***
— А если бы вы маньяков впустили, а?! Убийц каких-нибудь, террористов? Да кто угодно мог зайти через задний вход! — ругалась завуч по воспитательным работам, ходя туда-сюда. «Беглецы» сидели за столом спокойно, никто и слова не сказал бы против этой женщины, ибо спорить с ней — это тоже самое, что выкопать себе могилу, куда она вас и толкнет. Эта непонятная и слишком громкая лекция о том, какие они плохие, наверное, слышит весь этаж и даже те, кто просто проходит мимо здания школы, но женщина распалялась всё больше: угрозы об их отчислении закончились пять минут назад, сейчас началась тирада на тему «Вы-тупые-придурки-как-можно-такими-быть-а-вот-в-наше-время» — Ленский уставился на стоящий впереди органайзер с карандашами, пропуская слова завуча мимо ушей. Рядом с ним сидел Женя, который нервно теребил собственные кисти и рвано дышал, глаза его смотрели вниз, и Володя искренне не понимал: что это с ним такое? Ведь это Женя Онегин, ему ли бояться такого пустяка, как какой-то поход к директору? Тот также молчал, и по его виду можно ясно понять, ему тут некомфортно. И дело ни в душном кабинете, ни в кричащем завуче, да даже ни в объяснительных, которые их заставили писать со словами: «Никуда вы не поступите» — а Вове интересно. Интересно и очень любопытно, что же случилось с его дорогим Евгением? — Ну? Вам есть что сказать, молодые люди? — а после галантного Олиного «гхм», женщина, закатив глаза, добавила: — И дамы. — Вы не правы насчёт того, что мы не поступим, — заявила Раскольникова, скрестив руки на груди. Тёмные глаза сверкали безразличием и неприязнью ко всему происходящему, а губы сжались в тонкую полоску. Женщина хмыкнула: — Вот эти бумажки, — указала рукой на стопку объяснятельных, — могут испортить вам всё будущее. — Блеф, — выплюнул Ленский. Сидящий слева Чацкий толкнул его под рёбра. И всё же, что плохого они сделали? Саша тоже толком не понимал. Оставалось надеяться, что до родителей не дойдёт, хотя, даже если и дойдёт, то это даже не драка — ругать не будут, они с мамой вдвоём посмеются над этой ситуацией и пойдут пить чай. А после чаепития он пойдёт гулять с Молчалиным. Кстати о Лёше: он просто сидел и, кажется, забил хуй на всё. Переглядывался с Сашей и мельком улыбался. Переплёл их пальцы, чем заставил Чацкого смутиться, но тот не подал виду — поправил очки и улыбнулся. Широко-широко, аж щёки заболели. Остальным было не так весело, но и они не волновались, только Таня переживала, что её репутация отличницы пойдёт ко дну, и Оля поддерживающе шептала что-то той на ухо. Старшая кивала, благодарно качая головой. Дуня, закинув ногу на ногу, смиряла преподавательницу ровным взглядом. Родион, которому вообще было плевать, пальцем чертил невидимые линии на брюках, а рядом сидящий Разумихин спрашивал, что он делает. — Позор. Сущий позор.***
Ленский усмехнулся: — Позол, сусий позол, — и исковеркав последние слова завуча, полез обратно в беседу. Евгений Онегин: я протестую Дмитрий Разумихин: я тоже Ольга Ларина: бунт!!! Владимир Ленский: бунт 2х Авдотья Раскольникова: бунт 3х Алексей Молчалин: нас опять запрут на карантин? Авдотья Раскольникова: сплюнь! Алексей Молчалин: *голосовое сообщение* Авдотья Раскольникова: блядь, Лёша, образно! Небо за окном постепенно начинало затухать, и если несколько минут назад оно было янтарно-оранжевым, то сейчас покрылось синими проталинами, которые темнели и разрастались. На столе лежали груды открытых учебников и тетрадей, ибо убрать всё обратно сил не было — учёба выжимает последние жизненные соки. Евгений Онегин: скиньте расписание на завтра, тогда уж Авдотья Раскольникова: Кстати да Винтажные плакаты в стиле СССР были развешены вдоль стен, смотрелись странно и даже по антироссийски, но Вове нравилось. Татьяна Ларина: *вложение* Мягкая немного пыльная бумага, окрашенная в красные оттенки, отдавалась чем-то приторным на кончиках пальцев. Агитационные надписи полыхали. Авдотья Раскольникова: А ХУ ЕТЬ Авдотья Раскольникова: сколько сколько уроков?! Авдотья Раскольникова: вы меня извините, Я СКАНДАЛ ТАКОЙ УЧИНЮ!!! Вова рассмеялся, но весёлые эмоции пропали также быстро, как и появились, глянь он на фотографию, которую прислала Таня. Из груди вырвался отчаянный жалобный вздох, и парень закрыл глаза, сжимая телефон в руках. Повалился на подушку и закрыл глаза в желании отключиться от этого мира на пару мгновений. Родион Раскольников: Я не понял… 7 уроков Родион Раскольников: и три из них физика Авдотья Раскольникова: я подаю в суд! В голове стало неимоверно пусто, и эта пустота, несмотря на свою вакуумность, давила. Софья Мармеладова: стоп что… Дмитрий Разумихин: присутствие обязательно? Евгений Онегин: идите. все. нахер. Авдотья Раскольникова: плюсую умножаю. Бай бичез Мысли, большинство из которых занимала учёба, посещали всегда: «Как дела в школе?», «А кем ты будешь?», «А экзамены сдавать какие собираешься?», «А что в школе сказали?». Если честно, то если бы была возможность, Володя бы вообще в школу не ходил и не поступал бы на этот гремучий физмат. — Столько ведь хорошего в этом мире есть… Путешествия, распродажи, фотографии, еда, в конце концов, — тихо пробурчал парень, приподнимаясь на локтях. — А нам это образование, да образование. Один дебильный экзамен решает твою жизнь. А потом спрашивают: «А почему же ты не счастлив?» — а кто будет счастлив, когда его ебет учёба? Владимир Ленский: счастливых нам голодных игр, и пусть удача всегда будет с нами. Откинув телефон в сторону, продолжил просмотр сериала, где главная героиня соревновалась со своей девушкой.***
— Ну чо, посоны, вы готовы? — на экране засветилась маленькая иконка Лёши, который сделал виртуальный фон: теперь Молчалин улыбался и попивал чаек на пляже. Саша громко рассмеялся и начал разглядывать остальных: Раскольниковы сидели вместе и зевали, Ленский вообще завалился на стол, и были видны только его кудри. В правом углу сидели леди Ларины, и по виду Оли было ясно — пятница у неё была весёлой. Та почти спала на плече сестры, и Тане приходилось будить её. Петя Верховенский сидел в жёлтой пижаме и кушал сырок, как всегда препираясь с сонным Ставрогиным. Онегин смотрел в одну точку, казалось, у него своя тусовка под названием «нас было пятеро: я и четыре стены». Разумихин вообще был на кухне и разогревал кашу, а всем открывался вид на его чудесную вазочку с конфетами. Остальные же предпочли выключить камеры и микрофоны. — Какие вы ску-у-у-учные, — протянул Чацкий, и видимо слишком громко: чёрное маленькое пятно на экране поднялось, и всем посчастливилось лицезреть наконец проснувшегося Ленского. — Доброе утро, Володя. Вова махнул рукой и молча кивнул. — О, клёвый постер! Где ты его взял? — заговорил Онегин, соизволивший оторвать взгляд от чего-то, на что обзор камеры не попадал. — Советский? Здорово! Вова оживился: — Это мы с Сашей летом на стройку в соседний пригород ездили. Школа, представляешь? Там много такого гуталина, даже классные журналы и записи находили. Самая ранняя дата это… По-моему 1983-ий, офигеть, да? — Да… Ребят, а у нас после физики что? Тут уже вклеилась Дуня: — Кажется, химия. — Еба-а-ать. — Я молюсь, чтобы нас всех опять не прикрыли с этой дистанционкой. Такого кошмара я второй раз не выдержу, — выдохнул Вова, подперев рукой голову. — Полностью согласна, — усмехнулась Ларина. На столе стояли уже разогретая тарелка с куриным бульоном и огромная пол-литровая чашка с фруктовым чаем — что может быть лучше? За окошком стремительно шёл ливень и, по всей видимости, останавливаться не собирался. Серое небо окрасило и