Хроники расхитителей гробниц. Пещера кровавых зомби

— Но как труп может дышать? — спросил я. — Вы когда-нибудь прежде такое видели? — Нет, конечно. — У Большого Кая от страха заплетался язык. — Если б я часто сталкивался с такой дрянью, я бы пошел не могилы грабить, а драить сортиры. Я посмотрел на Паньцзы. Тот все еще зажимал рану на животе и весь взмок от пота. — Какая разница, что это, — прорычал он, — просто выпусти в него всю обойму. Если он пока еще жив, то после такого точно сдохнет. А будешь тянуть — так он встанет, и тогда мы влипли. Сказанное звучало разумно, и я решил: лучше действовать, не думая, чем раздумывать на том свете. Не теряй времени — делай, и быстро. Я прицелился, и тут Третий дядя и Толстяк разом замахали руками и закричали: — Стой… стой, подожди! В тот же миг Третий дядя оказался рядом с трупом. Снова замахав на меня руками, он изумленно уставился на доспехи, а затем ткнул в них пальцем и потрясенно выдохнул: — Это… разве это не нефритовые погребальные доспехи? Боже… Они и правда существуют! Не понимая, что его так взволновало, я с опаской посмотрел на дядю. Тот казался настолько ошеломленным, что едва не плакал. — Ма… матерь божья! — запинаясь, бормотал он. — Я столько лет грабил могилы, и наконец… наконец-то нашел самое настоящее сокровище. Это действительно нефритовые погребальные доспехи. — Он схватил меня за плечи. — Он будет жить и оставаться молодым — будет молодеть и молодеть до тех пор, пока с головы до ног облачен в эту броню. Все это не просто россказни. Тело перед нами доказывает их правдивость. Во времена, когда труп перед нами еще был жив и ходил по земле, человек считался стариком уже в сорок или пятьдесят лет. И хотя мышцы покойника были немного дряблыми, лицо определенно принадлежало юноше. Это было просто поразительно, и я невольно задался вопросом, неужели в это мире действительно можно вернуть ушедшую юность. Толстяк никак не мог отвести от доспехов глаз. — Быть того не может. — проговорил он. — Их даже первый китайский император не сумел найти. А они все это время были на этом типе. Третий господин… вон оно как… вы знаете, как их снять с тела? Третий дядя покачал головой. — Я слышал, их можно снять только изнутри. Так что у нас проблема — мы сумеем вытащить отсюда труп прямо в этой броне? И они принялись расхаживать взад-вперед, со всех сторон обдумывая ситуацию. Временами они дергали тело за руки или ноги, но покойник не проявлял никаких признаков недовольства или того, что может причинить нам вред. Понемногу мое бешено колотящееся сердце пришло в норму. — А что случится с телом, если мы снимем броню? — спросил я. — Точно не знаю, — ответил Толстяк. — В худшем случае — растворится в воздухе. — То есть, пока мы не появились, с ним все было в порядке. Если мы так сделаем, разве мы не совершим убийство? Толстяк чуть не покатился со смеху. — Мой юный друг, будь у всех расхитителей такие идеалы и мораль, мы бы в жизни ничего не нашли. Да у кого из этих древних аристократов руки не по локоть в крови? Даже умудрись мы вытряхнуть его из брони живым и невредимым, его все равно следовало бы казнить за все зло, которое он успел наворотить при жизни. А дергаться вот как ты — это просто напрашиваться на неприятности. Он был прав. Мне не стоило бездельничать, забивая себе голову и беспокоясь на пустом месте, пока остальные заняты делом. Я пошел посмотреть, что еще есть в гробу, и обнаружил, что все дно устилает толстый слой чего-то, похожего на чешую. — Что это? — спросил я, зачерпнув пригоршню. Третий дядя понюхал ее. — Кожа, сошедшая с тела, — ответил он. Я почувствовал, как желудок совершил кульбит, и, выругавшись, поспешил выбросить все обратно. — Вот черт. Он что ли чем-то болел, что с него столько кожи слезло? — Не пори чушь, — прикрикнул на меня дядя. — Он терял ее из-за восстановления организма. Всякий раз, как с него сходил очередной слой, он становился моложе. Думаю, это происходило раз пять или шесть, судя по количеству кожи. Я еще раз посмотрел на дно гроба. Сброшенная кожа выглядела просто отвратительно, словно принадлежала змее, а не человеку. Меня замутило, но тут Толстяк выкрикнул: — Тут что-то есть! Мы все бросились к нему, желая увидеть, в чем же дело, но обнаружили лишь крошечный кусочек нити подмышкой трупа. — Толстяк, такая зоркость тебя до добра не доведет. От тебя даже жалкая ворсинка не укрылась, — насмешливо заметил я. Толстяк пристально посмотрел на меня. — Вы, южане, натуральные дикари, после вас от усыпальниц одни руины остаются. А расхищение гробниц — дело тонкое. Что, неужели еще сам не сообразил? Без меня вы бы уже стерли этот труп в порошок, лишь бы снять броню. — Да иди ты. Мы даже не знаем, правду ли ты говоришь, — чувствуя, что теряет лицо, возразил Третий дядя. — Может, мой племянник прав, и это всего лишь бесполезная ворсинка. — Так и не верите, — рассмеялся Толстяк и потянул