Розы на долгую память (2)

      Смесь из непонятых чувств сводила с ума. Рик пулей вылетел из дома, понимая, что находиться сейчас там ему просто невыносимо. Вся информация, касающаяся прошлого матери, отказывалась укладываться в голове. Новость о брате подобно сильному удару обрушилась на него и разделила жизнь на «до» и «после». Он не мог принять этот факт, так же как и тот, что отказ от столь маленького беззащитного человечка совершила его мать. Она всегда была для него источником доброты и света и уж точно неспособной на настолько страшный поступок.       В голове творился полный бардак из мыслей и предположений — он пытался найти какое-нибудь объяснение такому поступку своей матери, чтобы хоть немного унять разрывающую на части боль и избавиться от чувства предательства с её стороны. Пусть в какой-то степени это предательство и было совершено не с ним.       Он не понимал, как можно отказаться от собственного ребёнка, не понимал, как это — бросить его на произвол судьбы, на совершенно чужих людей, и впоследствии даже не интересоваться его жизнью. Жить так, как будто ничего и не было. Больной ком вдруг встал в горле, стоило Хадсону только подумать над этими вопросами. Рик сам воспитан так, что дети — всё для него. Его дочь — его жизнь. И столь радикальная мера в отношении ребёнка со стороны своей матери как будто сломала что-то внутри него.       Хадсон сидел на переднем пассажирском сидении в арендованной машине Фьюри и смотрел в окно, пытаясь не обращать внимание на водителя. Ему было достаточно просто слушать то, что им удалось накопать на Рэвинса за этот маленький промежуток времени, и чем больше Фьюри рассказывал о нём, тем больше Хадсон закипал от ненависти к своей матери.       — До года Рэвинс находился в детском доме, и только в возрасте полутора лет был усыновлён четой Рэвинс, в которой проживал до одиннадцати лет, — спокойно, словно читая колонку в газете, проговаривал Фьюри.       — Почему? — Рик нахмурился, сканируя взглядом впереди идущую машину.       — Его семья погибла при пожаре. И он вернулся в детский дом.       Руки Хадсона непроизвольно сжались в кулаки, и он прикрыл глаза.       — Теперь понятно, почему он стал пожарным.       — Весьма обосновано, — кивнул Тобби. — Ему досталась вполне приличная сумма денег в наследство, и по наступлению его восемнадцатилетия он вполне мог ими воспользоваться. Видимо, это и помогло ему выучиться.       — Только вот убивать начал, — зло фыркнув, не сдержался Хадсон и скривил раздражённую гримасу на своём лице.       — К сожалению.       Фьюри говорил холодно, словно его это никак не задевало, словно не его девушка была в заложниках человека, который убивает в одно мгновение, введя лишь непростительную дозу цианистого калия. Хадсон не мог спокойно реагировать на это, хоть и понимал, что подобная холодность, подобное окаменелое сердце были лишь издержками долгой службы в сфере, которая заставляет упрятать свои эмоции далеко от посторонних глаз. Подобную чёрствость и спокойствие он видел и в Конорс, только вот она всё же показала ему то, какой является на самом деле, что хранит внутри себя, и в тот же вечер она поднялась в его глазах. В тот же вечер вместе с осознанием того, как сильно он восхищается ею, к нему пришло понимание, насколько сильно она закралась в его сердце.       «Не исключено, что внутри Фьюри находится абсолютно другой человек, иначе Конорс бы он так не зацепил», — с некой грустью в очередной раз подметил про себя Хадсон.       Остановившись у многоэтажного дома, оба застыли на месте на несколько секунд, задрав головы вверх.       — Нам нужен шестой этаж, — вздохнув, сообщил Фьюри. — Квартира сто пятнадцать.       — Собственная? — двинувшись за ним, решил уточнить Рик.       — Нет, съёмная, — тот отрицательно покачал головой. — По номеру счёта мы вышли на квитанции об оплате от имени Рэвинса на имя владельца, но сейчас дома никого нет.       — Откуда ты знаешь?       