***
— Капец, а не тусовка, — ошеломляюще качает головой Чацкий, смотря на тележку с энергетиками и пивом по акции, которую набрали мальчики, — вот это пьянка будет… Пиздец. — Не ругаемся! — смеётся Лёша, припоминая правила хороших манер от своего друга. На его голове чёрный капюшон, а на груди алыми буквами гласит «impostor». Злобная ухмылка и чуточку искусственной крови — из Молчалина получился отличный предатель. Где-то по супермаркету сныряет Ленский, пытаясь найти свои любимые шоколадки, и чем дольше он сканирует глазами полки, тем сильнее страх того, что их тут нет, захватывает. Руки начинают опускаться, и Вова, обиженно хмыкнув, вскинул голову вверх: — А мне на все это на-пле-вать. Образ Феди Басманова был Вове к лицу — те же тёмные кудрявые волосы, бледная кожа, та же аристократичная худоба и красота. На угольных локонах красовался венок из голубых цветов, а на губах следы красной помады — Дуня посоветовала для полноты образа. Красивая багровая рубашка облегала худой стан, рукава струились неким изяществом, подчёркивая женственные черты и тонкие руки, в которых Вова держал бутылку шампанского и телефон. — Да успокойся, Вов, в другом магазине найдёшь, — улыбался Верховенский. — Я не хочу идти до другого, — сверкнул глазами, понимая, что возможно Петя и прав. Володя замечал, как странно смотрели обычные покупатели на кучку разодетых подростков, которые мало того, нарядились в непонятно кого, но и ,видимо, решили скупить всю алкогольную лавку. Ловил на себе косые взоры, а сам улыбался: завидуют. Возле витрины со спиртным хозяйничали Онегин и Ставрогин, затем к ним присоединился Раскольников, оправдавший свой двухдневный запой полученной четвёркой в четверти по физике — парни понимающе кивнули и продолжили заниматься очень важным делом. Где-то в отделе с выпечкой затерялись Дуня с Таней, а возле высоченного прилавка с энергетиками, до краёв заполненного цветными банками, мечтательно вздыхали Оля и Дима, надеясь, что им хватит денег на всё это добро. Само мероприятие, коим эту тусовку обозвал Ленский, дабы скрыть все тёмные стороны в лице алкоголя и пьяного бунта, должно было проходить во дворе Чацкого, но совершенно внезапно похолодало — Саша напрочь отказался справлять праздник на улице. Решение на вечерок занять жилище Жени все приняли единогласно, даже не спросив разрешения у хозяина — сюрпр-и-и-з! Выходя из магазина с набитой доверху тележкой, ребята дружным блестящим строем направились к месту прохождения сего вечера. Дул сильный ветер, заставляющий глаза слезиться, а руки — в спасении ухватываться за внутреннюю часть карманов. — Гляньте на эту постройку! — восторженно воскликнула Раскольникова, сделав несколько шагов в сторону электрической будки, разрисованной граффити — портрет Маяковского и его стих «Вы любите розы…» отлично вписались в интерьер серого пейзажа. — Сделаем общий кадр! На Дуне было чёрное прямое платье, и сама девушка сегодня была очень красива — тёмные волосы заплетены в две косы, а на губах помада цвета платья. Из неё так и била энергия, казалось, что Хэллоуин — это что-то душевное для неё, что-то, что действительно приносит удовольствие. «Я буду одной из Вещих сестёр» — заявила она пару дней назад, рассказывая про сериал, просмотренный ею на три раза. Раскольникова готова была сама колдовать, уж очень ей прижился образ Агаты — безусловно самой хитрой и самой холодной сестры. — Чур я в первом ряду! — хихикнул Ленский, и, взмахнув волосами, побежал вслед за подругой. Оглядев стену, являющуюся фоном их фотографии, улыбнулся. — Вот это я понимаю — искусство. Женя подошёл сзади, приобняв парня за плечи: — Выглядишь прикольно. Вова улыбнулся. — Вы тоже, господин Есенин. Только давайте без петли и запоя. — Ха. Ха. Ха, — саркастически усмехнулся, чувствуя, как морозный ветер пробирается под серое пальто, заставляя вздрагивать и скрипеть зубами, сжимая челюсть. — Родя, блин, ты можешь подождать до дома? — укоризненно произнёс Разумихин, отбирая у Раскольникова ещё неоткрытую, но такую желанную бутылку вина. — Алкаш… — Не алкаш, а дегустатор неизведанного! — с философским лицом Родион поднял вверх палец. — И вообще имею право, я четверть без троек окончил. — Принимай мои поздравления… Алкаш, — быстро чмокнув Родиона в губы, Дима убежал в сторону друзей, чтоб ему не прилетело по макушке. Раскольников раскраснелся, но тепло улыбнулся, смотря на своего парня — Димочка, такой красивый и такой чудесный, что Родион до сих пор не мог понять, как !