***
Сынмин сидит в общежитии и переваривает новость, которую только что услышал. — Попроси, — он выдыхает, медленно прокручивая идеи в голове. — Попроси денег у отца или матери. — Ни за что на свете, Минни, — Джисон почти плачет. — Я не могу, я так... — проходит несколько секунд, чтобы Хан позволил себе сформировать предложение, — влип. Сынмин чувствует, что Джисон в полной заднице, а еще больше чувствует ответственность за своего друга. В груди резко сжимается, и вся напущенная миновская серьезность в разы становится слабее. Хан, как большая катастрофа, и Сынмин постоянно попадает под бурю его действий. С детства эта неугомонная батарейка была с запасом всевозможных идей, не давая Киму передышки, и двое всегда попадали в приключения не без инициативы старшего. С возрастом гиперактивность Джисона поубавилась, а проблемы нет. Хан и есть одна большая проблема, но с появлением чего-то серьезного в жизни парня случается взрывное комбо, которое разбирать приходится вдвоем. Сынмин думает, Джисон на нервах. — Сколько у нас есть времени? Джисон хлюпает носом и не сразу понимает о чем говорит его друг. Парень таращится, удивленно вздыхает и хочет что-то сказать, но слова не вяжутся сразу, а сбивчатое дыхание из-за истерики не дает успокоиться. — Ты не должен, Сынмин, — Джисон выдыхает. — Я сам заварил это, я... — Джисон-и. Голос Сынмина действует как антидепрессант, от которого мажет и хочется углубиться в сон. Спокойный, ровный, ничуть не подавший беспокойства, и до одури расслабленный. Джисон успокаивается и понимает, что отвертеться от помощи друга не сможет. Злится, кулаки сжимает, зубы от ярости вот-вот раскрошатся, а вены на шее набухают. Хан зол на себя, на тех людей, которые шантажируют его, на пошатнувшиеся отношения с родителями, на то, что он бесполезен даже в решении своих проблем. И он безмерно благодарен Сынмину просто за то, что тот когда-то появился в его жизни. Мину не нужно отвечать, чтобы Джисон всё понял. Через несколько дней Сынмин идет в ночной клуб, о котором наслышан от своих однокурсников. В любой другой ситуации парень ни за что бы не пошел в данное заведение один, и ни за какие деньги не стал бы искать того, кто оплатит ночь с ним. Сынмин не из тех, для кого секс на высочайшем уровне что-то на ровне с феноменальным событием, да и не занимался он, в принципе, им. Поэтому решение получать плату за свою девственность далось нетрудно, перебороть свою моральность оказалось сложнее. Парень сидит скованным, и вся атмосфера витает угнетенная, запах сам по себе опьяняет, а люди вокруг сальные и мокрые трутся друг о друга, проявляя максимально заинтересованности, чтобы утром уехать не в одиночку. Таким бы мог стать Сынмин, если бы не его брезгливость к подобному времяпровождению, и он никогда не интересовался вечеринками и людьми на них. Коленки начинают нервно трястись, а идея с продажей своего тела кажется ему не такой удачной, потому что хотя бы в случае с ebay'ем было больше возможности выйти на богатенького мужичка, готового откинуть какую-либо сумму. Парень начинает ещё больше ёрзать и оглядываться по сторонам, когда двое парней возле него начинают откровенно себя вести, в один из моментов Мин видит руку одного в штанах другого, что заставляет его поморщить нос, а цель, с которой он сюда явился, вовсе закидывает далеко и подальше. Лучше беспрерывно работать, чем такое. Сынмин допивает стакан с алкоголем и собирается уходить, как кто-то хватает его слегка за руку. Шатен боится развернуться, поэтому прикрывает глаза и медленно выдыхает, готовясь встретиться с тем, кто