Время войны

Облака неторопливо плыли по небу, пронизанному лучами летнего солнца. Ветер дул южный, совсем теплый. Он едва шевелил листья на деревьях. Полуденный зной и тишина деревеньки настраивали на особый, умиротворенный лад. Даже злейшие враги в Ота, встретившись на узкой дороге, лишь кланялись друг другу и расходились в стороны. Людей, нарушивших священное правило не проливать чужой крови, изгоняли навсегда. Лучшее место для важных встреч – вот чем была Ота. Сдержав вздох, Мадара глянул на Хашираму. Бывший друг, увязавшись за ним, уходить никуда не торопился. Будто бы не ждали его отец и брат. И на что только надеялся, дурак. Никакой дружбы между их кланами быть не может. Детство давно кончилось, а Сенджу все еще хранит глупые иллюзии. Тем хуже для него. – Ты чего такой хмурый? – Хаширама беззаботно улыбался, словно позабыв о том, кем они с Мадарой являлись друг другу на самом деле. С последней их встречи на полях сражений – минуло больше полугода, как они бились, не жалея сил – он загорел еще больше, а волосы теперь доставали почти до поясницы. Этот юноша для Мадары был незнакомцем. Он помнил лишь придурковатого мальчика, одетого в нелепую старомодную одежду и стриженного под горшок. Тот мальчик ловко бросал камни по воде и впадал в мрачную истерику каждый раз, как Мадара ронял неосторожное слово. Тот мальчик казался невинным и был совсем не похож на старшего сына Буцумы Сенджу. Если бы Мадаре сказали правду тогда, он бы не поверил. Или поверил, немного поразмыслив, но, во всяком случае, далеко не сразу. Так, через разбитые ожидания и первое в жизни разочарование в дружбе Мадара узнал, что враги – не только безликие шиноби, но и порой люди, схоже смотрящие на мир. Жаль лишь, что детство кончилось, а вместе с ним и вера в чудо. – Не вижу причин радоваться каждую секунду своего времени, – кратко ответил Мадара. Правой рукой он ощупывал шкатулку, лежащую в кармане. Подушечками пальцев гладил ее лаковые бока, расписанные цветами сливы, над которыми порхали две среброкрылые бабочки. Изящная оболочка шкатулки была обманчива. Внутри она хранила десятки острейших серебряных игл и бутылочку сильнейшего яда, убивающего за считанные мгновения и почти не имеющего противоядия. Возможно, кто-то бы посчитал такой подарок невесте неуместным. Но Мадара успел узнать Наруто за те короткие мгновения, что они провели вдвоем. В своем сердце она была настоящей куноичи. Ей претила сама мысль о том, что ей могут навязать домашние хлопоты вместо интересных миссий. Пусть даже сражения ее не привлекали. Если быть точным, ее не привлекали убийства. Она призналась, что ей нравится, когда кто-то бросает ей вызов. Но душа ее не ожесточилась настолько, чтобы наслаждаться чужой кровью. Она лишь хотела быть сильной, чтобы уметь защитить своих близких. А еще Наруто ценила хорошее оружие. Ее кунаи и сюрикены были настоящими произведениями искусства: изящные, выполненные из лучшего металла и лучшими мастерами. Увидев такое богатство, гордо продемонстрированное невестой, Мадара сразу понял, что преподнесет ей в качестве свадебного подарка. И лишь на рынке на мгновение вдруг засомневался. Однако, увидев в лавке оружейника столь прекрасное творение – пятнадцать тончайших игл, начищенных до острого блеска, – заключенное в не менее прекрасную оболочку, то купил не раздумывая. – Брось, Мадара, ты ведь почти молодожен, как и я, – Хаширама фамильярно толкнул его в бок, продолжая разговор. С самой их встречи он вел себя так, словно никакой размолвки не было. Это раздражало. Мадаре пришлось сдержаться, чтобы сгоряча не сделать ничего