***
Не прошло и секунды, как они бросились наутек кто куда. Кровь в жилах застыла от бьющей ключом констатации пренеприятнейшего и в самом деле наводящего ужас факта: среди них был кто-то седьмой. Из-за темноты они даже не заметили, как кто-то присоединился, не расслышали, не смогли увидеть, и Оля… Каким образом догадалась она? Ларина услышала позади себя чье-то дыхание, и это был Дима. По крайней мере, так думала она. Но потом она вспомнила, что изначально голос Димы звучал откуда-то справа, да и когда она резко остановилась, человек позади неё не ожидал такого поворота событий и по инерции врезался ей в спину. Он был выше… Гораздо выше самого Разумихина. В их компании самыми высокими были Женя и Лёша, но те шли спереди и сбоку. Дальше думать времени не было. Друзья, как кучка обезумевших зверьков, ринулись бежать. В голове что-то быстро щёлкнуло, и они моргнуть не успели, как разделились. Освещение снова вернулось, но оно было настолько слабым, что глаза так и норовили заслезиться и начать умолять: «Пожалуйста, сделайте поярче». Оля забежала в какую-то комнату и, с грохотом захлопнув за собой дверь, прижалась к ней спиной, боясь лишний раз дыхнуть. Нынешняя обстановка в разы отличалась: у стены стояла кушетка; по полу были разбросаны какие-то документы, шприцы, медицинские приборы, металлические ёмкости, трубки, пробирки. И вишенкой на торте — Оля судорожно сглотнула — стала огромная багровая надпись во всю стену, состоящая из одного единственного слова.«Попался;)»
В тот момент, когда Оля собиралась наконец отойти от двери, из-под кушетки — рука за рукой, нога за ногой — начал кто-то вылезать. Что ж, теперь она примерно поняла, что чувствовали её друзья, когда Маша в образе девочки-утопленницы в искривленном положении тела двигалась навстречу к ним. Оля тяжело вздохнула: нельзя теперь думать об этой девушке. Ни в каком ключе, ни при каких условиях. Жаль, что нет возможности выдернуть из сердца прежнюю привязанность, как ненужный сорняк из грядки, да забыть раз и навсегда. Былые чувства хранились под рёбрами так, что не вытащишь. Они источали слабое сияние, но тёплыми больше не были. Не грели и не заставляли девичью душу трепетать как прежде. Пока она об этом думала, кто-то схватил её за лодыжку, и Ларина не сдержалась — завопила во всё горло, но убежать не смогла. Лёша какое-то время держался рядом с Дуней, но когда сквозь мрак до них донеслось игривое: «Не хотите поиграть?», сердце ушло в пятки, а душа покинула тело. Дуня не помнила, как добежала до ещё одной двери, но судьба сегодня их команде не благоволила — заперто. — Чёрта с два, — выругалась Раскольникова и в одиночку побрела вперёд, ступая как можно тише. Их было даже не шестеро, а семеро, и вот она осталась абсолютно одна, не имея ни малейшего понятия, куда идти и что делать. Попробовать отыскать ребят? Наверняка они сами прячутся. Искать записки с цифрами самостоятельно? Прохлада обволакивала голые плечи, а майка неприятно прилипла к телу, пропитавшись потом от незапланированного марафона. Дуня напряглась, когда уха коснулся шорох, доносящийся из комнаты, в которой она собиралась переждать набег. Пальцы застыли в пяти сантиметрах от дверной ручки, но так и не коснулись её. В голове что-то звенело, колотило неопознанной тяжестью по выкинутой груде металлолома и будто бы кричало: "Беги!". Но ноги не успели сдвинуться с места. Дверь перед ней неожиданно распахнулась, и её в мгновение ока затащили внутрь. Женя, Коля и Дима были просто непобедимым союзом: один направляет, другой — материт на чём свет стоит, третий — переживает не только за свою, но и за чужую команду. Делать было нечего. Приходилось действовать наобум — времени на продумывание стратегии критически не хватало. Адреналин ударил в голову. Кровь кипела. Глаза сверкали безумным весельем. Было чертовски хорошо. — Парни, я вас обожаю, — искренне признался Разумихин, — идея пойти на квест была потрясающей. Женя, ты гений. Это