побеспокоил его одиночество. — Эй, уже уходишь? Светловолосый улыбается мягко, касается Мина аккуратно, не принося своими действиями дискомфорт. Его ямочки смущают, а морщинки в уголках глаз кажутся забавными. Внешне юноша очень симпатичен и крепок, да и не похож на того, кто может сделать что-то плохое с шатеном. — Да, — Мин полощет рот. — Я думаю, мне пора. — Ты же сюда пришел не за одним стаканом виски, так ведь? — парень не отстает. Его акцент завораживает и заставляет потупить мозг на тему того, где же вырос этот азиат. — Позволь мне тебя угостить? Сынмин медленно кивает и усаживается обратно. Доверять кому-то не хочется, но и уйти тихо не удалось. — Что ты тут делаешь? Ким настороженно и раздраженно смотрит на собеседника, глаза щурит, а пальцы нервно бьют по полному стакану, что был заполнен по просьбе незнакомца. Сынмин кусает губу и тупит взгляд вниз. Вся ситуация мега неловкая. — Ах, прости, я Чан. Бан Чан, перестань смущаться и нервничать, — он взмахивает руки так, будто сдается. — Я хороший мальчик, честно. От этого забавного действия Сынмин расслабляется, а Чан смеется громко и ярко. — Сынмин, — тихо произносит шатен и отпивает из стакана. Алкоголь крепче того, что был раньше, и на вкус насыщеннее, от чего горло жжет приятно. — Так зачем ты тут, Сынмин? — Решил заработать. — Ты не похож на официанта, — Чан слишком восхищенно и с прищуром смотрит на Сынмина. — Я и разносы носить не умею-то. Бану нужно время, чтобы расставить миновскую информацию и озвучить догадки вслух, от чего Мин дёргается и давится. — Чувак, это не то место, где ты сможешь так заработать, — последнее он выделил в воображаемых кавычках. — А где? — Сынмин хватает уже не такого незнакомого парня за руку и безмолвно просит о помощи. — Пожалуйста, мне нужно знать это. — Ты действительно готов продать себя? Мин медленно кивает. Весь разговор будто в прострации, в горле сохнет и он делает большой глоток спиртного, чувствая протекающую жидкость по телу. Ему становится душно. — Расскажешь мне причину твоей такой расплаты, и я возможно помогу. И Сынмин всё рассказывает. Рассказывает про Джисона, про шантаж, про то, что они долго думали как достать деньги, и что Хан, кстати, даже не подозревает о плане своего лучшего друга. Что Мин не верит в любовь с первого взгляда, поэтому и не ждёт принца, с которым он проведет незабываемую ночь. Сынмин как на распятии вываливает всё Чану, второй не смеет его перебивать. — Я, знаешь, — Мин уже слегка опьянел. — Я люблю Джисона так сильно, что готов отдать последнее за него. Он больше чем друг, и если от моего поступка сейчас зависит его безопасность, — он гулко сглатывает, что Чан даже сквозь музыку услышал, — я готов помочь. Светловолосому парню требуется время, чтобы немного подумать над рассказом Сынмина. — Скажи мне номер карты и я могу тебе перечислить нужную сумму прямо сейчас, — он достает телефон и передаёт его Сынмину. — Любую сумму, Минни, но взамен, — он мягко смотрит на младшего, — ты проведешь ночь со мной. Сынмин в ступоре, Чан ждет. — Я приятнее стариков, которые предложат меньше,— Чан своим смехом пытается разрядить обстановку. — Я готов тебе помочь, но не хочу оставаться в проигрыше, и тем более здесь ты действительно никого не найдешь. Ким набирает номер карты. И через минуту поступает нужная сумма. Чан кладет купюры за напитки, берёт младшего под руку и ведёт к выходу. По крайней мере Бан симпатичный, и Сынмин действительно успокаивает себя тем, что удачно на него попал. Или не совсем удачно, или все же Мин мог выкрутиться, не приступая к таким решениям. И он