он! влюбился в такого хмурого и задолбавшегося от жизни гуманитария. Но влюбился и начал ухаживать: то списать даст, то в кино сводит, то до дома проводит, то шоколадку подарит. И вот итог — встречаются уже три месяца, уважают и любят друг друга безмерно. Дима совершенно внезапно ворвался в жизнь рассеянного и апатичного Раскольникова, смог схватить того за руку и вырвать из замкнутого мрачного круга. Силовое поле исчезло, и Родион очутился в объятиях света — того, чего не видел уже очень долго. Дима смог не только заставить полюбить, Дима смог заставить Родиона полюбить самого себя со всеми недостатками и минусами. Разумихин говорил, что Родя Раскольников лучший парень на свете. А Родион мог с лёгкостью заявить: Дима — лучшее, что могло случиться в его жизни. Из любовных облаков Родиона вырвала Дуня, пытающаяся уже с минуту докричаться до брата: — Раскольников, блин! Иди к нам, уже! — и тепло улыбнулась. — Ты между прочим тоже Раскольникова, дорогая. — Ой, всё! — брюнетка поставила телефон на асфальт, сделала так, что тот опирался на банку с энергетиком, и нажала на кнопку таймера. — Давайте. Раз. — Коля, блин… Ты где? — обернулся в поисках Ставрогина Петя, а заметив сзади стоящего приятеля, с хитрецой в глазах смотрящего прямо на него, взял за руку. — Обещаешь, что не будешь бить? — Ты о чем? Два. — Ой, ребятки, я сегодня звезда! — лучезарно улыбнулась Оленька, поправив чёлку. — Пиз-, — толчок в бок от Саши заставил Лёшу поумерить свой юмористический пыл. Три. — Вот это мы с вами чиксы, конечно. На обложку журнала, — разулыбался Вова, словно не замечая взглядов Онегина в свою сторону. Замечал, замечал, но он же гордый — надо повыделываться! Женя обнимал того за талию и с обожанием смотрел на тёмные волосы и сияющие в цвете голубых цветов глаза. Онегин смотрел и не мог поверить, что все это взаправду — Вова рядом, Вова улыбается, позволяет обнимать и обнимает в ответ. Женя — влюблённый по уши юнец, готовый прямо сейчас поддаться чувствам и расцеловать это кудрявое чудо. Четыре. — Тань, можно я тебя за руку возьму? — шепчет на ухо русоволосой Лариной, а сегодня Гермионе Грейнджер, Дуня. Гриффиндорка хитро улыбается, но кивает. Щёки предательски алеют, но девушки остаются довольны — в воздухе витает романтика. В это время Молчалин подставляет рожки ничего неподозревающему Саше, в свою очередь Чацкий широко улыбается, ведь знает — утром он будет в такую хламиду, что хотя бы на первой, и наверное, единственной адекватной фотографии надо выглядеть на все сто. — Улыбаемся все! Кто не улыбнётся — тот гей! — засмеялась Оля. Пять. Вспышка, и вот их лица запечатлены — юные, красивые и как никогда влюблённые. Атмосфера пестрит весельем и глупыми шутками, в беседу отправлены множество снимков из супермаркета, а на аватарке их общего чата теперь красуется Ленский, дегустирующий армянский коньяк прямо посреди магазина. На фотографии не видно, но над его «вай, какой пэрсик» смеялся даже продавец. План вечера таков — отжигать до последнего, ибо четверть, с большими усилиями оставшаяся позади, была трудной, а значит требуются веселье и компания лучших друзей. На улице становится совсем зябко, и верхняя одежда не спасает, а потому, сделав ещё несколько фотографий, компания юных алкоголиков начинает стараться было идти к месту назначения, но постоянные перепалки и смех, от которого голоса нет и болит живот, не позволяют даже выйти из двора. — Так, а я не поняла… Чего это на фото лица у всех пресные? — подозрительно прищурившись, спросила Оля, разглядывая первый кадр. Громкий смех вновь озарил площадку и смог заменить недостающее в этот вечер солнце. Ларина с улыбкой глядела на фотографию, приближая тот самый момент, где Петя целует Колю. Приняла решение просто отправить в беседу, а уже потом посмотреть на реакцию окружающих. — А потом удивляются — чего их шипперят, — хохотнула блондинка.***