так захватывает, я прям не могу. — Не описайся от восторга, — усмехнулся Ставрогин. — Иди к чёрту, — Дима с силой хлопнул его меж лопаток. Коля в голос зашипел и поспешил отомстить другу оплеухой, а Женя рассмеялся, чувствуя какой-то уют, несмотря на весь абсурд ситуации. — Прошло уже дохуя времени, а у нас ни одного листочка, — опечаленно констатировал Дима, вцепившись в онегинский локоть, как в спасательный круг. — Спасибо за информацию, — ровным тоном ответил Женя. — Куда двигаемся? — за второй его локоть ухватился Ставрогин. — М-м-м, — неоднозначно промычал Онегин, — в душе не ебу. У них в запасе ни одной зацепки, ни одной подсказки, ни одной записки — абсолютно пустой игровой ларчик. Будто бы кошелёк после момента помутнения в книжном или распродажи в любимом магазине. Вокруг — ни дверей, ни предметов мебели. Пустые стены, потолок и пол, вымощенные деревом и бетоном. Освещение напоминает поток лучей таящей свечи, которая в изнеможении истекает воском, всё сильнее косясь вбок. Всё это наводит на мысль о бесконечном лабиринте, где им суждено проститься с жизнью. — Вы это слышали? — слишком резко оглянулся Коля, отчего его шея хрустнула. — Единственный звук, который я слышу, это урчание твоего живота, — проворчал Женя. Свет начал мигать. Все трое застыли. — Астрал ебучий, — заскулил Ставрогин. — Сигнал что ли какой-то? — предположил Разумихин. Онегин нахмурился, считая, сколько раз мелькнул свет. Это что, азбука Морзе? — Всё, господа, в темпе вальса, в темпе вальса, — поторапливал друзей Коля. Затылком чуя пиздец позади себя, он и не ожидал, что зайдя за угол, они лицом к лицу столкнутся с опасностью. — Ох, блять, здравствуйте, — в приветствующем жесте кивнул головой юноша, дёргая товарищей назад. Чёрная тень возвышалась аж до самого потолка, и только заметив это, Женя почувствовал что-то неправильное. Вырвав свои локти из железной хватки двух друзей, он приблизился к этому нечту и, прищурившись, с облегчением выдохнул. Это была обычная бутафория. Непропорциональное чучело. Кукла из подручных средств. — Нашёл! — довольным тоном воскликнул Онегин, вскинув руку вверх. В его пальцах лежала долгожданная записка с цифрой.***
На счету команды красных было уже две записки. Они коллективно сновали среди комнат и коридоров, практически машинально находили ключи и бумажки с цифрами, и всё было прекрасно. Если бы не оно злосчастное жирное «Но». Та миллисекунда, когда Таня осталась позади ребят, стала фатальной: дверь перед носом девушки грузно захлопнулась, и её сдавленный вздох растворился в тишине слабоосвещенной локации. У Ленского засосало под ложечкой, и он ринулся долбить обеими руками по поверхности двери, но какой бы хлипкой с виду она не казалась, никаким ударам не поддавалась. — Мы потеряли Таню… — в ужасе пробормотал он. Саша поправил очки и опустил голову: — Мы не просто потеряли Таню. Мы потеряли записки! — Что? — зрачки Раскольникова ошеломленно сузились. — Ты же сам втюхал ей эти бумажки, потому что посчитал, что нам доверять нельзя и что мы их точно где-нибудь посеем, — с хмурым выражением напомнил Петя. Родион с досадой хмыкнул и посмотрел на Лизу. Девочка вопрошающе вскинула левую бровь вверх. Ответа не последовало. Они не успели толком оплакать разлуку с самым полезным игроком и сообразить свой дальнейший ход действий, как где-то вдалеке послышались тяжёлые быстрые шаги. Бам. Бам. Бам. Звук походил на беспорядочный марш, будто один из солдатов напрочь забыл всю выученную программу. Эхо проникало в уши, щекотало своими липкими лапками слуховой проход и шептало: «Пора бежать». Но ноги будто парализовало, а силы покинули всех в одночасье. Топот приближался. Шаги становились резче, агрессивнее. Саша вцепился в Володину руку, вонзившись ногтями в мягкую пряжу, из которой был связан очередной свитер, импульсивно купленный в секонде. — Я сейчас упаду, — пискнул Чацкий ему на ухо. — Издеваешься? — зашипел Ленский, хотя сам от страха прижимался