«Прости, что мне пришлось покинуть тебя. Не смог уйти без зазрения совести, ведь сегодняшняя ночь была особо сложной, наверное, для нас обоих. Поэтому: 1) В твоём холодильнике теперь есть всё, чтобы не умереть с голоду, и даже немного больше. 2)Эти цветы — для тебя. Отныне никаких роз, они и так надолго останутся в нашей памяти. 3)Не смог пройти мимо кофе, ведь так давно не приносил его тебе. Надеюсь, он не остынет до твоего пробуждения. Да даже если так, я куплю тебе новый. Плевать. 4)Рядом твой завтрак. Не препирайся. Тебе нужно поесть. И, надеюсь, ты не слишком рассердишься, что я немного воспользовался твоей кухней. И ещё раз прости за то, что покидаю тебя до твоего пробуждения. Обещаю, ты можешь сделать со мной всё, что тебе захочется, когда мы встретимся вновь.
Хадсон».
Только прочитав всё содержимое записки, Конорс поняла, что в голове каждое слово звучало его голосом, и она прикусила кончик большого пальца, вчитываясь в строки. Обида, кольнувшая её в момент обнаружения отсутствия Рика, сама собой испарилась. Конечно, она знала, что сказать можно всё, что душе угодно, но сейчас всё было иначе. Это не просто слова, они были закреплены поступками. Джулия осмотрела стол и потянулась за стаканом кофе — он всё ещё оставался тёплым. Сделав небольшой глоток, она прикрыла глаза, чувствуя, как наслаждение разливается по телу вместе с тёплой жидкостью. Выпустив рвущееся наружу любопытство, Конорс подняла крышку и взглянула на содержимое тарелки — аккуратно уложенная пара блинчиков была украшена несколькими половинками клубники. — Чертёнок, — вырвалось у неё вслух, и она покачала головой. Определённо, Хадсон умел заглаживать свою вину, пусть как таковую Конорс и не видела. Да, он ушёл до того, как она проснулась, из-за чего не смог предотвратить очередной кошмар, но всё это явно было лишним. Она не винила его, потому что не имела права удерживать рядом с собой, да даже если и имела бы — не стала. Блаженно прикрыв глаза, Джулия отправила кусочек клубники в рот и осеклась, когда чуть кисловатый сок попал на язык. Она нахмурилась. «Завтрак, цветы, кофе и доверху забитый холодильник…», — её глаза расширились от вдруг вернувшихся воспоминаний о том, что вчера они едва не совершили на этой самой кухне. — Не-е-т, — протянула она, попутно жуя ягоду, и упёрлась руками в стол. Всё это было похоже на благодарность, а не на попытку извиниться, и мелькающие в голове мысли всё больше пугали её. Но Джулия отчётливо помнила, что на кухне точно ничего не было. Они остановились. Посчитали всё это полнейшим безумием. И тогда она отправилась в душ, но что было после? Эту часть в памяти как будто стёрли, и Конорс охватил ужас. Она влетела в спальню и осмотрела всё на предмет возможно случившегося, но вокруг всё было так, как и должно быть. Ни каких-либо разбросанных вещей, ни смятой постели и в хлам сбитого одеяла. Взгляд привлекли магнитные крепления, которые держали лёгкий тюль и позволяли воздуху беспрепятственно поступать в комнату из-за приоткрытого окна. Джулия тяжело, но в то же время облегчённо выдохнула, вспоминая то, что было после душа. — Ты идиотка, Конорс, — вслух проговорила она себе, запустив пальцы во влажные волосы. — Полная. Идиотка. Между ними и правда ничего не было, и всё сделанное Хадсоном — лишь попытка извиниться и загладить свою вину. Она вспомнила, как сама же закрепила тюль и подняла глаза на светлеющее от восхода солнца небо, как Хасдон подошёл со спины и прижал к своей груди, обвив руками за живот. Это прикосновение даже сейчас чувствовалось в этой же области. И уснули они в объятиях друг друга, сплетя пальцы вместе. Без каких-либо намёков на страсть и непристойности. И сейчас Джулия ненавидела себя за то, что подпустила к себе подобные мысли. Стук в дверь заставил вздрогнуть, и в тот же миг все мысли испарились как по дуновению ветра. Она повернула голову на дверь и почувствовала, как сердце ускорило ритм. Напрячься заставил именно стук, ведь звонок был вполне рабочим, но почему им не воспользовались? Звук повторился, и Конорс, недолго думая, бросилась к кровати, зная, что у изголовья, между матрасом и деревянной частью кровати, находится пистолет. Гостей она точно не звала. Может быть, вернулся Хадсон? Тогда почему стучит, а не звонит в звонок? Боится разбудить? «Нет, — она тряхнула головой, пробежавшись взглядом по обеденному столу. — Возвращаться он явно не собирался». Первой мыслью было и вовсе не открывать дверь, но повторившийся в третий раз стук показался ей более настойчивым, чем предыдущие. И тогда, взяв себя в руки, Джулия медленно двинулась к входной двери, заранее сняв пистолет с предохранителя. Она замерла у неё, затаила дыхание и взглянула в глазок. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Фьюри. Шёпотом чертыхнувшись, Конорс выдохнула и открыла дверь. — Привет, — на секунду опешив, произнёс Тобиас и неловко дёрнул плечами. Его бровь взлетела вверх, когда взгляд наткнулся на пистолет. — Привет, — кивнула Джулия и, спохватившись, отложила оружие на тумбочку в прихожей. — Проходи. — Ты одна? — неуверенно спросил Фьюри, перешагивая через порог. — Да, — она ответила едва слышно и параллельно кивнула. Порядка нескольких секунд они стояли напротив друг друга и смотрели точно в глаза, не зная, что делать дальше. Некомфортное напряжение от всей этой неловкости возникло в воздухе, и Джулия, желая хоть как-то разрядить обстановку, молча указала рукой вглубь квартиры. — Мы можем поговорить? — остановившись посреди гостиной и развернувшись полубоком к идущей позади Конорс, произнёс Фьюри. — Конечно, — кивнула она, чуть обойдя его. Фьюри вздохнул и сунул руки в карманы, стараясь скрыть внешние проявления своих нервов. И, заметив это, Джулия сильнее насторожилась. Она и без того почти ничего не понимала, а видя его состояние, и вовсе терялась в происходящем. — Я пришёл попрощаться, — хрипло проговорил Тобби. — Уезжаешь? — Самолёт сегодня, — он кивнул. — Пора возвращаться в Вашингтон. — Вернёшься? — она знала, что он поймёт, что именно имелось в виду под этим вопросом, но практически тут же осеклась, озвучив его. Ведь если он и правда вернётся к ней, всё усложнится: её жизнь, отношения как с ним, так и с Хадсоном. Но Фьюри отрицательно покачал головой. — А есть смысл? Конорс не ответила. Лишь сильнее поджала губы, и он горько усмехнулся. — Я не хочу мешать ни тебе, ни Хадсону… — Ты не мешаешь мне, — перебила его она, почувствовав больной укол совести. — Но только не в отношениях с ним, — он покачал головой и приблизился к ней. — Ты неравнодушна к нему, Джулс, и я это вижу. И понимаю, что у него получится дать тебе куда больше того, что могу дать я… или не могу. — Например? — Конорс чуть вскинула подбородок, чтобы не смотреть на него исподлобья. Они стояли близко друг к другу, но их души, сердца уже были за сотни километров, и каждый понимал это. Чувствовал. Но ничего не мог сделать. Всё решено, и в конце уже поставлена твёрдая точка. Фьюри мимолётно улыбнулся. — Напомни, почему мы расстались? — он смотрел на неё с небывалой нежностью, теплотой и восхищением. Только перед ней Фьюри позволял себе показывать себя таким, каким являлся на самом деле, всё то, что было скрыто от посторонних глаз. Услышанный вопрос, словно триггер, запустил перед глазами воспоминания, которые вновь и вновь рвали её сердце на части. Даже спустя столь долгое время после произошедшего несчастного случая с её сестрой, Ларой. Боль в области живота и роковой звонок со страшной вестью. Тогда Фьюри был рядом и без лишних вопросов отвёз её в аэропорт, лишь крепко держа за руку всю дорогу. Но покинуть Бостон ему не позволила работа, и со всем происходящем в Ирландии ей пришлось справляться в одиночку. Сквозь боль, слёзы и рвущиеся наружу крики. На похоронах она вновь была без него, лишь в компании семьи возлюбленного Лары. А после принудительного отстранения капитаном от работы она сообщила ему об отъезде, оставив запись на автоответчике. — Потому что тебя не было рядом, когда ты был мне так нужен, — обхватив себя руками, Конорс наконец дала ему ответ. — Да, — с сожалением кивнул Фьюри, но Джулия и так знала, что он прекрасно помнил причину их расставания, а вопрос был задан лишь для того, чтобы напомнить ей самой. — И как бы я хотел всё изменить. — Уже слишком поздно, Тоб, — её голос вдруг дрогнул и сошёл на нет. — Знаю, — он приблизился и вновь мило улыбнулся, мягко коснулся её подбородка, не позволив опустить взгляд. — Ты стала другой. Жизнь стала другой. Мы оба изменились, и больше нам, видимо, не по пути, — он перешёл на шёпот. — Но знай, что те дни, что мы провели вместе, были самыми лучшими в моей жизни, включая и этот спонтанный совместный отпуск. Они замерли, смотря друг на друга. Мелкие мурашки пробежали по её телу от осознания теперь уже полного конца, а пальцы рук вмиг похолодели. Он уходит. Уезжает. И, возможно, у неё больше не будет возможности увидеть его, просто улыбнуться и поболтать. Где-то в глубине душа она понимала, что это к лучшему — иначе они будут причинять друг другу лишь боль. Подавшись чуть вперёд, Фьюри словно проверил её реакцию, но Конорс не дрогнула. Не отстранилась. И тогда, осмелившись, он сократил расстояние между ними и накрыл её губы лёгким, непринуждённым поцелуем. Она