Фьюри косо посмотрел на него и ухмыльнулся, покачав головой.       — Я агент ФБР, не забывай об этом.       Хадсон закатил глаза.       — Забудешь такое.       Поднимаясь по ступеням из-за поломанного лифта, оба чувствовали едкий запах табака и побелки, сгоревшей пищи и мусора. Однако вокруг было довольно чисто и опрятно: стены были выкрашены в бежевый цвет, и их чистота свидетельствовала о недавнем ремонте. На каждом этаже царила своя жизнь: играла музыка, слышались громкие голоса, или вокруг вовсе было так тихо, как будто именно этот этаж погрузился в молчаливое одиночество. Где-то на улице из открытых подъездных окон отчётливо доносился шум работающих кондиционеров.       Наконец дойдя до нужного им этажа, Хадсон тяжело вздохнул, чувствуя, как по ногам разливается тепло от напряжения, а по спине скатываются маленькие струйки пота.       В полном молчании они двинулись по длинному коридору, попутно проводя взглядом по номерам каждой входной двери. Любой шаг сопровождался пронизывающим, молящим о замене скрипом деревянного пола. И как бы тише и аккуратнее они ни пытались ступать, избежать этого звука оказалось невозможным — прогнившие доски были везде.       Завернув за угол, внимание обоих тут же привлёк мужчина, стоящий в конце коридора. Его руки покоились в карманах лёгких светло-серых брюк, плечи были расслаблены, из-за чего он казался чуть сутулым, и светлая голубая футболка свисала на худощавом теле как на вешалке. На седовласой голове с уже весьма выделяющейся лысиной сидели тёмные солнцезащитные очки. Он не сразу обратил внимание на приближающихся Фьюри и Хадсона, продолжая непрерывно смотреть в окно, как будто находясь в каком-то своём мире. И только когда агент прокашлялся, тот, вздрогнув, повернулся к ним.       — Специальный агент Фьюри, я полагаю? — он взглянул на него своими большими, почти выкатывающимися из орбит глазами.       — Так и есть, мистер Харрис, — кивнул Фьюри, без колебаний ответив на рукопожатие. — Это мистер Хадсон.       — Я слышал о вас, мистер Хадсон, — старик переключился на Рика и протянул руку ему. — Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.       Хадсон тоже ответил на его рукопожатие, мимолётно улыбнувшись. Он вдруг почувствовал какую-то неловкость во всём этом.       — Я так понимаю, вы и есть хозяин этой квартиры? — он кивнул на дверь с потёртым номером «сто пятнадцать».       Старик кивнул и, опустив голову, вынул из кармана ключи. Они громко звякнули в повисшей гробовой тишине.       — Не понимаю, в чём можно подозревать мистера Рэвинса, — отвернувшись к двери, пробубнил тот. — Я бы никогда не подумал, что он может быть связан с чем-то криминальным. Всегда вовремя платил по счетам, соблюдал чистоту в квартире и следовал правилам.       — Идеальный жилец, — хмыкнул Хадсон, испытав отвращение.       — А всё потому, что посвятил свою жизнь работе, — кивнул Харрис, кажется, даже не уловив в голосе Хадсона саркастичные нотки. — Он ведь пожарный, вы должны знать это.       Никто не ответил. В полнейшей тиши они стояли за спиной Харриса в ожидании, пока он откроет квартиру. Несколько громких щелчков замка, и через несколько секунд перед ними открылся вид на небольшую площадь, в которой проживал Рэвинс.       — Прошу, — хрипло проговорил Харрис и отошёл в сторону. — Единственное, прошу, ничего не ломайте. Осторожнее.       Фьюри и Хадсон закатили глаза и прошли мимо старика, попутно натягивая на руки латексные перчатки.       Квартира была относительно небольшой и с огромным количеством мебели: громоздкий диван, стоящий посередине гостиной, кресло в углу и большой книжный шкаф — всё это вызывало чувство тесноты и полной скованности движений. В такой квартире было буквально не развернуться, даже несмотря на отсутствие мусора и как таковой грязи. Окна, выходящие точно на сторону раскалённого солнца, не были занавешены шторами, и беспощадные лучи без труда нагревали воздух, делая его более тяжёлым. Хадсон и Фьюри словно попали прямиком в духовку, пройдя чуть в глубину квартиры, но постарались не обращать внимание на пекло и рассредоточились, принявшись изучать каждый миллиметр в надежде найти хоть что-нибудь.       