опрометчивого. К сожалению, в Ота запрещалась не только резня. – Почему бы тебе тоже не сходить за подарком невесте? – Между прочим, уже купил. Кандзаси. Мито всегда так мило волосы собирает. А ты уже спроваживаешь меня? Тебе не кажется, что это невежливо? Не хочешь в знак раскаяния взять мне поесть? Хаширама засыпал его бестолковыми вопросами. – Не хочу, – поморщившись, как от головной боли, ответил Мадара. Желудок предательски отозвался на трескотню Сенджу глухим тянущим чувством. С раннего завтрака прошло несколько часов, да и время обеда уже минуло. Еще и торговцы зазывали разными голосами, предлагали лакомства: рисовые шарики, нанизанные на деревянные палочки, резное печенье, бобовые пирожки, вяленые фрукты. От их тележек пахло так вкусно, что рот наполнялся слюной. Потому Мадара и купил у ближайшего из них, с лотком на широких ремнях, перекинутых через плечи, сладкого картофеля, запеченного в кожуре. Разломил осторожно и принялся есть, жмурясь от удовольствия. Хаширама взял себе жареную лепешку. Стоя в тени раскидистого дерева, дальше от толпы, они медленно перекусывали, чувствуя странную общность. Мадара успел отвыкнуть от этого ощущения. Но нужно бы поторопиться. Наверняка отец уже ищет его. Мадара обещал не задерживаться, а в итоге пропустил даже совместную трапезу. Не стоило волновать Таджиму. Особенно сейчас, когда отношения с Сенджу накалились сильнее прежнего. К тому же, Ашина мог уже прибыть на встречу. Смяв бумагу, в которую был завернут картофель, Мадара уничтожил ее, слабо дунув струей огня. – Любишь ты покрасоваться, – заметил Хаширама, на что Мадара только плечами пожал. Многие шиноби пренебрегали использовать техники в быту. Но не Мадара. Ему нравилось облегчать себе жизнь. – До встречи, Сенджу. Береги себя. Мадара уже отвернулся, собираясь уйти, как Хаширама вдруг сжал его плечо. – Так и уйдешь? Ничего больше не скажешь? – упрямо спросил он, впиваясь пальцами в плоть. Мадара прикрыл глаза. Досчитал до десяти, внутренне отпуская себя. Ему следует прояснить Хашираме то, чего тот не понимает. Если сделать это решительно, то будет почти не больно. Ведь если нет иллюзий, нет и разочарований. – Скажу, – бесцветным голосом произнес Мадара, глядя вдаль. – Что мое терпение не бесконечно. Будешь так хватать меня грязными руками, и я не побоюсь угрозы быть изгнанным из Ота. – Убьешь значит? – Хаширама развернул его к себе. Ноздри его раздувались, а в глазах плескалась боль. – Побратима убьешь? Аккуратно Мадара отцепил его руку, заставив отпустить себя. Он устал от чужих выходок. Ему надоел глупый Сенджу и его бессмысленные попытки обратить на себя внимание и вынудить вести себя с ним так, будто они закадычные друзья. – Ты слишком серьезно воспринимаешь детские идеи, – сказал Мадара, небрежным жестом отряхивая плечо. Глаза Хаширамы сузились. Он оскорбленно запыхтел, низко наклонив голову. Точь-в-точь бык, готовый броситься в драку. Когда же его друг повзрослеет и перестанет донимать их обоих своими странными мечтами, подумал Мадара, хмуря брови. И эта нелепая сцена… К чему она? – Думаешь, Наруто простит тебе это? Хаширама применил запрещенный прием. Мадара замер, сжав кулак. Ему стало вдруг жарко, словно в лицо плеснули горячим. Задышав размеренно, он с большим усилием погасил в себе ярость, вспыхнувшую под кожей. Перед внутренним взором стояло милое лицо Наруто: сонное, обрамленное неприбранными в прическу волосами. Такая, домашняя, словно уже ставшая его женой, она нравилась ему больше всего. Наруто не простит, это правда. Может быть, она ничего не скажет. Может быть, даже не