— Стоять. — уже осознавший свою участь, отчеканил Онегин. Все остановились как вкопанные. — Почему мы идём к моему дому? — повернувшись к друзьям, Женя упёр руки в боки, вопрошающе вскинув левую бровь. Суматоха и разговоры прекратились, наступило гробовое молчание — все переглянулись, вспомнив, что мало того, что забыли предупредить Онегина о вписке у него дома, так ещё и отмазку сему не придумали. Нет, Женя не выглядел злым — это его обычное лицо на уроке обществознания, когда он выжидает объяснения своей незаслуженной оценки. — Ну? — Сюрпри-и-и-з! — как-то вяло обрадовался Ленский, взмахивая руками, будто серпантин подкидывал. — Это была идея Вовы? Опять молчание. — А ну иди сюда, мелкий гном! Вова, опасливо взвизгнув, рванул вперёд в неизвестном даже для себя направлении. Да, разница в их росте присутствовала и не маленькая, да, Женя был быстрее, но Володя бежал со всех ног, лишь бы не попасться в лапы хищника. Перебежав светофор, где оставалось две секунды, на мгновение обернулся и… Споткнулся. Позорно упал на спину, стукнувшись лопатками об асфальт. — Пиздец, — на последних нотках дыхания произнёс Володя и громко засмеялся, глядя на подбежавшего к нему Онегина. Рубашка съехала, русые волосы взлохматились, а лицо раскраснелось от бега, но Онегин выглядел как Бог, уж Вова этого факта отрицать не мог — смотрел в голубые глаза и тонул, как в самом настоящем океане, где давление воды победило, и ты, смирившись с этой участью, уходишь на дно. Ленский улыбался как умалишенный. — Вова, какого хуя вы не предупредили меня? — драматично строго спросил Женя, скрестив руки на груди. Поэт пожал плечами: — Забыли, представь. — Пиздишь, Володя, ой как пиздишь, — качая головой, Женя протянул руки помощи, — поднимайся. — Каковы мои шансы выжить после того, как я встану? — прищурился, хитро-хитро ухмыльнувшись. — Вов. — Жень. — Я серьёзно. — Я тоже. Диалог зашёл в тупик, и вот так стоять можно было до ночи, но тогда зачем они потратили почти все карманные на выпивку? Онегин, устало вздохнув, присел рядом на корточки: — Вставай. Рядом проходили люди, но у этих свой мир. — Не ругайся только, — посветлел сразу же Вова, кладя руку на ладонь парня, — красивый же ты какой. — Ты головой ударился? — Жене было до невероятности приятно слышать комплименты от этого мальчика, но это же Онегин. Он мельком оглянулся, и, увидев приближающихся друзей, прошипел: — Если ты не встанешь, я тебя сам подниму. Глаза Вовины заблестели: — Правда? Ничего не ответив, Женя резко потянул Володю на себя, чуть ли не рывком поднимая того с промерзшего асфальта. Володя встрепенулся, но широко улыбнулся, чем вызвал то ли умиление, то ли удивление. Он шагнул вперёд и взял Женю за руку, довольно хихикнул: — Может и ударился, но завтра она перестанет болеть, а ты всё равно будешь красивым. Сзади хохотали ребята, а ещё была Дуня, которая снимала всё происходящее, в том числе и воркующих голубков, от которых исходили прямые gay vibes. Девушка комментировала и шутила, спрашивая у друзей мнение о сегодняшнем вечере. — Я проиграл Вове и должен ему сотку, — недовольно буркнул Чацкий, — но! Это все из-за физики, она вытрепала все мои нервы, она — виновник моих слёз. Она виновник моего сегодняшнего пьянства! — Господин Молчалин, что вы думаете об этом? — направив и приблизив объектив камеры на идущего рядом Лёшу, улыбнулась Раскольникова. — Я считаю, что это всё очень не по-христиански. Физика заставляет впадать в депрессию, химия это вообще… кхм, отдельная тема, — сделав лицо бывалого человека, который познал эту жизнь, рассуждал Лёша. — А почему Вы пошли на физмат? — Ну во-первых — химичка сказала, что она выгонит меня из одиннадцатого, если я пойду к ней в профиль, — на этих словах Молчалин скривился, показывая все своё неодобрение к этому предмету и преподавательнице, — соц.