комнату в подобный себе цвет, и Саша решил включить гирлянду. Розовый дождик, висящий на стене красивыми тонкими струями, напоминал водопад. Маленькие лампочки светились и желали всего самого хорошего, и Чацкий получал это самое хорошее: настроение было на высоте, и, кажется, никакая учёба, никакая плохая погода не способны испортить его. Парень развалился на стуле, делая глоток обжигающего язык и губы напитка. В следующую секунду на экране загорелась последняя иконка, и все тягостно вздохнули. — Здравствуйте, дети мои. — Здрасьте, Любовь Григорьевна, — задорно улыбнулся Молчалин, по-пионерски отсалютовав. Женщина, чьё изображение было искажено мелкими квадратиками, улыбнулась: — Отставить, Алексей. Сегодня у нас три урока с вами, я знаю, что вы не хотите ничего делать, но поймите — у вас в следующем году экзамены, а нас на дистанционное обучение непонятно насколько закрыли, поэтому, пожалуйста… Начинайте учиться и работать в таком режиме опять. Вам сдавать ЕГЭ, не мне. — Иу, — фыркнула Дуня Раскольникова, демонстративно перекрестившись. Все засмеялись, а после начался урок.***
Новые порывы дождя, заливающиеся за капюшон, заставляли бежать быстрее. На улице во всю сверкает, и небо вновь озарилось пепельно-белой молнией. Грохотает, и всё вокруг походит на апокалипсис: листва, обдуваемая ветром, слетает, а деревья, кажется, готовы тоже улететь, лишь бы не терпеть биполярное расстройство всеми любимой погоды. Небеса заволокли чёрные тучи, заперев солнце, которое ещё вчера сияло, за своими воротами. Лёша, добежав до цели, коей являлся подъезд, встал под козырёк и выдохнул. Ботинки неприятно хлюпали, а с волос ручьями бежала вода. Набрав нужные две цифры, обернулся — зрелище стояло устрашающее, и находится на улице не хотелось ни минутой дольше. — Открываю. Дверь запиликала, и Молчалин тут же рванул по лестнице, от долгого бега позабыв, что есть лифт, а ему пиндохать на седьмой этаж. Но лестничные площадки пролетели перед глазами слишком быстро, а энергия не собиралась заканчиваться. Лишь оказавшись возле нужной ему двери, Лёша согнулся и позволил себе отдышаться. Дверь распахнулась. — Приве… О, ради всего святого, Лёша! Ты же промок до нитки, а ну заходи, — Чацкий, проигнорировав попытку объятий, затащил одноклассника в квартиру, наказал ему снимать одежду, а сам побежал куда-то вглубь. Усмехнувшись, Молчалин стянул с себя насквозь сырое пальто и прошёл чуть вперёд, осматривая коридор: синие обои в полоску, висящие на стенах фотографии, зеркальный шкаф, и маленькая деревянная тумбочка возле порога. Пройдя в зал, заметил красный диван и два кресла подле, небольшую плазму и бордовый ковёр на балконе. Вся эта атмосфера советской квартиры пробила Лёшу до глубины души и заставила широко улыбнуться. Все выглядело таким… старым, но настолько сердечным, что где-то внутри затрепетало. Вот она — эстетика, ради которой стоит жить. — Так, я поставил чайник, ты проходи, проходи, Лёш, — забрав пальто, кротко улыбнулся Саша. — А где твоя мама? — У них с подругой день шоппинга сегодня. Комната Саши выглядела ещё более забвенно. Лёша встал на пороге, не заметив на себе странного взгляда. — Ты чего? — с недоумеванием спросил Чацкий, запрыгнув на кровать с ноутбуком. — У тебя тут так… Красиво. — Эм, спасибо. Чацкий смутился и, похлопав рукой по месту рядом, как бы приглашая своего гостя сесть поближе, широко улыбнулся. Выглядел тот по-домашнему: широкие пижамные штаны и растянутая футболка с утятами. Кажется, ничего более прелестного Лёша в жизни не видел. — В общем, что мы с тобой можем глянуть… Могу предложить классику «Великолепный век», но ты, наверное, не поймёшь что там к чему… — Саша активно листал список с сериалами. — Очень Странные Дела, может? — Я смотрел. — Ну и как? Молчалин пожал плечами: — Нормально. — Ясно… О! А как тебе Академия Амбрелла? — глаза Сашкины засияли. — Смотрел. — Ты издеваешься? Шерлок? — Смотрел. Саша развёл руками: — Ну я тогда не знаю, в «Клуб Романтики» хочешь сыграть? — В клуб чего? Взяв в руки телефон, Саша разулыбался и двинулся к Лёше так, что их плечи плотно соприкасались, и лица были уж очень (по мнению Молчалина) близко. Но Чацкому, кажется, было всё нипочём — он открыл приложение с яркой обложкой и интригующе зашептал: — О, мой дорогой Лёшенька, сейчас я открою тебе что-то незабываемое.***