к чужому боку. Сердце в груди колотилось погремушкой, и тревога красным цветом застилала глаза. Всё вокруг так и кричало об опасности, но сдвинуться с места сейчас казалось самой сложной задачей. Суставы, кости, мышцы, — всё стало ватным. И в голове — вата. Топ. Топ. Топ. — Валим, — отчеканила Лиза. — А? — непонимающе уставился на неё Петруша. — Быстрее! — закричала она, но сама осталась на месте. Её маленькие ладошки были сжаты в кулачки, а взгляд чёрных как смоль глаз наполнен решимостью и… Родион неосознанно прищурился: «Беспокойством?» Мысль об этом разжигала внутри какое-то сахарное тепло. Она и правда совсем как Лёша. Тот тоже ведь, дуралей, за друзей и в огонь и в воду. Но дело в том, что друзьями они с Лизой не были. По крайней мере, так считал Раскольников. Тогда с чего бы ей пытаться защитить их? Родион почти машинально пришёл к выводу, что Лёша сделал бы также. Он же чёртов добряк, и Родион по правде иногда этого не понимает. Нет, серьёзно, почему этот парень всегда лезет на рожон, лишь бы восстановить справедливость? Он не успел как следует развить этот поток размышлений из-за Пети, что обхватил пальцами его запястье и рванул вперёд с диким воплем. Они все побежали в одном направлении, и топот ног пятерых человек почему-то никак не мог заглушить шум от бега позади них. — Сколько их там? — тяжело дыша, спросил Петруша. — У меня сейчас лёгкие отвалятся, — прохрипел Саша. Никто из участников этого неожиданного кросса не заметил, как свет в коридоре ослаб ещё сильнее. Непонятно в каком месте вставленные лампочки замигали. Сумасшедший хохот впечатался в затылок тупым балластом, и от этого ужасного звука все внутри, распалившееся из-за адреналина, покрылось ледяной коркой. — Вам некуда бежать! Вам некуда бежать! Вам некуда бежать! — раскатистый смех создавал ощущение кошмара наяву. Будто бы один из детских страхов, подпитанный фильмами ужасов, которые шли по телевизору позже одиннадцати вечера, решил появиться здесь и сейчас, спустя много лет, чтобы поставить подножку и громко-громко закричать: — Некуда бежать! Некуда бежать! Некуда! Некуда! И если в детстве ты мог посильнее зажмурить глаза и забраться под тёплое одеяло, которое было твоим главным защитником от монстров и привидений, то сейчас… — Вам нигде не спрятаться! Коридоры сменялись коридорами, а время в эти мгновения измерялось миллисекундами. Одна единственная заминка могла стоить команде красных ценного игрока, и поэтому, несмотря на обилие дверей, встречавшихся по пути, ни одну из них они не успели открыть. — Я долго не продержусь, — сообщил Володя. — И я, — поддакнул Петя. Саша молчал, потому что в горле жгло, а под лёгкими неприятно покалывало. Ноги заплетались, голова трещала, всё перед глазами расплывалось. — Дверь! Я вижу дверь впереди! — радостно воскликнула Молчалина. — Где? — недоумевал Родион. Потому что сам он впереди видел лишь какое-то смазанное очертание, даже близко не походившее на дверь. Нотки подозрения сыграли конечное «трунь», прежде чем до него дошло — это была не дверь. — Это ловушка, мать вашу, нас загнали в тупик! — резко севшим голосом произнёс Раскольников. — Что ты несёшь?! — возразила Лиза, не сбавляя хода. — Дверь! Вон там! Посмотри лучше! — Это ты посмотри лучше! Лиза, алло, врубайся. Я понимаю, Саша слепой, но ты-то! Чацкий в эту же секунду «ожил»: — И это говорит человек, который год назад в яму с крапивой уебался. — Вы, блять, можете не материться? — с напущенной строгостью выпалил Ленский. Это поганое освещение резало глаза по полной программе. Цветные пятна плясали при каждом моргании, а когда веки вновь открывались — заслоняли всё своей влажной пеленой. Куда они вообще бегут? О какой двери и о какой ловушке талдычат Лиза с Родионом? — Ты понимаешь, о чём они? — спросил Володя, краем глаза взглянув на Сашу. — Я их даже не вижу, ты о чём вообще, — прогнусавил Чацкий. Внезапный грохот заставляет зажмуриться от боли в ушах. И в ту же секунду