эконом, там история, а всё, что я знаю — Ленин жив, а восстание декабристов было в 1825, кароче хуи я пинал на истории… — Почему же Вы не пошли в гуманитарное отделение, как ваш парень? — блеснув хитрым взглядом в сторону Сашки, глаза которого округлились в этот момент, продолжала девушка. Лёша усмехнулся: — Сочинения у меня хуйня, и вообще, Саша не мой парень, — сделав интригующую паузу, Молчалин посмотрел на друга, затем повернулся к Дуне, и, подойдя чуть ближе, заговорчески прошептал, — пока что. Засмущавшийся Саша отвёл взгляд в сторону, активно делая вид, что дорога очень интересная. Чацкий знал, что их отношения с Лёшей дружбой уж точно не назовёшь, раз даже мама спрашивает: «Как там дела с Лёшей?» — Саша на эти вопросы отвечает, что всё хорошо, а сам то улавливает эту тонкую нить, которая лишь в начале мотка называлась «приятели», привязывает к своему запястью и разматывает её вместе с Лёшей — одноклассники, приятели, друзья, хорошие друзья, лучшие друзья… А ниточка-то всё не заканчивается. Не то, чтобы Саша боялся этой влюблённости, он просто не хотел быть вскоре отвергнутым — вдруг это все шутки и Лёша просто шутит? Молчалин шутник ещё тот, но разве про такое шутят? Лёша не стал бы. Да, Молчалин бунтарь и хулиган, но он бы не стал. Не такой же он жестокий, каким кажется на первый взгляд — разве станет Лёша, который звал его поесть арбуз, который помогал с физикой, который присылал глупые мемы, приносил капли от насморка поздно вечером, звонил по фейстайму, смешил, когда смеяться вовсе не хотелось, — шутить о чувствах? Саша засунул руки в карманы пальто, укутавшись носом в бежевый шарф, так тепло согревающий шею. Идея нарядиться Юрой Коневым пришла как-то сама, а там и пионерский галстук не пойми откуда нашёлся — очки, конечно, пришлось сменить линзами, но зато вся суть на лицо — мальчик-гей, влюбившийся в лучшего друга. Всё очень символично.***
На третьей партии игры в твистер Петя понял, что алкоголь не только дурманит — Верховенский чувствовал себя чёртовым гимнастом, казалось, ещё немного и он сядет на шпагат. Руку вправо на красную, ногу влево на синюю, Петя ни разу не упал ещё. — Петь, ты на танцы ходил или чо? Гибкий, капец, — заулыбалась ведущая Оля. — Нет, оно, наверное, и, — громко икнув, Петя вздрогнул, — к счастью. А ты ходила на пение? — Были времена тёмные, были, — засмеялась блондинка, — так, Женя, я видела, что ты коснулся боком пола, ты выбываешь! — Это всё из-за тебя, шуллер! — фыркнув на Вову, Онегин по правилам удалился с игрового поля. Брюнет показал тому язык, задорно ухмыльнувшись. На диване расположились Лёша и Коля — те играли в приставку, и кажется, вошли в кураж, судя по их увлеченным выражениям лиц. Ставрогин в костюме девятнадцатого века смотрелся очень гармонично на фоне гостиной, которая была выполнена в тёплых тонах и интерьере тех лет — цветочные шторки, винтажные тумбочки, шкаф с сервизом и большая хрустальная люстра. Коля сказал, что он Дориан Грей и будет жить вечно, добавив, что никакая школа его не сломит. Естественно данные слова были сказаны после десятиминутного руганья на математичку. Вечеринка была в полном разгаре — играла музыка, на столе стояли еда и выпивка, все веселились и ловили самый настоящий кайф. Вот, что такое культурная тусовка. — Ребят, давайте снимем тикток? — помахала телефоном Раскольникова. Первым реакцию дал Ленский, сразу же вскочивший на ноги: — Я с вами! От напряженных поз в игре мышцы порядком затекли, а лицо раскраснелось — надо бы и расслабиться. Володя вальяжно откинул волосы назад, намереваясь собрать те в пучок, ибо либо алкоголь ударил в голову, либо в комнате действительно жарко. Саша, до этого мешающий на кухне энергетики со спиртным, тоже поднял голову: — И я! — А ты чо там делаешь? — прикрикнул Молчалин, откладывая джойстик в сторону. — Ничего! Дуня поставила телефон на подоконник так, чтобы вместить как можно больше пространства. Светомузыка весёлыми огоньками пестрила по всей гостиной, и мелькала в глазах. За окном последний день октября — холодный, серый, выгоняющий всех своим морозом с улицы, одеяло из сырых листьев на асфальте, тут — настоящее тепло, юношеское веселье, искренние чувства и смех до боли в животе. Там глаза слезятся от порывов ветра, тут — от громкого нескончаемого хохота. — Капец, Саня утром в стельку будет, тебе какого цвета гроб заказывать? — хихикает младшая Ларина, поправляя ярко-красный пиджак с золотистыми пуговицами. — Розовый, — наконец к ним присоединился Саша, грациозной походкой зайдя в зал. Споткнулся об угол, но выстоял, гордо улыбнувшись, — дамы и господа, я к вашим услугам. — К моим услугам, — хохотнул Молчалин, сразу же притягивая Сашу за руку. — Чувствую зашкаливающую гейскую ауру, — хитро захихикала Раскольникова, — в общем, раз ничего нового я найти не могу, то будем снимать под инстасамку. — Капец, я как сяду — у меня брюки порвутся, — засмеялся Ставрогин. Съёмка началась, а шкала общего веселья повысилась донельзя.***