начинает нервничать, потому что Чан уверенно ведет машину, и он ни разу не спросил ничего у Мина. Парень еще больше начинает волноваться , когда они въезжают в элитный район, где одни высотки стоят, а на улице ни единого мусора, много деревьев, фонарей и лавочки аккуратные. Старший паркуется и выводит парня также под руку, ведёт к зданию. Все это время проходит в молчании, и Мин топчется. Ему заплатили и нужно отработать, а еще он боится, что Чан заберет у него деньги, как только узнает, что Сынмин не опытен в этом от деле от слова «совсем». Ключ открывает дверь, и оба парня входят в просторную квартиру. У Бана уютно, а еще просто, но мебели не хватает. В последствии Сынмин будет обустраивать свою квартиру также. И у него прохладно, а за окном душно. В углу стоят музыкальные инструменты, там же валяются записные книги и листовки, где-то бумаги с текстом, похожие на песни, и кофе — в квартире стоит запах кофе. — Ты пить будешь? — Чан поворачивается к Сынмину и застывает. — Вау, ты невероятный какой-то. И парень подходит к шатену медленно, чуть ближе он подносит к его губам стакан и, надавливая, заставляет выпить жидкость. Сынмин не отрывается от взгляда напротив и опустошает полностью бокал, ничуть не подумав о том, что жидкость еще пуще прежнего обжигает внутри. — Напоить меня решил? — улыбается младший и проводит пальцем по нижней губе, собирая влажную сладость. — Расслабить, малыш, — и Чан целует нежно. Он подталкивает шатена к кровати, попутно снимая с него лишнюю одежду. Ведет руками аккуратно вдоль талии, и садится на кровать, осматривая полураздетого Сынмина. Тот уже не боится, алкоголь, выпитый до, слегка расслабил, и Мин не смущается, а Чана несет от такого парня, которого удачно он заметил в клубе и удачно которого он приобрел на ночь. В других ситуациях он ни за что так не поступит, но и Сынмин не «ни за что». — Сынмин, ты такой красивый, — придвигает парня к себе, прикрывая глаза и утыкаясь ему в живот, чуть вдыхая юношеский запах. Младший, недолго думая садится, на колени Чана и затягивает его в поцелуй, позволяя старшему вцепиться мертвой хваткой в бока. На утро будут следы, Сынмин будет недоволен, Чан поцелует каждый синяк. Твердая ладонь ведет по спине, шатен чувствует чужое возбуждение и начинает тереться. Не знает, на сколько это правильное действие, но в порно частенько такое делают. Его пальчики оттягивают чановы волосы, как только тот переворачивает его на спину и подминает под себя, освобождая от штанов. Мин возбужден тоже. Мокрые поцелуи исследуют шею, руки блуждают по всем свободным миновским участкам. Чан аккуратно прикусывает место, следом же целует аккуратно, чтобы боль была томной и не причиняла дискомфорт Сынмину. Парень постанывает, из раза в раз выгибается в спине, когда Чан касается чувствительных точек. Щеки начинают гореть, внизу живота ноет, а фейерверком этой ночи становятся пальцы чановские, что начинают водить вдоль возбуждённого члена, и Сынмин глотает воздух, будто тот закончится вот-вот. Чан знает что нужно делать, а Мин хочет разреветься от того, что его первый партнер такой опытный. — Малыш, ты кончишь для меня? — Чан шепчет куда-то на ухо, от чего тело младшего покрывается мурашками. Бан стягивает миновские боксеры и касается уже полностью члена, начиная водить ладонью сверху вниз и вливая действия в правильные движения. Одной рукой Мин сжимает простынь, второй впивается в плечо светловолосого. Чану от таких действий крышу сносит и он бешено начинает надрачивать Сынмину. Действия мутно отдаются в голове, всё тело становится как оголенный провод, а