Дневник наблюдений некой экономки

— Собираетесь агрессивно на меня молчать? В таких вещах, как разговоры по душам, Шэнь Цзю был словно рыба на суше. Он поднял взгляд на Шан Хуа, громко сглотнул и сжал кулаки. — Не здесь, — процедил он. — А где ещё? — отозвался Шан Хуа. — Вы только что сказали, что нет подходящего времени. Значит, и места не найдётся. О чём вы хотите поговорить? Давайте. Если вы будете искренним со мной, стыдиться будет нечего, кто бы нас не услышал. Кто мог услышать? Шэнь Юань, с которым их разделяла всего одна дверь? Нин Инъин, которая в любой момент могла притаиться за углом и воодушевлённо подслушивать? Паук Баньсянь, который чудом спасался от карательного веника уже три недели? Шан Хуа устал волноваться. Он постоянно о чём-то беспокоился и чувствовал себя раскрученным волчком. И каждый раз, когда, вымотавшись, он падает на пол, кто-то поднимает его и снова запускает эту карусель. Чёрт подери, да сколько можно? — Действительно, — выдохнул Шэнь Цзю и прикрыл глаза; морщины вокруг них отчётливо выделились на лице. — Есть несколько вещей, которые ты должен от меня услышать. Шан Хуа оглянулся на тёмно-зелёные занавески, затрепетавшие от порыва прохладного ветра. Ему хотелось закрыть форточку, пойти испечь печенье и, может быть, спрятаться от странного взгляда, которым прожигал его хозяин дома, но он заставлял себя стоять здесь, будто каменная статуя посреди коридора, и ему казалось, словно его сердце начинает биться всё быстрее. И самое страшное было в том, что он не понимал, страх это, волнение или что-то ещё. Быть может, ему стоит сходить к врачу? — Прости меня, — прошептал Шэнь Цзю, заставляя Шан Хуа невесомо вздрогнуть. — Мне жаль. Прости меня по-настоящему. Можешь ли ты это сделать? — Я, — запнулась экономка. — Я думал, мы уже забыли... обо всём этом. Знаете, мне было бы легче, если бы мы просто не поднимали никакие темы про, ну, знаете, обиды и всякие... недопонимания? Шэнь Цзю громко выдохнул. — Если ты так считаешь, то так тому и быть. Но есть кое-что ещё. — Я готов слушать, — пожал плечами Шан Хуа. — Я не могу отказать вам в этом. «Но меня пугает ваше лицо, — подумал он. — Как будто вы идёте на плаху. Вы правда должны испытывать что-то подобное перед обычным разговором? Разве вы можете испытывать страх?» Шэнь Цзю не желал терять этот момент — наконец-то у него появились силы говорить. Он смотрел в ясные глаза перед собой и чувствовал, будто впервые за всю жизнь у него есть слова, чтобы выразить то, что он привык прятать. — С того дня как мы встретились, я испытывал нечто странное, — робко начал он. — Я всегда боялся того, чего не понимаю. Но у меня была не лёгкая жизнь, научившая испытывать злобу вслед за страхом. Так было всегда: я прятал свои чувства, чтобы защитить себя... семью, брата. Мне казалось что это правильно. И я всё больше раздражался, не понимал, что мне делать, и в конце концов это вылилось на тебя. Но это не то, чего я хотел. Мне едва хватило смелости признать это перед самим собой, но когда я вижу тебя, я испытываю нежность. И это так странно, когда ты кого-то любишь... Прямо сейчас я люблю тебя. Подавившись воздухом, Шан Хуа выпучил глаза, как испуганный хомяк, и вгляделся в лицо старшего господина Шэнь, чтобы разглядеть на нём хоть тень лжи. Глаза, выдающие обман, или хитрая ухмылка, хоть что-нибудь? Он был искренним, таким искренним, что выбивал воздух из лёгких и землю из-под ног. — Могу я надеяться на твой ответ? — непривычно робко спросил Шэнь Цзю, и Шан Хуа совсем потерялся в комке мыслей и бешенном биении своего совершенно сошедшего с ума сердца. — Ответ? — буркнул он. — Нет... Я не думаю, что могу ответить сейчас. Простите... — Ты можешь думать, сколько хочешь, — Шэнь Цзю отвернулся. — Ты можешь и вовсе никогда не отвечать. Но то, что ты выслушал меня... делает меня счастливым. Спасибо. — О, — пискнул Шан Хуа, глядя в спину стремительно сбегающего мужчины. — Не за что?

***

Мин Фань взвизгнул, отскакивая от двери, и спрятался между столом и печью, напряжённо наблюдая. Паровая булочка упала на пол и прокатилась по доскам, упёршись прямо в носки чужих ботинок. — Что с вами случилось? Господи! Шан Хуа пожал плечами, поднял булочку и надкусил её, потерев рукавом. — М, сливовая? Именно то, что я хотел, — сказал он с набитым ртом. — Знаешь, я просто не выспался и не причесался утром, а ты уже устраиваешь истерику. Всё так плохо? Шан Хуа натянуто улыбнулся и сглотнул. Он врал, врал и не стыдился этого, не способный сказать Мин Фаню, что произошло с ним вчера. Он мучался целую ночь, ворочался в постели и вставал полировать серебро около трёх часов утра. Слова Шэнь Цзю не давали ему покоя, и он не мог так просто разобраться и понять, что должен делать. Ответить взаимностью? Отшить его? Как он, чёрт возьми, может отшить владельца своего дома? Да что это вообще такое? — Ну-у... Попросите Инъин одолжить вам косметику, эти мешки под глазами сводят с ума, — Мин Фань скрестил руки на груди. — И вы всегда говорите, что это то, что вы хотите. Но вы просто едите всё! Шан Хуа бросил взгляд на своё мутное отражение в окне, в один укус доел булочку и пожал плечами. — Я люблю еду. Слушай... Как ты понял, что тебе, ну... нравится Бинхэ? Мин Фань вздрогнул. — Что... Ну я... Почему вы спрашиваете? Отодвинув стул, экономка устроилась за столом. Внимательно глядя на Мин Фаня, он сказал: — Я не собираюсь угрожать тебе, потому что ты и мальчик, которого я почти вырастил как бы... Слушай, мне нужна помощь, окей? Дружеский совет? Я совсем запутался. — Оу... Я не знаю. Я просто, ну, осознал, что не хочу отказываться от него, и что рядом с ним я счастлив... Эм, вы пробовали проводить с ней время? Просто расслабьтесь, знаете? — Хаха, — грустно произнёс Шан Хуа. — Провести время... Ладно, отставить разговоры, где овсянка? — Инъин отнесла старшему господину, а вторая порция... рядом с вами стоит. Шан Хуа скосил глаза, замечая поднос на краю стола. «Действительно, — подумал он. — Совсем отупел от нервов.»