Авдотья Раскольникова: кто хочет пойти гулять? Дмитрий Разумихин: ты дурная? Погоду вообще видела? Авдотья Раскольникова: Это ты сейчас с Родей тусуешь, а я дома! Имею полное право! Владимир Ленский: я тоже один между прочим. Авдотья Раскольникова: О! Вовочка! Мальчик мой! Пошли гулять! Но получив отрицательный по причине больной головы ответ, девушка, искривив лицо в опечаленной гримасе, громко выругалась. Домашняя работа была сделана, а пересматривать клипы Ленинграда в шестой раз уже не так интересно, Родион ушёл играть в приставку к Диме, а Дуня осталась одна —а, нет, извините. Компания попугая Сёмы очень разряжала обстановку. — Эх, Сёмочка… так и живём, — глянув на птицу, усмехнулась Раскольникова. Сёма гаркнул что-то непонятное, но брюнетка хихикнула, — не правда! Татьяна Ларина: я, конечно, могу. Но предлагаю лучше в кафе. Дуня аж привстала: не померещилось ли? Ещё раз проведя глазами по экрану, быстро напечатала ответ, пока акция «Таня Ларина идёт гулять» не закончилась. Авдотья Раскольникова: Да, хорошо. Авдотья Раскольникова: встретимся на N-проспекте. Сердце как-то непривычно заколотилось, и девушка встала с кровати, при этом всё ещё пытаясь осознать что произошло. Да, Таня Ларина согласилась идти гулять с ней. Учитывая их деловые отношения в стенах школы, которые дальше просьб списать домашку (естественно списывала Раскольникова) не заходили. Дуня не знала, с кем вообще дружит эта миловидная особа и есть ли у неё друзья. Таня была настолько закрытой и неразговорчивой, что иногда даже стеснялась спросить домашнее задание, а потому все записывала сама. В голове невольно всплыл случай прошлого года: какой-то одиннадцатиклассник начал задирать Ларину, называя её недоступной, но при этом акцентировал внимание на её короткой юбке. Уж тогда-то Дуня не сдержалась — расквасила обидчику нос, а потом целую неделю отмывала классы. Но об этом поступке девушка не жалела ни тогда, ни сейчас. Защищать Таню было своего рода приятно. Раскольникова чувствовала себя настоящим героем, а когда одноклассница робко поцеловала её в щёку и сказала тихое «спасибо», то Дуня невольно подумала, что ради такого сломала бы ещё пару носов. Но Таня была другой, совершенно другой. То ли дело Оля: общительная и очень задорная девчонка. — Но гулять мы идём с Татьяной Дмитриевной, мгм, — кивнула своему отражению в зеркале и поспешила выбирать наряд. На улице почти не было людей, оно и ясно, в такой ливень-то. Раскольникова стояла возле входа в заведение, но закрывать зонтик не спешила. Чёрные ботинки промокли и начали хлюпать, но девушка стояла ровно, высматривая на горизонте госпожу Ларину, коя немного опаздывала. «Ей простительно» — подумалось ей. Серый влажный туман накрыл этот город, и казалось, сейчас всё померкнет во мраке. Атмосфера некого фильма ужасов, где главные герои приехали в заброшенный городок, и по классике жанра выживут двое или трое. Раскольникова усмехнулась, подумав, что она будет в тройке выживших безоговорочно. А когда по ту сторону дороги показалась маленькая фигурка в голубом плаще, Дуня позволила себе широко и даже как-то странно улыбнуться: зонтик Лариной был расписан розовыми цветами, когда Дунин зонт был чёрным. Она была одета