться таинственным и загадочным. — Если бы не мои связи, этот клочок давно бы уплыл за океан. Я считаю, что, самое меньшее, оказываю услугу китайскому народу тем, что не даю вывезти его из страны. Я рассмеялся ему в лицо. — Звучит так, будто вы сами грабите могилы! Готов поспорить, вы не осмеливаетесь выставить его на продажу потому, что это национальное достояние. Кому захочется лишиться головы на публичной казни? Похоже, я попал прямо в яблочко, потому что старик позеленел. Но он нуждался в моей услуге, так что пропустил грубость мимо ушей. — Дело обстоит не совсем так, — мягко возразил он. — У каждого ремесла есть свои нормы, требующие уважения. Все помнят, что, когда ваш дедушка занимался разграблением могил, он повсюду славился своей безупречной репутацией. Теперь уже у меня сделался ненормальный цвет лица. — Еще раз упомяните моего дедушку, и можете убираться со своим сокровищем ко всем чертям, — сквозь стиснутые зубы проговорил я. — Хорошо, хорошо. Больше не буду. Вы просто взгляните, и я немедленно уйду. Едва я развернул белую ткань, как сразу же понял, что передо мной отлично сохранившийся образец шелковой книги периода Сражающихся царств, но совершенно точно не тот обрывок, что мой дедушка украл в Чанша. Эта книга выглядела как подделка, созданная несколькими династиями позже оригинала. Иначе говоря, это была древняя подделка, а такой предмет мог смутить любого, в чьи руки он бы ни попал. Я улыбнулся. — Похоже, эта книга — подделка времен династии Хань. Как бы это сказать… Она фальшивка, но в то же время нет. Подлинник и нет одновременно. Черт побери, может ли хоть кто-то определить, это список оригинальной книги или просто старательно выполненная имитация чего-то, что никогда не существовало. Даже не знаю, что сказать. — Так она похожа на то, что когда-то украл ваш дедушка? — Честно говоря, мой дед особо и не разглядывал свою добычу, а потом тот американец выманил ее у него. Я на самом деле не могу вам ответить. В голове промелькнуло, что мне и так было довольно непросто поколебать его уверенность в вещи, которую он ко мне принес, так теперь еще приходится притворяться, что мне плевать и на него, и на его сокровище. Но старик с золотым зубом, похоже, ни на миг не засомневался в моей искренности. — Как же мне не везет, — вздохнул он. — Если я не найду американца, который окажется достаточно глуп, чтобы купить ее, у меня не останется никакой надежды хоть немного на ней заработать. — А почему вас вообще так занимает именно эта книга? — спросил я. — Не стану вам лгать, молодой человек. Я вовсе не расхититель гробниц. Посмотрите на мое старое костлявое тело — в нем не осталось ни ловкости, ни проворства. Но мой друг настоящий профессионал, и я понятия не имею, в какую игру он играет. Но так или иначе, ни один человек ничего не делает без причины. — Он с улыбкой покачал головой. — Мне стоит перестать вас расспрашивать и уйти. И он, не оглядываясь, пошел прочь. Я опустил взгляд и увидел, что продолжаю держать в руках тот клочок шелка. Внезапно я понял, что на нем проступает мужское лицо, напоминающее морду лисицы. В его глазах не было зрачков, и они словно выступали над тканью, как если бы обладали объемом. Я изумленно ахнул, глубоко вдохнул. Никогда в жизни мне не случалось видеть подобной вещи, и я не сомневался, что передо мной ценное сокровище. Как только Лао Ян выйдет из тюрьмы, мы сможем изготовить несколько подделок, которых мне хватит, чтобы развлечься — и наполнить карман. Поспешно выйдя на улицу, я оглянулся и увидел, что старик с золотым зубом торопится обратно. Должно быть, он возвращается за своим куском шелка, подумал я. Быстро войдя внутрь, я схватил цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков этого клочка ткани, а затем вновь направился к двери и едва не столкнулся со стариком нос к носу. — Вы кое-что забыли, — сказал я. *** Мой дед был «грязным вором», как часто называют грабителей могил. В причинах, по которым он занялся этим ремеслом, не было ничего удивительного. Сейчас их бы определили как семейный бизнес. В тот год, когда прадеду моего прадеда исполнилось тринадцать, Чанша в центральном Китае поразила жестокая засуха, за которой естественным образом последовал голод. От него умирали даже богачи. Ни на улицах, ни в любом другом уголке Чанша не имелось ничего, что позволило бы выжить. Одни только древние гробницы. Как гласит поговорка, живущие на горе станут использовать для пропитания то, что найдут на той горе; люди, у которых по соседству не было ничего, кроме могил, стали грабить эти могилы, лишь бы уцелеть. Одни небеса знают, сколько человек погибло в Чанша от голода за те годы, и лишь в деревне моего деда все были одеты и сыты. А возможным это стало лишь потому, что ее обитатели обменивали у иностранцев выкопанные из могил ценности на еду. Прошло время, и в разграблении могил, как и в других занятиях, стали формироваться свои правила и приемы. К тому моменту как к делу приступило поколение моего деда, грабители могил распались на две группы, северную и южную. Мой дед принадлежал к южной группировке, которая поднаторела в раскопках лоянской лопатой. Ее наиболее одаренные представители даже могли определить толщину и возраст почвы над гробницей по одному ее запаху. Северная группировка к лоянской