уши закладывает то ли от стонов, что собственное тело выкрикивает, то ли от приятных ощущений, которые дарит ему Чан. Старший второй рукой начинает массировать сосок, целует в ключицы, закусывает, рукой двигать не перестаёт. Он резко останавливается и прищурено смотрит на парня снизу. Сынмин почти задыхается не понимает что не так сделал и почему Чан остановился. Старший его целует так мокро и грязно, проникая языком внутрь и вырисовывая узоры, от чего младшему становится до невозможности приятно и он полностью сходит с ума от действий парня. Чан ухмыляется, видя оголенного Мина, и спускается чуть нижу, устраиваясь в районе паха. — Блять, — Ким кричит. Бан Чан берет член в рот и старается максимально пропустить его внутрь как можно глубже. Стоны Мина как музыка для успокоения, и Чан вылизывает каждую набухшую венку на плоти, языком ведя вдоль и чуть причмокивая. Рот парня насаживается по максимуму на половой орган, упирая головку в щеку. Старшему хочется сделать приятно, Ким кричит почти охрипшим голосом. В уголках глаз скапливаются слезы, и Чан начинает задыхаться от того, что воздуха становится меньше, а член становится тверже. Миновские пальчики зарываются в светлые волосы, и Сынмин на мгновение теряется, выкрикивая имя того, кто заставил запомнить эту ночь. — Сынмин, ты такой нереальный, — Чан громко дышит. — И вкусный, — он вытирает рот. — Очень вкусный. Ким смущается. Они долго смотрят друг на друга, и всю ночь проводят не в один заход. В тот момент Чан нашел человека, с кем ночи проводить ему приятно, а Сынмин нашел поддержку и помощь.***
— Так значит Хёнджин? Чан держится за щеку, от удара которая слегка покраснела. Напротив стоит взъерошенный Сынмин, кофемашина сливает кофе в чашки, в квартире напряжение до невозможности тяжелое, которое можно разрезать ножом. — Какого хрена творишь, Чан? — Мин голос не повышает, но и не делает его спокойным. — Ты, кажется, с Чонином. Зачем ты приехал? — А зачем ты приезжал, когда я был с Чонином? Чану нет равных в словесных перепалках и любую ссору или конфликт он выворачивает в свою сторону, даже если и виноват, но в данном случае ему нечем ответить, ведь Мина совсем не смущает присутствие маленького музыканта в чановской жизни, а Чана наоборот очень даже смущает большое количество Хёнджина в жизни Сынмина. Мин вообще не церемонится никогда и не имеет каких-либо правил или стандартов, которых он должен придерживаться, поэтому вопрос стоит твердый: что Чан забыл тут? — Разве меня беспокоит твоя личная жизнь, в которой нет меня? — Почему ты такой сложный, Сынмин? Чан лёд убирает и берет вторую кружку кофе, слегка отпивая его. Горький. — Чан, — Сынмин холоден, — я просто хочу все закончить, понимаешь? — он смотрит куда-то в сторону. — Я хочу быть не таким. — С каких пор ты думаешь, что ты можешь так резко себя поменять? И Сынмин губы строит в прямую линию. Ответом он очень недоволен. Благодарность перед хёном, что он хранит в самых глубоких чертах своей души, останется навечно. Чан действительно хороший и добрый до жути, Сынмин не раз после той помощи оказывался в его объятиях и слезами смачивал его футболку, не раз и Чан оказывался лежащим на миновских коленках, чтобы успокоиться. Ночи напролет велись рассказы о вечном и высоком, о будничном и обыденном. О простых вещах, о родном доме Чана, о родителях Сынмина и его собаке. Завтраки вместе и редкие ужины тоже. Чан стал для Сынмина сундуком, в котором он хранил все свои тайны, и даже Джисон был не в силах знать всё, потому что не справился бы. А Чан просто был счастлив рядом с парнем. Они нуждались