— Лёша, я вижу, что ты подсматриваешь за моими картами! А ну перестань! — взвенчился Володя, увидев жульничество. Сыграть шестой раз в карты предложил Родион — шуметь нельзя как минимум ещё минут двадцать, ибо соседи сверху пригрозились вызвать полицию — благо дверь им открыла Таня и с самой ангельской улыбкой заверила, что больше такого не повторится. Пьяный Вова так не считал, а потому, держа в руках оставшиеся три карты, отсчитывал секунды, когда же можно будет танцевать. В мусорном ведре уже лежали две пустые бутылки шампанского, но вечер только начинается — по телеку показывают Смешариков, а Разумихин, с видом опытного человека, драматично поддакивает морали. — У меня осталась одна карта, и я хожу на Саню, — гордо объявив, Онегин положил перед собой козырный туз и довольный собой откинулся назад. Чацкий, у которого в наличии были три шестёрки и пиковый король, возмущённо показал товарищу не самый приличный жест, обиженно, но горделиво отвернувшись: — Пошёл в пизду, Жень. Онегин расхохотался, ложась прямо на ковёр. Мягкие светлые ворсинки защекотали шею, и Женя перевернулся так, чтобы видеть Вову и его карты. Просканировал все «за» и «против», понял, что у Ленского шансов выиграть ровно столько же, как у Онегина стать балериной, поэтому привстал, чуть-чуть склонившись над другом: — Бейся дамой, — тихо шепнул на ухо. Вова краем глаза взглянул на спасителя-картёжника и улыбнулся: — Благодарю. — Ну и жара, — снимая чёрную шелковую мантию, зевнула Таня. Красно-оранжевый галстук блестел на груди, а из шишки торчала палочка, так прекрасно дополняя образ. Ларина сегодня была в отличном настроении, постоянно смеялась и шутила, чувствуя себя комфортно в этой компании — эти ребята любят её и заставляют чувствовать себя нужной, за что она была безмерно благодарна. Если б ей летом сказали, что она будет в одной компании с Ленским и Молчалиным, она бы покрутила пальцем у виска и сказала бы, что этот человек точно сумасшедший. Зато сейчас она пребывает в такой радостной и набитой хорошими эмоциями атмосфере, которой ей так не хватало. Таня с улыбкой смотрит на каждого из друзей, мысленно благодаря судьбу, что именно эти люди оказались с ней в классе, что именно с этими людьми ей посчастливилось быть друзьями. Казалось, они все — абсолютные противоположности, такие разные и необычные, имеющие свои интересы и личностные особенности, но в итоге они вместе — один за всех и все за одного. Таня бы хотела, чтобы эти веселье и счастье, которые испытывают все они, длились вечность. Чтобы этот момент остался навсегда в их памяти, отпечатался в ленте солнечных минут и стоял бы в золотой рамке в шкафу лучших воспоминаний. Тане нравится быть частью этого коллектива. Тане нравится, что она одна из них. Вот Женя сидит в образе Сергея Есенина — для полноты картины даже сборник стихов купил в антикварном магазине — смеётся и шепчет что-то на ухо Вове — Таня всегда умилялась над химией между этими двумя. Ленский лукаво заигрывает в попытках отыграться. Вон Петя с Колей — уж эти двое точно скучать не заставят: два сапога — пара, это про них. Ставрогин сидит в позе аристократа с таким же видом тасует колоду — первый выбывший, всё-таки. Подле него сидит Петя и с увлечением комментирует процесс игры, активно жестикулирует и хохочет. Ларина оценила его образ, даже похвалила — не каждый раз видишь парня в костюме Одиннадцатой из популярного сериала, про который слышала от Оли — младшая сестра, как любительница всего модного и музыкального, как главная звезда тиктока нарядилась Хезер Чендлер. Уж образ стервозной королевы школы Оле шёл как никакой другой. Создавалось ощущение, что Оля и есть Хезер, просто русская версия. Про Чацкого с Молчалиным можно вообще писать поэмы — Таня не умеет, но если попросить Вову, то там такое получится, что на стихотворном вечере не стыдно читать. На диване расположилась Дуня Раскольникова, фотографирующая ребят и пьющая какой-то сомнительный коктейль приготовления господина Чацкого. Таня не умеет писать поэмы, но про Дуню бы написала — да, возможно получится не в рифму и немного коряво, но зато от всего сердца. Уж в теме романтики Таня разбиралась. Улыбается и глядит на Раскольникову, стараясь запомнить все мелкие черты, ловит ответный взгляд и улыбается шире. Искра, буря, безумие? Скорее алкоголь, карты и влюблённость.***