за нить. В тот же миг раздался резкий хлопок, и у меня перед глазами что-то промелькнуло. Третий дядя отреагировал практически столь же быстро. Одним пинком в зад он свалил Толстяка с ног. В тот же миг в ствол дерева вонзился нож. Удар был нанесен с такой силой, что лезвие глубоко вошло в древесину. Если бы не Третий дядя, нож воткнулся бы Толстяку в голову. Мы разом отскочили назад и увидели, что рядом со ступенями стоит Молчун. С головы до ног он был перемазан кровью, а одежда висела на нем клочьями. Под ней, больше ничем не скрытая, отчетливо виднелась татуировка — зеленый единорог. Изображение легендарного цилиня было настолько большим, что покрывало почти всю его спину. Левая рука Молчуна оставалась занесена для того, чтобы метнуть нож, а в правой он держал что-то непонятное. Присмотревшись, мы потрясенно ахнули — это была отрубленная голова кровавого зомби. Едва удостоив нас взглядом, Молчун, прихрамывая и тяжело дыша, стал подниматься на платформу. Судя по глубоким порезам и синякам, ему пришлось выдержать нелегкую схватку. Наконец, он бросил взгляд на гроб и едва слышно произнес: — С дороги. Вены на лбу Толстяка того и гляди должны были лопнуть от напряжения, и я никак не мог винить его за то, что он пришел в ярость. — Какого черта ты только что выкинул? — подскочив на месте, заорал он. Молчун повернул голову и холодно уставился на него. — Хотел убить тебя. Толстяк засучил рукава и бросился было к нему, но Большой Кай удержал его. Третий дядя, прекрасно видя, что происходящее способно погубить всю экспедицию, попытался сгладить ситуацию: — Без паники. У Мэньюпина наверняка были причины сделать то, что он сделал. Давай выслушаем его… И не забывай — он уже раз или два успел спасти тебе жизнь. Так что успокойся. На пару секунд Толстяк замер, прекратив вырываться, а затем согласно кивнул. Высвободившись из хватки Большого Кая, он сердито плюхнулся на землю, бормоча под нос: — Вы ж, гады, заодно, мне с вами в одиночку не справиться. Да сдаюсь я, сдаюсь — будь по-вашему. Молчун положил свой кровавый трофей на нефритовое ложе и закашлялся. — Нефритовые доспехи принадлежали этому кровавому зомби, — заговорил он. — Властитель павших воинов украл их, и в результате настоящий хозяин превратился в этого монстра. Всякий, надевший доспехи, раз в пятьсот лет будет сбрасывать кожу. Снять их без угрозы можно лишь в тот момент, когда кожа сходит, иначе в тот же миг превратишься в кровавого зомби. Мертвец в этом гробу прожил уже три тысячи лет. Если бы минуту назад вы потянули за ту нить, он бы проснулся, и нам всем был бы конец. Пока он говорил, он еще несколько раз принимался кашлять, а из уголка его рта потекла кровь. Было очевидно, что у него какая-то серьезная внутренняя травма. Паньцзы, которому по-прежнему было очень больно, все это время молча стоял в углу, но внезапно его прорвало. — Послушай, я тип прямолинейный, так что ты уж не обессудь, если я тебе сейчас что не то скажу. Ты слишком много знаешь — куда больше, чем любой из нас. Если не возражаешь, объясни-ка нам, как такое возможно, вреда от этого точно не будет. Я понятия не имею, что ты за божество, знаю только, что ты спас мне жизнь. И если я выберусь отсюда целым, я приду туда, где ты живешь — где бы ни было это место — и отблагодарю тебя так, как ты того заслуживаешь. Слова Паньцзы звучали отчетливо и уважительно, мне казалось, Молчун не сумеет устоять перед ними. Но он молчал, будто вообще ничего не слышал. Вместо этого он подошел к телу Властителя павших воинов и внимательно осмотрел его с головы до ног. И тут его глаза внезапно загорелись ненавистью, и, прежде чем хоть кто-нибудь успел сообразить, что он собирается сделать, он уже вцепился в его шею мертвой хваткой. Из горла трупа вырвался пронзительный крик, а все его тело яростно затряслось. — Ты слишком задержался на этом свете. Пора и умереть — в аду тебя уже заждались, — холодно посмотрел ему в глаза Молчун. Он надавил сильнее, на его руках выступили вены, и вскоре вокруг нас эхом разнесся треск ломающихся костей. Труп застонал, ноги у него задрожали и дернулись в последний раз, а затем кожа сделалась абсолютно черной. Совершенно ошеломленные, мы молча смотрели, как Молчун отшвырнул тело в сторону, точно бесполезный хлам. — Да кто ты, черт возьми, такой и почему так его ненавидишь? — схватив его за руку, закричал я. Пару секунд он просто смотрел на меня, а затем произнес: — Какая тебе разница? — Ты что натворил? Мы тут из шкуры вон лезли, чтобы сюда прорваться, — закричал Толстяк. — Да просто открыть этот гроб уже была та еще работенка. А тут врываешься ты и молчком душишь этого живого зомби. Ты нам точно задолжал объяснение! Обернувшись, Молчун посмотрел на окровавленную голову, которую положил на ложе, а затем с мрачным видом указал на шкатулку из пурпурного нефрита в деревянном гробу. — В ней вы найдете все, что хотите знать.