открыть глаза, потому что уж слишком близко этот шум отгремел. Петя споткнулся. Он грохнулся всем телом, чудом спас своё лицо от столкновения с полом и в голос завопил: — Леска! Блять, это реально ловушка! Он попытался встать и почувствовал, как руки задрожали от всей мощности падения. Когда к нему кто-то подбежал, он сразу понял, кто это, но стоило поднять глаза, как они засверкали от слёз. Были это слёзы боли или благодарности — непонятно. — Лизочка… — Вставай, — скомандовала девочка, просовывая обе руки ему подмышки, — приложи усилия. — Колено так сильно болит. Я не могу… — осознав свое поражение, Верховенский расстроился. Его так просто схватят? Какого чёрта? Остальные не заставили себя долго ждать. Первым после Лизы среагировал Родион и бросился на помощь товарищу. Так они в четыре руки подняли Петрушу на ноги. — Больно? — обеспокоенно осведомился Родион. — Представь, что тебе ебанули лопато– — Ясно! Ноги у Петруши тряслись, словно он на горохе простоял не меньше часа, сам он жмурился и будто бы не слышал развернувшегося гула вокруг себе. Всё склеилось в одну кашу. Причём переваренную и с противной пенкой, которая при снятии ложкой налипнет на тарелку так, что придётся отковыривать. Родион что-то ворчал, Лиза в ответ ехидничала и твёрдо стояла на своём. Оба как дети малые — детсадовцы ясельной группы, не поделившие совок и ведёрко в песочнице. Где же Володя и его излюбленное «У нас партия, у нас всё общее!»? — Да какая разница, куда бежать, надо же убежать, а то всё пойдёт коту под хвост! — на повышенных тонах пытался донести он до ребят. Саша по-прежнему не отпускал его от себя. Никто не успел ни возразить ни согласиться, как Петруша снова плюхнулся на пол, но уже не по своей воле. У державших его Родиона и Лизы всё внутри рухнуло. Их сокомандника схватили за ногу и резко потащили назад, будто сбежавшую из подвала жертву. У Пети от шока язык не повернулся закричать или взмолиться отпустить его, но этого и не требовалось — Лиза в один прыжок оказалась рядом с ним и схватила за руки, сжав что есть мочи. Её лоб покрылся испариной, и чёрные завитки, растущие у висков, неприятно прилипли к лицу, заслоняя обзор. — Обхвати пальцами мои запястья, как я обхватила твои, — неожиданно холодным тоном заговорила девочка. Петруша сделал, как попросили, терпя колющую боль в ногах. Так его и тянули с обеих сторон. — Держишься? — Держусь. Лиза кивнула и со всей дури дёрнула на себя. Петя почувствовал себя мармеладным червячком. Они ведь ощущают то же самое, когда их с обеих сторон тянут рукой и зубами? Молчалина, казалось, влила в свои верхние конечности всю силу прошлых поколений, ибо каким образом можно объяснить тот факт, что она смогла «отвоевать» Петрушу в этом импровизированном перетягивании каната? Человек, который держал Петю за ноги, был полностью облачён в чёрное, и даже его лицо скрывалось за призрачной вуалью, напоминающей головной убор вдовы. Ростом выше их всех и очень — о-о-о-очень — крепкий. Он ведь поддался? Не могла двенадцатилетняя Лиза реально одержать победу в этой схватке. Это какие-то гены рода Молчалиных? Петя всё ещё лежал на полу, не в силах пошевелиться. Всё тело ныло, и даже самая мизерная попытка двинуться в сторону друзей отдавалась фантомными колючками-репейниками, что впивались то в кожу, то под неё. — Вот дерьмо! — чувственно выразился Чацкий, наконец сумевший разглядеть врага. — Извините, пожалуйста, но ваш рацион в детстве состоял из каши с маслом и растишки? Володя мигом угомонил его, пихнув локтем в бок, но, судя по всему, амбалу его слова пришлись не по душе. Он обошёл Петю, Лизу и Родиона, широкими шагами двинувшись в сторону двух заядлых корешей. Маршрут перестроен. Часть их помнила, что перед ними всего лишь актёр, исполняющий свою роль, но другая часть забыла и об этом и вообще обо всём. Голова оставалась пустой болванкой — пустой умственный ларчик, — но зато в их запасе были записки с цифрами! … Которые остались