во всё светлое, когда гардероб Раскольниковой состоял в основном из тёмных оттенков. Ну что за фея? — Привет, — первая поздоровалась Таня, одарив одноклассницу скромной улыбкой, сложила и встряхнула зонтик. — Извини, что опоздала, ключи от дома найти не могла. Дуня понимающе кивнула: — Всё в порядке. Пошли, — галантно улыбнулась и открыла дверь, пропуская компаньонку вовнутрь. Девушки сели за самый крайний столик и принялись рассматривать меню. Приятная музыка давала повод расслабиться, а само помещение, выполненное в стиле dark academia, так и говорило: «Отдохни». — Здесь очень вкусные булочки с корицей, — заметив нерешительные взгляды одноклассницы, улыбнулась Таня. — И коктейли. Особенно с вишней. Гарантирую. «Передо мной сидит самая лучшая булочка с корицей» — желало вырваться, но так и осталась на кончике языка, который Дуня очень кстати прикусила. — Я возьму булочки и кофе. — Отличный выбор. За беседами пролетело почти два часа, и все время девушки не умолкали. Кажется, успели обсудить всё на этом свете, начиная зарубежной литературой и заканчивая клумбами иван-чая, которые растут на заднем дворе их школы. Аромат свежих ещё совсем горячих булочек дурманил и даже усыплял, а кофе по-настоящему бодрил — вот такие две параллели. Ливень за окном перестал лить только ближе к вечеру, и уже выходя на улицу, Раскольникова увидела, как голубое небо пересекает большая громоздкая дуга. — Радуга! Смотри! — широко улыбнулась брюнетка, доставая из кармана телефон. — Иди сюда. Взмахнув длинной косой, Ларина слегка улыбнулась и подошла к Раскольниковой, которая пыталась поставить телефон на бордюр так, чтобы тот не упал в лужу. Когда эта задача была решена, то запиликал таймер, и Дуня, подхватив девушку под локоть, отошла чуть назад и лучезарно улыбнулась. Мимолетная вспышка ослепила, и одноклассницы зажмурились, при этом как-то легко и невольно хихикая. На получившейся фотографии стояли две девушки, которые, кажется, выглядели очень счастливыми. На фоне вечерний Петербург и яркая-яркая радуга, сделавшая это мгновение ещё красивее.***
— Я, блядь, не понял, почему это мы должны выбрать Виктора? — возмущался Молчалин, допивающий пятую кружку чая. — А кого ещё? Бенни? — не унимался Саша. — Да даже Макс будет лучше! Схуяли Мия должна встречаться с этим дрищём?! Чацкий, кажется, на мгновение задохнулся собственной злостью. — Excusez-moi?! — Саша вскочил с кровати. — Ты назвал Виктора… Самого Виктора Ван-Арта… Дрищём?! — Он вампир! У него хуй даже не встанет потому, что кровь не приливает в организме, — саркастически выдохнул Лёша, взмахнув руками. Саша моргнул и скрестил руки на груди: — Ах, значит так? — Значит так. Саша обиженно хмыкнул и медленно, растягивая момент, схватил подушку. Глаза сверкнули. Сняв очки и положив их на стол, процедил: — Пизда тебе. И в следующую секунду началась одна из самых опасных войн — битва подушками. Лёша громко смеялся и отбивался от мелких лёгких ударов, совсем забыв почему они дерутся. Перья вылетали во все стороны, и в голове Чацкого лишь на долю мгновения пробежала мысль о будущей уборке, но Сашка выгнал её и продолжил борьбу, чётко поставив себе цель: нужно выиграть любым способом. Было весело и неимоверно круто. То самое ощущение, когда ты словно вернулся в детство, и все вокруг кажется огромным и неизвестным, накрыло и утащило в лучшие моменты. Звонкий искренний смех и вылетающие на эмоциях маты разливались настоящей мелодией, озаряя спальню. Гирлянда уже не горела, но горело кое-что другое — их сердца. Их юность и доброта, дружба и любовь. Светили ярко, ослепляюще. — Блядь, Саша, я всё равно буду против Витьки! — Пошёл нахер! — Только если на твой… Бля! Лёша упал на пол и начал прикрываться подушкой, заливаясь хохотом. Не знал, что смешнее: картина грозного Чацкого или то, как ругался Саня? Стараясь выбросить это из головы, Лёша замахнулся мягким орудием и треснул друга по ноге, отчего тот рухнул рядом. Саша тут же рассмеялся, повернувшись лицом к приятелю. Приподнялся на локтях и хитро ухмыльнулся: — Пиздец какой-то. — То, что ты выбрал дрища или то, что ты избил своего друга? — получив пинок в колено, Лёша зашипел, но смеяться не перестал, лишь откинул голову назад. Взгляд невольно упал на маленькую ласточку, нарисованную прямо под люстрой. Лёша улыбнулся. — Саш? — М? — А почему у тебя квартира такая, ну… Советская, что-ли? Саша прилёг рядом с Лёшей: — Это все мама. Говорит, что напоминает её детство, а я не возражаю. Прикольно, да? — Спрашиваешь ещё, — легко усмехнулся, повернувшись лицом к лицу Чацкого. Тот выглядел умиротворенно. — Саш? — Ну что? — Ты прикольный. Саша, недоверчиво прищурив глаза, позволил себе улыбнуться и покачать головой: — Шутишь? — С чего ты взял? В воздухе стоял аромат карамели, а небо за окном заметно посветлело, вот только никуда не хотелось. Лежать на полу в компании Чацкого было здорово. — Не знаю. Правда так считаешь? — Ага. От Саши пахло персиками, и Лёша не сразу вспомнил почему, а потом до него дошло: первые полчаса тот хвастался новым шампунем, волосы от которого становятся жутко шелковистыми. — Тогда ты тоже прикольный. Молчалин не знал, о чем толком думал, когда дотронулся пальцами до руки Саши. Тот даже не дёрнулся, продолжал лежать и слабо улыбаться, глядя на своего гостя. Всё это выглядело настолько гармонично и правильно, что никто и не заметил ту близость, то маленькое расстояние, на котором находились их лица. Лёша переплёл их мизинцы, надеясь, что выключенный свет скроет от Сашиных глаз рдеющие щёки, которые пылали, и если коснуться их, можно подумать, что у него температура. — Но всё-таки Макс круче. — Лёша, блядь!***
— Нет, ну я всё равно против этого дистанционного обучения, уж лучше в школу ходить, — доказывала Татьяна Дмитриевна, активно жестикулируя. — Солидарна с Вашим мнением, — улыбнулась Дуня. — Как твой карантин проходил, кстати? Ларина вскинула брови и засмеялась: — Ой, знаешь… Весело было. Оля отстригла чёлку, её истерику после я никогда не забуду, — хохотнула и добавила, — Только тсс, это я по секрету. — Я — могила. — Ну, книги прочла все, что успела купить до вируса. Оля мне кончики красила, кстати, смотри, — девушка расплела косичку, и Дуня увидела ярко-фиолетовую прядку, выделяющуюся на общем фоне русых волос. — Здорово, да? Тёмные глаза распахнулись сами собой, и Раскольникова вскрикнула: — Здорово? Да это же охуеть как круто! Ларина засмеялась, смущенно улыбнувшись. — Ой, извиняюсь за мою речь. — Ничего страшного. Прекрасная набережная, куда решили пойти девушки, была освещена тусклыми оранжевыми фонарями и играла свою личную музыку: шум реки, уличные музыканты и ярые разговоры прохожих. На синем небе начали прорезаться звёзды, отражающиеся чем-то блестящим на водной ледяной глади. Ступая по каменистой дорожке, юным дамам казалось, что они дружат сто лет, а Дуня вообще пошутила, что она была знакома с Лариной в прошлой жизни. В разговорах не было напряжённости и какого-то неловкого молчания, беседа шла и шла, набирая новые обороты. — А я подстричься хочу, — вдруг сказала Раскольникова. — В парикмахерскую только неохота идти. — А как хочешь? — Налысо. Таня остановилась. — Налысо? — Ну да. Считаешь, будет стремно? Ларина, кажется, вообще не смутилась от такого заявления, широко улыбнулась и подошла ближе, таинственно сверкнув глазами: — Не считаю. У меня дома есть машинка для стрижки волос... Намёк понят? — Понят. Таня невольно подумала, почему она позвала Дуню в гости, а Дуня в свою очередь недоумевала: "Ну и за что ей Бог послал такого ангела?"