в опоре друг друга, только Чан полюбил, а Сынмин в любовь всё ещё не верит. — Сынмин, это же Хёнджин, — старший делает паузу. — Он известный человек, понимаешь? — Тебе стоит уйти. Сынмин уходит вглубь квартиры, Бан не смеет спорить. Он громко вздыхает и идет к выходу, напоследок осматривая вжившиеся в память стены. Чан прав, Мин верить не хочет. Он одевается и быстро набирает номер в телефоне. — Ты спишь? — шатен следит за тем, как чановская машина выезжает со двора и выдыхает. — Сынмин? — голос на том конце хрипловатый, и у парня дыхание перехватывает от того, на сколько его пробирает. — Что-то случилось? — Не совсем, — Мин немного молчит. — Я хочу тебя увидеть, позволишь? — Куда приехать?***
Легкая прохлада заставляет укутаться в толстовку сильнее, капот все еще теплый, поэтому парень особо не мёрзнет, потягивая кофе из стаканчика. От слов Чана резко захотелось увидеть Хёнджина, зарыться в его волосы и в объятиях уснуть, чувствуя себя не бесполезным и нужным кому-то. Чувство опустошенности, что окутывает Сынмина каждую ночь, возвращается постепенно снова, задевая все зажившие ранки и снова позволяя утихомирившейся боли зудеть с новой силой. Чувствовать себя одиноким хочется. Мин действительно не плохой, просто с ошибками весь какой-то. Носом шмыгает, руки в карман сует, а чужой рев мотора сзади глохнет. Сынмин выдыхает и прикрывает глаза. Приехал. — Красотка, мы на той стадии, где показываем любимые места друг друга? Сынмин тихо смеется, не оборачиваясь. Хёнджин встает перед ним. Домашний весь, в шапке, светлые пряди еле выскальзывают, в кофте и такой мягкий, что Мин целует его, к себе притягивая. Хватается сильно за ткань, боится отпустить и увидеть перед собой пустоту. От хёнджинова тепла становится жарко и уютно, в этом утонуть есть желание. — Я соскучился, — Хёнджин выдыхает и касается лба Мина, переплетая руки с ним. Он замечает покрасневшие глаза. — Ты плакал? — Я плохо сплю. — Для здорового сна нужен один Хван Хёнджин, — светловолосый смеется, младший успокаивается. Греет уже не кофе. — Я хотел стать музыкантом только из-за толпы фанаток, — Хёнджин смотрит на ночные фонари, горящие в районах города, которые сейчас как на ладони перед ними. — Но я не думал, что мне нужен будет только один Ким Сынмин, чтобы чувствовать себя хорошо. И Мин смущается сильно. Он голову опускает, потирает нос, от того уверенного и едкого парнишки, которым он перед всеми представляется, ничего не осталось, и он слегка хохочет, ударяя старшего в плечо. Хёнджин наигранно хватается за руку, еще секунду и польются слезы, Сынмин уже громко смеется, смотря на хёна, и это еще один момент, который шатен будет глубоко внутри себя хранить. Хёнджин обнимает крепко, обволакивает собой полностью, устраивает Мина между ног и голову на плечо кладет, чуть надувая губы и тыча во всякие верхушки домов, что кажутся ему забавными. Он напевает что-то под ухо, иногда щекочет младшего, целует его в макушку и говорит, что он самый красивый. Сынмин забывает о том, кто он есть на самом деле и расслабляется. С Джином так хорошо, что становится плохо внутри, и камень, что образовывается с каждым днем, уже давит на лёгкие, заставляя дыхание сбиваться. Сынмина разрывает от отвращения к себе же и от тяги к старшему. Резкий диссонанс бьет в разум, но Хёнджин своим голосом усмиряет тревогу. Сынмину таким быть хочется всегда, и с хёном проводить так время хочется. До ужаса и невозможности. Хёнджин чувствует все вдвое больше. Кажется, он заплатил за нечто большее, потому то, что он имеет от Сынмина сейчас — не стоит ни единой воны.