"ОПАСНЫЕ ИГРЫ"

Вряд ли можно представить не испытав, каково это, родиться заново в сорок два. Когда вместо утробы матери «мягкая комната» и срок вынашивания сорок восемь месяцев, вместо обычных девяти. Когда формирование нового Я происходит при скудном питании, ограничении движения и жесткой медикаментозной терапии, направленной на подавление сознания. И ходить, и говорить приходится учиться практически заново. Даже думать на первых порах получается с трудом. За эти месяцы, он состарился на пару десятков лет, и стал беспомощен, как новорожденный младенец. Самое трудное в такой момент, отыскать в происходящем хоть малейший смысл. Для чего жить, ежеминутно преодолевая себя? Ведь бОльшего, чем имел, он уже вряд ли добьется. Но даже если и суждено подняться вновь, что с того? Много ли счастья и радости принесли былые деньги, звания, положение в обществе? Все, что может сгореть без следа за один миг. Так уже было. На первых порах его спасает самолюбие. Он слишком высокого мнения о Стасе Карпове, чтобы позволить тому смешаться с грязью. Именно поэтому, каждое утро, еще не проснувшись окончательно, он отправляется на пробежку. Бежит, отмеряя тяжелой поступью, кварталы малоизвестного района, в который перебрался сразу же после выписки. Не обращает внимания на встречных людей, уныло тянущихся к автобусным остановкам. Их жизнь, точно такой же тлен, но на лицах скепсис. После пробежки душ, тщательное бритье и кофе. Мерзкая растворимая гадость, позволяющая оценить окружающий мир, в сравнении, не таким уж поганым. Он ведет жизнь аскета, стараясь не привлекать к себе внимания. И охраняет склад, отнюдь не для того, чтобы свести концы с концами. Еще какое-то время он будет под колпаком, пока о нем окончательно не позабудут. Он не торопится, ему есть о чем подумать. Например, о причинах, запустивших в его жизни программу саморазрушения. Он слишком хорошо понимает, что тот, кто не учится на своем прошлом, обречен пережить его заново. Его ошибка в излишней самонадеянности, склонности к тотальному контролю и, наверное, неумении доверять. С огромным трудом приучает себя к мысли, что психологическая страховка нужна ему точно так же, как веревка альпинисту. Но, где тот монолит, который выдержит вбитый крюк? Семья? Нет, для Лёньки и матери, он сам должен выступить гарантом. Кто-то из прежней жизни, тоже не вариант, а на новые знакомства можно лишь уповать… Стас надвигает козырек бейсболки почти на самые брови – еще бережет от палящего солнца, истончившуюся в неволе бледную кожу. Смотрит вслед удаляющейся женщине. Он давно всё просчитал. Выбор сделан. Риск велик, но почему-то именно сейчас кажется оправданным.