— Почему в магазин послали именно нас, блин? — насупился Онегин, пребывая в полнейшем шоке — выгнать хозяина квартиры из его же квартиры в магазин за пивом. Отлично! — Зато свежим воздухом подышим, — как всегда с воодушевлением пропел Володя, перепрыгивая грязные лужи. Ботинки уже давно намокли, поэтому терять нечего. — Ой, Жень, не нуди. Зато как здорово мы веселимся! Улыбка не сходила с лица Ленского на протяжении всей дороги, и Жене даже на момент показалось, что у того лицо свело — но Вова просто был Вовой. Пьяным, но весёлым Вовой. На кассе Ленский еле упросил Женю купить ему шоколадку (упустим тот момент, что Женя — глыба, а гордость — напущенная). По итогу они возвращались с розовым пакетом алкоголя и шоколадкой. — Же-е-е-ень, — протянул Ленский, подхватывая Онегина под локоть. — Я знаю, что я тупой и пьяный, в этом только моя вина, что я тупой и пьяный, но Развернул напрягшегося вмиг аристократа и потянулся в карман: — В общем… Я не знаю, как это работает, но ты, Женёк, ты такой кла-а-а-ассный, — достал смятую бумажонку, тут же втюхивая её приятелю, — прочти потом, ладно? Это между прочим я сочинял. И крутанувшись на массивной платформе ботинок, повернулся, чуть не юркнув носом в дерево, продолжил свой путь. Женя, стушевавшись, сунул листок в карман и за пару шагов догнал поэта-алкоголика. — Ты сочинил мне стихотворение? Володя усмехнулся, засияв блестящими глазами. Тепло, подаренное столь чудесными напитками, не давало октябрьскому морозу продирать до кончиков ушей, а потому Вова чувствовал себя комфортно, даже перчатки позабыл на входе — шёл, припеваюче, обернулся, но продолжил идти. Красное то ли от алкоголя, то ли от ветра лицо озарила улыбка: — Я сочинил любовь. И чёрт знает, что эти слова значат — что ещё может прийти на ум пьяному поэту? Но Женю будто кипятком окатили.***
В двенадцатом часу ночи Оле пришла идея пойти пофотографироваться на улицу, но девушку дружно послали, а в предъявлении весомого аргумента показали на Володю, Родиона, Дуню, Петю и Диму — те обсуждали какая фамилия была у Ленина, сидя в небольшом сговорческом кругу на полу. — Са-а-а-ш! — раздалось из ванной, и Чацкий, устало закатив глаза, направился прямо туда. На ходу Саша успел споткнуться и чуть не влетел в дверь (всё-таки коктейли и правда получились мощные), но зайдя в светлую ванную, взгляд упал только сначала на цветочные плиточки, которыми были обделаны стены, а уже потом на Лёшу, стоящего возле зеркала — увидев в отражении Сашу, тот обернулся. — Чего надобно, старче? — улыбнулся Чацкий, присаживаясь на бортик ванной. Взгляд лихой, помутневший, пионерский галстук съехал в сторону, но зато улыбка настоящая. Молчалин, не обратив внимания на шутку, хохотнул: — Могу я спросить кое-что у тебя? Из гостиной послышались крики и какой-то гам, и Саша поспешил захлопнуть дверь, скорее по инерции защёлкнул щеколду. Ванная комната поражала своей винтажностью и утонченностью, Саша бы честно признался, что мог бы тут жить — уж накопленных денег хватит на пару суток. — Спрашивай. По всей видимости Женя смог зарядить колонку, ибо в следующую секунду на всю квартиру запела Клава Кока. — Нет, нет, подожди… Не спросить, сказать хочу. Бессмысленная песня проедала мозг, и кажется, застряла в голове минимум на три дня. — Лёш, у тебя случилось что? — Саша нахмурился, увидев смущенно-удреченный вид одноклассника. Лёша Молчалин не заслуживает грусти! Хотя нет… Это грусть не заслуживает Лёшеньку! — Да, то есть нет, как бы да, но я бы не сказал, что это херово, я… Блядь, — брюнет успел проклясть