Ступая на старенький, потёртый и местами уже грязный ковролин, Хадсон осматривал полки книжного шкафа, заметно покрывшиеся небольшим слоем пыли.       — Его давно здесь не было, — едва слышно проговорил он, констатируя факт, и уловил, как Фьюри промычал в ответ, соглашаясь.       Хадсон знал, что многое можно понять о человеке, взглянув на его квартиру. Она словно пропитывается запахом и характером своего хозяина. Однако в этот раз не было абсолютно ничего, что указало бы на истинную сущность Рэвинса. Внутри всё было так, как и у обычных людей, живущих нормальной здоровой жизнью, а не промышляющих похищениями и убийствами.       Ничем не примечательный книжный шкаф, ранее показавшийся Рику предельно подозрительным, ведь во всех находящихся на полках книгах можно было бы что-нибудь спрятать, разрушил все его подозрения, оказавшись полностью бесполезным пылесборником. Книги с уже потрёпанным корешком явно давно никто не трогал, судя по значительно отличающейся толщине слоя пыли с полки. Но, не теряя надежды, Хадсон двинулся дальше и, осмотрев одиноко висящую на стене старую картину, прошёл в спальню. Однако даже там ему не удалось узнать хотя бы самую малость информации о настоящей личности своего брата.       Небольшая односпальная кровать была аккуратно застелена, на прикроватной тумбочке в полном одиночестве стоял будильник с электронным циферблатом, цифры которого светились ярко-красным цветом. Хадсон вдруг ощутил боль где-то внутри, пристально сканируя его взглядом. Время ускользало так быстро, что он абсолютно ничего не успевал сделать, и это чувство бездействия всё больше угнетало и ломало его изнутри. С каждой секундой он отдалялся от своей девочки и от той, мысли о которой делали его ночи в Филадельфии бессонными. На какие-то секунды Рик вновь представил, что потеряет их. Обеих. И больной ком с адской силой сдавил горло.       — Хадсон? — недоумевающий голос Фьюри послышался за спиной. — Всё нормально?       Хадсон вздрогнул и отдёрнул себя от страшных мыслей.       — Да, — уверенно, стараясь скрыть дрожащий голос, кивнул он и, недолго думая, двинулся исследовать дальше. — Что у тебя? — поинтересовался он, когда Фьюри вошёл в спальню.       — Ничего, — с сожалением ответил тот и покачал головой, но не поднял на него глаза.       Хадсон тяжело вздохнул и задержался у комода с ящиками. Чутьё подсказывало, что полнейшей чистоты в этой квартире быть не может, просто они недостаточно усердно ищут, и Рик не собирался сдаваться.       — Как… — вдруг заговорил агент, но резко замолчал, словно подбирая слова. Хадсон обратил на него внимание, замерев в ожидании. — Как тебе новость о том, что у тебя есть брат? Всё это время был.       Рик задумался, обратив внимание на творившийся внутри бардак, который отошёл на дальний план из-за мыслей о дочери и Конорс. К тому же он не знал, как описать всё, что чувствовал, всё, что эта новость перевернула внутри него. Но она определённо была сродни удару под дых.       — Знаешь, — хмыкнув, заговорил он, выдержав значительную паузу, — когда ты тридцать шесть лет живёшь уверенный в том, что твоя мать ничего от тебя не скрывает, когда на протяжении этого времени она воспитывает в тебе то, что дети — это главное в твоей жизни, ведь они беззащитны и нуждаются в семье… А потом обрушивается всё это, и понимание, что в какой-то части это было ложью, оно ломает тебя. И тогда ты уже не знаешь, чему верить и за что браться. Ты теряешься, — Хадсон замер, смотря на дно пустого деревянного ящика. — И я не считаю Рэвинса за своего брата. Одна кровь, да, но мой брат бы никогда не похитил мою дочь и ту, кого я… — он вдруг осёкся. — Ту, что дорога мне.       Фьюри хмыкнул и кивнул головой, промолчав. И оба ощутили, как в воздухе повисла неловкость.       — Как вы познакомились с Конорс? — спустя время вновь задал вопрос Фьюри, и Хадсон замер, присев на корточки перед очередным ящиком.       Невольно он вернулся в то время, в тот момент, когда Конорс, подобно королеве, вошла в допросную, держа в руках свой чёрный блокнот. Её спина была ровной, походка уверенной, а взгляд в одну секунду заставлял замереть на месте и понять, что именно этот человек здесь главный и ей нужно подчиняться. Но за тёмными глазами, смотрящими прямо в душу и испепеляющими изнутри, скрывалась совершенно другая личность, и он понимал это. Сама неизвестность в ней, сама загадка захватила его.       Его губ коснулась лёгкая улыбка, и он покачал головой.       — Она меня допросила, — усмехнувшись, ответил он. — Я был свидетелем по делу, которое досталось ей, и в какой-то момент она посчитала меня подозреваемым, поэтому обычная дача показаний переросла в допрос. А потом я стал её консультантом всё в этом же деле…       — Она явно была не в восторге.       — Мне казалось, что она ненавидела меня первое время, — всё с той же улыбкой кивнул Хадсон. — Но потом всё изменилось, а впоследствии… — его голос дрогнул, а улыбка сошла с лица. — А впоследствии она приняла на себя пулю, которая предназначалась мне. Я бы не выжил, она это понимала, и тогда я едва не потерял её.       «И если бы я не промолчал о своих чувствах после всего этого, если бы не уехал в Филадельфию, всё было бы совершенно иначе», — подумал он про себя, но не произнёс вслух.       — Мы познакомились с Конорс, когда она была ещё патрульным, — Фьюри хмыкнул и покачал головой. В его голосе была слышна улыбка. — Она очень дерзко не пустила меня на место преступления, пока я не предъявил ей своё удостоверение и не дал изучить досконально. Потом как-то само получилось то, что мы столкнулись в участке дважды. Джулс была от меня не в восторге, однако я сам не заметил, как она оказалась рядом.       — А почему вы расстались? — Хадсон бросил на него взгляд через плечо.       Фьюри молчал.        — Тогда для неё пришли тяжёлые времена, — с сожалением начал он. — Джулия всю жизнь была одна, и единственным человеком, которого она считала родным, была её подруга Лара. Но та разбилась, упав со скалы. И всё пошло кувырком, — Тобиас вздохнул. — Она была инициатором, но я не виню её. Так было нужно.       Рик с сочувствием посмотрел на него и, отвернувшись, продолжил обыскивать ящики, мысленно всё ещё находясь где-то в этой теме. Осознание, что Фьюри Джулия не рассказала правду, дошло до него не сразу. Для него Лара была лишь её близкой подругой, а как таковой семьи Конорс никогда не имела. Однако Хадсону было известно куда больше личной информации о ней, тогда как он был лишь в списке тех, кому Джулия рассказывала истории, частично основанные на её реальной жизни, но по большей части являющиеся выдумкой. Для собственной безопасности и избежания чувства жалости.       «Она не доверяла тебе так, как мне. Она не рассказала тебе всей правды», — мысленно подытожил Хадсон, и понимание этого поселило в него ещё большую надежду на то, что ещё не всё потеряно.       — Она любит тебя, Рик, — вдруг проговорил Фьюри, и эти слова были сродни грому среди ясного неба, которые заставили Хадсона замереть в шоке. — Да, именно так, она любит, просто сама ещё не приняла это. Поняла? Возможно. Но не приняла, потому что она такой человек.       — С чего ты взял? — недоверчиво фыркнул Хадсон, распрямляясь и разминая затёкшие ноги.       — Я видел, как она смотрит на тебя, — спокойно проговорил Фьюри и пожал плечами, но грусть в его глазах всё же не скрылась от Хадсона. — Джулия меняется, когда ты рядом, и она горой стоит за тебя. Грудью защищать готова, понимаешь? А её взгляд… — он вновь вернулся к тому, с чего начал, — она никогда не смотрела на меня так. За всё это время. Ни разу. Да и ты к ней далеко не равнодушен.       