ударит его. Лишь мелькнет что-то в ее глазах и исчезнет, как рыба в быстрых водах реки. Но каждый раз между ними будет мелькать тень убийства родных ей людей. От нее будет холодно даже в самый жаркий день. – Думаешь, она простит тебе, если кто-то из твоих людей убьет Мито? – продолжал Хаширама давить на больное. – Если кто-то из Учиха убьет наших детей? Ты этого хочешь? – Заткнись, – прорычал Мадара, хватая ненавистного Сенджу за горло. Сердце билось где-то в глотке, мешая говорить. Губы пекло от желания плюнуть катоном в чужое упрямое лицо. Как смел он тронуть их с Наруто отношения. Отношения, способные разрушиться в любой момент, такими они еще были непрочными. – Не смей даже имени ее произносить, – процедил Мадара. – Не смей манипулировать мной. Не смей даже надеяться, что я прощу убийц своих братьев. Оттолкнув Хашираму, он брезгливо тряхнул рукой. – Я тоже убийц своих братьев прощать не хочу, – прошептал тот, распахнув карие глаза и держась за горло. И растерянно добавил. – Но нельзя же так. Раздраженно цокнув, Мадара отвернулся от него. Сейчас ему не хотелось погружаться в мысли о прошлом. Разве важно то, что было в далеком детстве и что минуло безвозвратно? Что хорошего в том, чтобы цепляться за истаявшие тени? В эти предсвадебные недели Мадара желал только покоя. Дома его ждала любимая невеста, и это пока все, что имело значение. А Хаширама своей выходкой испортил так хорошо начавшийся день. Сейчас бы прогуляться, чтобы насладиться теплом, но разгоряченный разум толкал вперед. Не прощаясь, Мадара вспрыгнул на крыши и помчался к домику, где остановились они с отцом. Таджима уже ждал его, стоя на крыльце. Даже здесь, в Ота, он не расстался с доспехами. Лакированные пластины нестерпимо блистали в лучах солнца. – Где тебя носило? – спросил он с явным неудовольствием. – Старик уже здесь. Идем, нам уже пора. – Прости, отец, задержался, выбирая подарок. Мадара решил не говорить о встрече с Хаширамой. Ни к чему бередить старые воспоминания. – Потратился, а? – Таджима тепло улыбнулся ему. – Помнится, я ради твоей матери последние гроши из кармана вывернул. Брал себе столько миссий, что и поспать было некогда. Тогда я еще не был наследником. Тогда твой дядя еще был жив. Поэтому отец мне совсем не помогал. В ответ Мадара только хмыкнул. Деда он помнил плохо. Тот умер в бою, как и подобает воину. – Нравится тебе эта девчонка, – продолжал рассуждать отец. – Может, оно и к лучшему. Я, конечно, удивлен, что Ашина не стал ворчать и возмущаться вашим побегом. Таджима быстро глянул на Мадару. Даже в приватном разговоре они не упоминали того, что произошло на самом деле. Мало ли кто мог их подслушать. Пусть Ота и была мирной деревней, соглядатайствовать в ней никто не запрещал. – Его возмущения ничего бы не изменили, – заметил Мадара. – И то верно, – Таджима потер подбородок. – Но теперь поглядим, какую из внучек выберет этот старый дурак. Вот так угодил в ловушку. Он хохотнул, предвкушая грядущее веселье. В последнее время клану не везло – они потеряли много людей. Но теперь все могло измениться. Их поддерживали осторожные Хьюга, обычно не рисковавшие выступать открыто, и Хагоромо, славящиеся своими призывными птицами и техниками стихии молнии. Только вот Мадара не поддерживал энтузиазма отца. Слова Хаширамы ядом отравили его сознание. В них таилась горькая правда, которую Мадара признавать не хотел. Но нельзя вечно прятаться от истины. Однажды она встанет перед ним и заставит принимать сложные решения. Что же будет тогда? И что ждет их с Наруто в будущем: счастье или горе? Лишь вечное небо знало ответ.