ответила. Уверенно. Без колебаний. В последний раз. Этот поцелуй был прощальным и до невозможности особенным для них обоих. И, отстранившись, каждый почувствовал опустошённость внутри себя, но она ничуть не была угнетающей, наоборот — даровала им лёгкость. Фьюри перехватил её руку и сжал в своих тёплых ладонях, замерев всего в нескольких сантиметрах от её лица. Чувствуя его дыхание на своих губах, его тепло, Конорс просто наслаждалась этим моментом. — Ты великолепная девушка, Джулс, — нежно прошептал Фьюри. — Спасибо… И, нехотя отпустив её руку, шагнул назад. — И я правда рад, что всё обошлось и ты цела. Конорс кивнула и опустила голову на свои руки, которые по-прежнему чувствовали тёплое прикосновение Тобиаса. — Береги себя, — мягко проговорила она и сглотнула, стараясь проглотить вдруг возникший в горле больной ком. — И ты береги себя, Джулс, — с улыбкой ответил он и, выдержав паузу, вздохнул. — Мне пора. Джулия сильнее поджала губы, чувствуя всё тот же тяжелый ком внутри себя, и, кивнув, сделала робкий шаг вперёд. — Не провожай, — выдохнул он с улыбкой. — Не стоит, — задержав на ней взгляд, развернулся и направился прочь. Хлопок входной двери, как завершающая черта, подвёл итог, и всё разделилось на две части. Простояв на месте ещё несколько секунд, Джулия обернулась и взглянула в окно. Фьюри уже садился в свой чёрный автомобиль. Воспоминания, где она была просто счастлива, находясь рядом с ним, лёгким покалыванием отразились на губах. И пусть в этот раз расставание отдалось в ней опустошённостью и тяжестью, слёз всё равно не было, впрочем, как и в прошлый раз. Лишь мелкая влага собиралась в уголках, но не выходила за их пределы. Проводив взглядом его машину, Конорс отпустила штору и замерла, продолжая касаться кончиками пальцев своих губ. Несколько лет назад она и правда была без ума от него, но можно ли это было назвать любовью? Да, между ними была дикая страсть, но ведь чаще всего она не означает «любовь», а лишь временное баловство. Игра. Но, как бы там ни было, с ним ей было хорошо ровно до того, как не стало Лары. Тогда-то всё и изменилось, сама жизнь заставила её поменяться, и теперь сердце принадлежало Хадсону, независимо от того, что он испытывал к ней. И теперь она это отчётливо понимала. Желая расставить все точки над «i» и наконец прояснить ситуацию, чтобы больше не теряться в догадках о чувствах Хадсона, она, закинув в рот кусочек блинчика, направилась в спальню, но остановилась, заметив в ванной окровавленную футболку и брюки. Дав себе всего секунду на раздумья, Джулия подхватила вещи, вернулась на кухню и без лишних колебаний выбросила их в мусорное ведро. Ей хотелось забыть все эти дни, стереть из своей памяти, пусть она и знала, что это невозможно — шрамы заставляют помнить всё. Но с ними можно примириться, а вот от остального вполне можно избавиться. Прихватив пистолет из прихожей, Конорс вернулась в спальню, стянула с себя майку и замерла, увидев своё отражение в зеркале. Синяки на коленях и локтях, впалый живот и виднеющиеся рёбра — из-за стресса и голода в несколько дней она заметно похудела, и теперь асимметрия костей проглядывалась как никогда ярко. Сломанное два года назад пулей ребро отличалось от противоположного. Коснувшись пальцами маленького шрама от входящего отверстия, Конорс скользнула дальше по едва заметному операционному шву и резко одёрнула себя, не позволив вновь окунуться во все эти воспоминания. Определённо, тот период имел для неё особое значение и прямую связь с Хадсоном, что по сей день не могло оставить её в покое. Желая скрыть свои раны, в том числе и перевязанные запястья, она натянула на себя тёмные леггинсы и надела тёмно-сиреневую длинную, но лёгкую рубашку. Чуть прозрачную, но за счёт мелкого цветочного принта это не выделялось, зато отлично скрывало большой синяк на брюшной области. Большая часть белоснежных бинтов на запястьях была скрыта манжетами, что вполне устраивало Конорс. Собрав волосы в слабый хвост и прыгнув в чёрные ажурные балетки, она подчеркнула талию тонким поясом того же цвета, перекинула небольшую сумку через плечо и взглянула на себя в зеркало. Выходить на улицу было буквально страшно и некомфортно из-за отчётливого чувства сломленности, поселившегося в ней благодаря Рэвинсу, но это не останавливало. Она привыкла бороться не только с преступностью в своём городе, но и сама же с собой в своём собственном мире. Поэтому, гордо вскинув подбородок, Конорс сжала руки в кулаки, схватила солнцезащитные очки с комода и направилась к выходу. Несмотря на дрожь в коленях и руках, бешеное биение сердца и манящее желание закрыться дома.