себя более ста раз, но сливаться не в его стиле. Саша решил просто молчать — не перебивать, просто слушать и ждать, что скажет Лёша. Маленькая искра надежды, подгораемая дуновением теплоты, светила в Сашкиной груди, опаляя своими лучами, иногда причиняя боль — вскроешь тело, а там всё в ожогах. Песчинка той самый веры таилась внутри и сейчас завела свои шестерёнки, ибо вот он — Молчалин собственной персоны желает сказать что-то, что давно томит их двоих и не даёт покоя. Слова удерживаются на самом кончике языка, и Лёша ведь нервничает, но решает переступить через себя, а потому на выдохе, пронзительном и кажется облегченном — облегчение вызванное оправданной смелостью одно из самых лучших, — выдаёт: — Я хочу встречаться с тобой. Нет, это не «ты мне нравишься», не «я в тебя влюблён». Это прямое желание. Сашу словно выкинули в окно, прокрутили несколько раз солнышком на качеле и вернули обратно — мысли разбежались неровными строями, и все слова, о которых он думал в течении этих двух злосчастных минут, не могли связаться в единое предложение. Выходило что-то неразберимое, похожее на бред алкаша под наркозом. «Вот и всё» — думалось им двоим. Оба понимали, что точка невозврата осталась позади, и уже как раньше точно не будет. — Я тоже, — прохрипел Чацкий, не узнав собственного голоса. Накаленный провод напряжения подсвечивался между ними, пробивая током каждого из парней, да так, что мурашки бежали по рукам. Невидимое «что-то» воцарилось в комнате, опустив на их плечи такой же невидимый груз. Казалось, ещё немного и оно переломит череп, затем шею и спину, но не оставит их в покое, пока те сами не найдут решения. А решение то перед ними — прямо перед носом, стоит только руку протянуть. Молчалин продолжил, решив испытать колесо фортуны — повезёт не повезёт: — Хочешь быть моим парнем? На лице Саши дрогнула кривая улыбка только спустя секунд тридцать. Шок отошёл, и оставалось отвечать. Саше кажется, что даже на экзамене отвечать было не так трудно. Саше кажется, что это всё своеобразная галлюцинация, но почему бы тогда не поддаться искушению? Даже если он спит, и Лёша, и ванная, и предложение являются лишь плодом его воображения, то он не хочет просыпаться — нотка счастья сделала звонкое «дзынь» на клавише фортепиано, и Саша готов поклясться — он услышал звук счастья. — Хочу.***
— Пьянчуга, — пробурчал Ставрогин, пытаясь поднять лежащего на диване Петю. — Пойдём танцевать? — Вы, сударь, приглашаете меня на танец? — кокетничает Петя, но таки было встаёт. Пошатнулся, но встал. — Же-е-е-ня! — Хули ты орёшь, я сзади тебя сижу, — в тёмную макушку прилетает конфета, и Женя смеётся. — Включай медленный танец! Онегин скептически поднимает одну бровь вверх, но широко улыбается: — Лишь ради Вашей красоты, мистер Грей. Музыка на мгновение выключается, и в следующую секунду громкая и знакомая всем мелодия разрывает басы. Коля судорожно засмеялся, но утащил Верховенского в середину своеобразного танцпола. Двигаясь в такт мелодии, парни смотрели друг на друга и улыбались — и без слов всё понятно. На часах полпервого ночи, а они танцуют медленный танец под Quest Pistols, кажется забыв о всех гражданских правах «не шуметь». Следующими вышли Саша и Лёша — счастливые и улыбающиеся, чудесные и до того влюблённые, что их вальс можно брать в пример для подражания. — Мы с тобой разные, разные! — запел Вова на припеве. —…Хотели быть чистыми, стали грязными, грязными! Странные танцы доставляли удовольствие, казалось, что у них тут собрание культа, но до чего же они все были сейчас счастливыми. Улыбки не сходили с юных лиц, а сердца бились вместе с мелодией. — Татьяна, — лукаво ухмыльнулась Раскольникова, протягивая девушке руку, — позвольте пригласить вас потанцевать. Ларина было удивилась, но подошла ближе и лучезарно улыбнулась, чувствуя, как приятное море тепла начало расплываться ураганами по всему телу, даря что-то забвенное. — Avec plaisir (с удовольствием), — и закружила Дуню вокруг себя. Вы назовёте это пьяными танцами, но они назовут это выражением каких-то странных, ещё не совсем понятных чувств.***