лопате не притронулась бы в жизни, но все же оставалась хороша в вычислении точного местоположения и структуры гробницы. Навык был непростым, и овладевали им немногие. Было в представителях северной группировки что-то непонятное. По словам моего деда, слишком многие ее члены отличались скрытностью и коварством. Казалось, просто грабить могилы им мало, и они выдумали всевозможные обряды, которым обязаны были следовать, вроде поклонения мертвым, что привело к невероятному засилью формальностей, сопровождавших это ремесло. Южная группировка, напротив, имела мало правил и не тревожилась о том, что можно оскорбить мертвых. В северной группировке заявляли, что южане эгоистичны и надменны, называли их позором нации и утверждали, что все могилы после того, как их ограбят южане, превращаются в руины. А еще северяне распускали слухи, будто грабители с юга даже вытаскивают трупы и выставляют их на продажу. Южане называли северян лицемерными святошами и не более чем ворами, выдающими себя за честных людей. В какой-то момент конфликт обострился настолько, дойдя до точки кипения, что произошла «битва за трупы» и в итоге две группировки оказались разделены применяемой терминологией так же, как их разделяла Янцзы. Северяне стали называть свое занятие «расхищением гробниц», южане — «земельными работами». Лоянская лопата была изобретена уже после того, как две группировки полностью разорвали любые связи, и потому грабители могил на севере отказывались пятнать себя прикосновением к инструменту, придуманному южанами. В молодости мой дед не умел читать; он знал только, как грабить могилы. Позже он какое-то время ходил на занятия, где его учили читать и писать, хотя затвердить каждое новое слово было для него пытке подобно. Но благодаря полученному образованию он смог записать свои приключения. Это он был тем мальчишкой, который пятьдесят лет назад ранил кровавого зомби. Дед описал этот случай и все, что с ним происходило, в своем дневнике, своими словами и своей собственной рукой. Моя бабушка была из интеллигенции, дочерью известной и пользующейся уважением семьи. Ее увлекли рассказы деда, и в итоге она влюбилась в него. Они поженились и поселились в Ханчжоу, а дневник стал семейной реликвией. Что до того, как он сумел пережить то чудовищное испытание, случившееся с ним в Чанша, или что стало с его старшим братом, отцом и Лао Яньтоу, мой дед говорить отказывался. Когда я спрашивал, он плакал и твердил, что это история не для детей. Сколь бы ласково я ни просил его, сколь заманчиво ни умолял поделиться подробностями, он не произнес ни слова. Потом я вырос, и мое детское любопытство угасло, но, насколько я помнил, мне никогда не случалось видеть одноглазого и однорукого двоюродного деда. В тот день, когда я повстречал старика с золотым зубом, я рано закрыл магазин и отправил приказчика домой. Но не успел я запереть все на ночь, мне пришло сообщение: «9 часов, Хуанша, Куриный глаз». Отправителем был третий брат моего отца, Третий дядя. С помощью тайного кода он сообщал, что получил новый товар. Следом пришло еще одно сообщение: «Хребет дракона. Поторопись». У меня засверкали глаза. Третий дядя отличался невероятно острым чутьем. «Хребет дракона» значил, что ему попалось нечто исключительное. А все, что он признавал исключительным, я был обязан увидеть лично. Не теряя времени, я сел за руль и поехал к дяде. С одной стороны, мне хотелось взглянуть, что за классную штуку он заполучил. С другой, я хотел показать ему сделанные мною фотографии и посмотреть, не расскажет ли он что-нибудь о фигуре на ткани. Я очень надеялся на последнее, потому что он был единственным известным мне человеком, имевшим непосредственную связь с прошлым поколением расхитителей гробниц. Едва я подошел к ведущей к его дому лестнице, как услышал, что он кричит сверху: — Чертова мелюзга. Я же велел тебе поторопиться, а ты шлялся целую вечность. Какой прок, что ты все же явился? — Твою мать, — заорал я в ответ, — ты серьезно? У тебя была стоящая вещь, и ты даже не подождал, пока я взгляну на нее? Почему ты так быстро продал ее? Едва я договорил, из дядиной двери показался молодой парень. За спиной у него висел длинный предмет, тщательно завернутый в кусок ткани. Я с одного взгляда мог сказать, что это часть какого-то старинного оружия. Несомненно, оно было крайне ценным, и сколько бы этот тип ни заплатил, скорее всего, его можно было перепродать вдесятеро дороже того, что Третий дядя с него получил. Я указал на парня, и дядя с кивком пожал плечами. Прикинув, насколько ослабнет наше финансовое благополучие от такого рода сделок и не обанкротится ли в результате мой магазин к концу года, я ощутил укол отчаяния. Поднявшись наверх, я сварил себе кофе и рассказал дяде о старике с золотым зубом, который явился сунуть нос в нашу семейную историю. У меня не было ни малейшего сомнения, что Третий дядя, известный своей вспыльчивостью, разделит мой гнев к человеку, сумевшему вызвать у меня такое раздражение. Вместо этого дядя принял незнакомый благодушный вид и спокойно распечатал фотографии с камеры. А когда поднес их к свету, чтобы получше рассмотреть, на глазах переменился в лице. — Что такое? — спросил я. — В чем дело? Нахмурившись, дядя пробормотал: — Быть не может… Похоже, это карта древней гробницы!