Его слова внушали ещё больше надежды, распаляя её словно пламя. Конечно, Хадсон и сам в какой-то степени понимал, что Конорс испытывает то же самое, однако новость о возобновившихся отношениях была ударом для него. Но он не мог винить её. Только себя. Только он виноват в этом. И совесть съедала его изнутри.       — И как бы мне ни было больно признавать это, ведь я тоже люблю её, — Фьюри продолжил, тяжело вздохнув, — но ты… ты сможешь дать ей куда больше, чем я. Ты можешь быть с ней рядом.       — А ты? — он, к своему же удивлению, задал этот вопрос предельно ровно и взглянул точно в глаза агента.       Тобиас горько усмехнулся и покачал головой.       — А я принадлежу своей работе, — он замолчал, но всего на какие-то секунды. — У нас ничего не вышло в первый раз, и теперь сомневаюсь, что этот тоже даст нам какие-то шансы — ей не нужен тот, кто в постоянных разъездах.       Хадсон чувствовал, с какой болью он произносил эти слова, и понимал, что внутри вечно холодного и до невозможности спокойного Тобиаса Фьюри есть обычное сердце, и сейчас оно истекает кровью от глубоких ран.       — Думаю, Конорс сама должна выбрать, с кем ей будет лучше, ведь и я не безгрешен, Фьюри, — с сожалением выдохнул Хадсон. — Я оставил её. Уехал в Филадельфию и в какой-то момент понял, что хочу там остаться, но это было самым идиотским, что могло прийти мне в голову, потому что стоило её звонкам прекратиться, как до меня дошло, что такая жизнь мне не нужна. Другое дело… — он замолчал, подбирая слова и справляясь с вдруг возникшей внутренней болью. — Другое дело, если я буду знать, что она счастлива… пусть и не со мной.       Фьюри кивнул.       — Она невероятная девушка, Рик, думаю, это ты уже знаешь. И она больше всех заслуживает того, чтобы за неё поборолись, но я не стану. Потому что знаю, что даже если завоюю её, она никогда не будет смотреть на меня так, как смотрит на тебя. Она никогда не будет испытывать те эмоции, те чувства, находясь рядом со мной. Потому что в её сердце уже находишься ты. И больше ей никто не нужен, — он тяжело вздохнул и серьёзно посмотрел на него. — Но имей в виду: если Конорс полюбила, и ты ответил… она до мозга костей будет преданной. Поэтому подумай, прежде чем дать ей надежду, и не разбей ей сердце, иначе это сломает её. И на сей раз, возможно, навсегда.       — Я тебя понял, — Хадсон понимающе кивнул и отвернулся обратно к комоду, всерьёз задумавшись над его словами, однако неприятное на слух шуршание, а затем шелест бумаги заставили его вновь обратить внимание на Фьюри.       — Взгляни, — нахмурившись, проговорил тот. Несмотря на сдвинутые к носу брови, его лицо было бледным, и Хадсон в тот же миг напрягся.       В руках Фьюри держал коричневый конверт и немигающим взором смотрел на его содержимое.       — Что там? — с осторожностью спросил Рик. В его памяти всё ещё были свежи фрагменты той книги, которую ему довелось найти в прогнившем сарае два года назад на деле с Конорс. Изуродованные кровавым крестом лица до сих пор являлись к нему во снах как напоминание о том роковом дне. О том деле.       Фьюри резко вскинул руку и вытянул вперёд фотографию, развернув её так, чтобы Хадсону всё было прекрасно видно.       На снимке была Конорс, выходящая с торгового центра. Она смеялась, чуть обернувшись назад, и держа в руках небольшой белый пакет с едва заметной эмблемой магазина.       — Это… — дыхание вдруг перехватило, и Хадсон едва не зашёлся в кашле. — Это зима. Тот год, когда я забрал её в Бар-Харбор на рождество, а точнее, день нашего отъезда.       — Как понял?       — Я шёл следом, — он указал на край фотографии. — Мы выходили из торгового центра и шли к машине. В её пакете украшения для дома, я точно помню.       — Верю, — холодно проговорил Фьюри и протянул ему следующий снимок. На сей раз Хадсон и правда оказался рядом с ней, держа в своих руках два пакета.       На его глазах вдруг навернулись слёзы от воспоминаний. Её смех, который, взявшись из ниоткуда, разнёсся эхом в его голове. Ту поездку забыть было невозможно, и Хадсон помнил каждую деталь совместно проведённых дней.       — Он следил за нами, — дрожащим голосом выдал Рик, продолжая сканировать снимки взглядом. — А ведь мы даже не подозревали.       — Он следил не только тогда, когда вы были вместе, — продолжая перебирать фотографию за фотографией, с сожалением проговорил агент и поднял сочувствующий взгляд на Хадсона, — но и за ней одной. Посмотри.       Он забрал из его рук конверт и сам принялся перебирать снимки. Они были разнообразными и сделанными в разное время года, в разных местах, но на всех них была Джулия. И она не подозревала, что за ней вовсю ведётся слежка.       Его и без того истерзанное сердце пропустило удар, когда он остановился на одном из снимков. В этот раз они вновь были вместе, стояли посреди «Тихой гавани», окружённые толпой народа. Это был тот самый день, когда он устроил праздник для неё в своём баре. День, когда она впервые поцеловала его. Этот момент и поймал злосчастный папарацци. Руки Хадсона покоились на талии Конорс, тем временем как её обвивали его шею, и по сей день воспоминание об этом поцелуе входило в те самые безгранично счастливые моменты его жизни, но теперь всё как будто рухнуло, омрачившись подобным известием.       — Я не знал, что он был там в тот вечер, — не отрывая взора от снимка, проговорил Хадсон. Он пытался понять, с какого ракурса было сделано фото, но бросил это дело, как только закончил говорить, и тяжело вздохнул, прикрыв глаза. — Просто праздник был спонтанным, и мы не стали закрываться. Те, кого не устраивало, ушли, но большинство остались.       — И в тот же год вы уехали в Бар-Харбор? — Фьюри серьёзно смотрел на него.       Хадсон кивнул.       — И тогда же произошло первое убийство, — он вновь прикрыл глаза, осознав весь кошмар.       — Если он искал своих биологических родителей, Хадсон, то вполне мог выйти на тебя, и к этому моменту, — Фьюри указал на фото, — уже знал, кем вы приходитесь друг другу.       — Хочешь сказать, он начал убивать, увидев меня с Конорс? — Хадсон нахмурил брови и махнул фотографией.       — Как вариант вполне возможно, — пожал плечами тот. — Ты счастлив, твоя мать счастлива, и тебя она не бросила, как это произошло с ним. Да и, думаю, неспроста он находит своих жертв именно в девочках и исключительно с белокурыми волосами.       — Месть, — прошептал Рик, чуть отшатнувшись. — Мне. Моей матери. Моей семье.       Фьюри кивнул, выдержав недолгую паузу.       — И Конорс попала под раздачу, потому что он видел вас в баре, а потом и на совместной фотографии с рождества. Что можно подумать, увидев вас вместе? — он взглянул на него, чуть наклонив голову набок. — Что вы пара, Рик. Уж больно счастливые для друзей. А значит, и в твоей жизни есть тот, кто заставляет испытывать это чувство…       — И он решил забрать у меня это, — страх подступил к горлу, ведь теперь мысли о несчастливом завершении этого дела и возможной угрозе жизни двум дорогим для него людям достигли максимальной точки в его разуме и чувствах.       Телефонный звонок Фьюри вдруг разрезал повисшую тишину, заставив Хадсона вздрогнуть, и агент, извинившись, вышел из комнаты, оставив его наедине со своими мыслями и множеством фотографий Джулии.       Рик опустил взгляд на снимки, и мысли о том, что последний раз он видел её только в участке, а собственную дочь и вовсе несколько дней назад, сломали что-то внутри него. Он понимал, что с каждой минутой вероятность лучшего исхода становится всё меньше, а теперь все надежды и вовсе как будто пропали, заставив его ощутить всю боль потери. Что, если он и правда уже потерял их? Хадсон взглянул на фотографию смеющейся Конорс, и непрошеная слеза скатилась по щеке.       — Хадсон, — Рик развернулся, наскоро стерев влагу с лица, и взглянул на вошедшего Фьюри. — Несколько минут назад в девять-один-один поступил звонок с ориентировкой на твою дочь. Мужчина сказал, что она назвалась Алисией Хадсон, и сейчас он везёт её по направлению к городу.