— Жень, ты спишь? — прошептал Вова, к которому никак не приходил сон, в то время все остальные смотрели уже десятый. — Женечка? — Вов, ты ебанулся? Четыре утра, пощади, — пробурчал Онегин, но к неспящему товарищу всё-таки повернулся. Вова стоял на входе в спальню, теребя в руке край цветастой футболки. — Таблетки в левом ящике на кухне. Ленский прошёл в спаленку, оглядывая ту немного несвежим взглядом, ибо алкоголь ещё ни черта не выветрился. Ноги еле стояли, а сознание никак не засыпало, будто Вова что-то хотел сделать, а что именно — забыл. — Да не нужны мне сейчас таблетки, я уснуть не могу, — голосом обиженного ребёнка пролепетал Володя. Губу ещё для полноты картины осталось закатать. Женя сразу просёк что к чему и тяжело вздохнул, хлопая по месту рядом с собой: — Ложись тогда. Вова, чья душа только что расцвела, прям как улыбка на его лице, прилёг рядом, поразившись, что сейчас он лежит в одной постели с Онегиным, пьяный и явно пропахший алкоголем, но Женя всё равно не побрезговал. Володя дотронулся щекой мягкой подушки и повернулся так, чтобы глядеть на хозяина сей комнаты. Женя выглядел сонным и, кажется, очень уставшим. — Жень, а помнишь ты в восьмом классе пришел на олимпиаду по математике? Я ещё там был, помнишь? Онегин выпал: — У тебя минутка ностальгии? — усмехнулся, зевнув. — Помню, я её, кстати, на отлично написал. Первое место. — А я из-за тебя тогда пришёл, знал ведь, что ты будешь, математичка сказала тогда, что Онегин из восьмого «Б» пойдёт, я сразу и записался. — Решил хоть что-нибудь? Вова засмеялся, отрицательно покачав головой: — Пустой бланк сдал, даже фамилию забыл подписать, представь. В комнате было прохладно, и из открытого окна лился сквозняк. Вова мог глядеть на фотографии, развешанные на стене, мог глядеть на золотистую гардину или на горшок с каким-то цветком, активно тянущегося вверх. Мог смотреть на позолоченные ручки чёрного шкафа, мог смотреть на лежащие на столе учебники с недоделанным домашним заданием, которое так и пролежит все каникулы. Мог смотреть на гирлянду, висящую вдоль полок. Мог смотреть на ажурную люстру или стоящий на тумбе ночник в форме картины Ван Гога. Но всё это будет с утра. Сейчас он смотрит на Женю, чьё лицо так красиво утопает в лучах луны, которая уже через час сменится своей верной любовницей солнцем. — Вов, помнишь… В девятом классе ты зимой тикток снимал и меня позвал, а я отказался, мол, считал это глупым? — тихо спросил Онегин, подперев щёку рукой. Володя кивнул. — Я не считал это глупым. Ты действительно был крутым. Я видел то, как ты спорил с директором, отстаивая свои права, как отчаянно носил радужные свитера и читал стихи на конкурсах. Ты был таким… Другим. Ты вызывал желание дружить. Я очень рад, что стал твоим другом. Возможно, это было моим лучшим решением. — Женя, блин, — засмеявшись, всхлипнул Ленский, прижав ладони к лицу, — ты заставляешь меня плакать. Пиздец какой-то. У тебя шикарный слог, думаю, ты бы был хорошим писателем. — Этого мне ещё и не хватало, — парировал Женя, придвинувшись ближе. Приобнял расстроганного поэта, поглаживая того по спутавшимся волосам: — Я всего лишь хотел сказать, что Вы удивительный человек, Владимир Романович. Да, с утра или может не с утра они проснутся с трещащей головой и разбросанными мыслями, но зачем думать об этом? Володя, который, кажется, совсем потерял какую либо робость, прильнул к Онегину, сжимая того в крепких объятиях. — Спасибо за то, что ты есть, Женя. Я, может и удивительный, но ты… В голове бардак, слова не собираются, понимаешь? Ты… Вы… Блядь… Женя тепло улыбнулся, зарываясь носом в густые волосы. — Кароче, ты просто лучший, Женёк. Они говорили ещё долго, время летело так быстро, что уже прозвенел будильник, который Женя забыл отключить на каникулы, а небо за окном посветлело. Разговоры перебивались заливистыми порывами смеха: воспоминания о средней школе, общие шутки и просто смешные ситуации из жизни. Комфорт и некая привязанность поселились в комнате — открыто улыбались, глядя на двух до одури счастливых, не знающих о взаимности подростков. Синие краски ночника наконец погасли. — Спокойной ночи, Жень… — сквозь заветную дрёму прошептал Ленский. Женя чувствовал себя самым везучим на этой планете. — Спокойной ночи, Володя.