у Тани. И без Тани, казалось, всё пошло наперекосяк. Саша от неожиданности превратился в валик ваты и облокотился всем телом на Володю, который и так всю дорогу держался рядом с ним. Поэт по инерции наклонился в сторону, встретившись плечевой костью со стеной, и зашипел от боли. Прикусив язык, чтобы не начать ругаться на немецком, он выставил назад левую ногу в попытке удержать равновесие, но все старания пошли ко дну. Первым упал Саша. Шмякнулся так, что очки слетели. Следом, споткнувшись об Сашину ногу, рухнул и Володя, ободрав ладонь об дощатую поверхность. — Саша, чертила… — заскрипел Ленский, лёжа напротив своего товарища. — Я тоже люблю тебя, бро, — улыбнулся во все тридцать два Чацкий, свободной рукой нащупывая потерянные в этом мраке очки. В итоге Володя не выдержал, и они оба засмеялась, бодая друг друга лбами. Когда над ними грозовой тучей, что вот-вот лопнет и затопит под собой всё живое, нависла чужая тень, смех постепенно угас. Парни успокоились, но почему-то предпочли продолжить глядеть друг другу в глаза, нежели встать, в конце концов, и оценить все достоинства противника. — Это конец? — тихонько спросил Саша, когда чётко почувствовал, как его лодыжку перехватила чья-то большая ладонь. В паре метров от них негодовал Родион: — Вставайте, дебилы. Какого хрена разлеглись?! — но Саша при падении нехило так стукнулся затылком, и ругань друга звучала, как сквозь объёмные наушники. В какой-то момент свет погас окончательно. Чацкий пропал, а в руках Лизы оказалась записка с цифрой. — Это что, был чёртов обмен? — сомневаясь, уточнил Петя. Ленский закашлялся, не заботясь о том, чтобы прикрыть рот рукой, и даже не попытался подняться на ноги. Всё это приключение весьма его утомило. Лиза пальцами прощупывала бумажку, пытаясь понять, что же там вырезано. Брови сошлись к переносице, и она некоторое время с серьёзным выражением лица тупо пялилась на записку. Смешок выскользнул из её груди. — Ну? Что там написано? — подошёл к ней Родион. Из-за кромешной темноты рассмотреть ни записку, ни Лизу он не мог, поэтому пришлось по-максимуму заострить слух. И всё ради того, чтобы услышать насмешливое: — Что ты долбаёб.***
Таня бродила в одиночку невесть сколько времени. Адаптироваться в этом мраке, который можно было назвать оттенком идеального чёрного, не получалось: девушка продвигалась очень мелкими шажками с вытянутыми на всякий случай руками. В кармане её скинни-джинсов покоились уже три записки — третью она смогла обнаружить в замочной скважине одной из дверей до того, как свет полностью выключился, и всё перед глазами погрузилось во тьму. «Некомфортно, но не смертельно» — таков был её вердикт. Время от времени мог нахлынуть интерес об успехе её команды. Сколько их осталось? Кто-то ещё потерялся? Нашли что-то? Не переругались? Девушка остановилась и шагнула влево. Протянув руку в сторону, она коснулась холодной деревянной поверхности. Не заперто. Войдя в комнату, Ларина тяжело вздохнула. Единственными звуками, которые разбивали этот напрягающий омут гробовой тишины, были её собственное дыхание и шаркающая по полу подошва ботиночек. Создавалось впечатление, что мир вокруг обмер в тот момент, когда свет выключили. Говорят, в случае отказа зрения уши становятся главным путеводителем, но здесь было что-то не так. Таня ещё на несколько шагов ступила в помещение. А потом снова пошла назад, чтобы прикрыть дверь изнутри и не выдать свое местоположение тому, от кого она минуты две назад смогла унести ноги. Сохранять спокойствие было не то чтобы сложно, но когда за тобой гонится чёрт пойми кто, а именно в твоём кармане лежит несколько составляющих ключа к победе, то ситуация обретает другие краски. Хотя какие краски? Всё вокруг такое же чёрное, как юмор Родиона Раскольникова. Таня ещё раз вздохнула и приняла решение исследовать пространство, в котором она находилась, чтобы построить свой следующий алгоритм действий. Но как в такой темноте вообще можно что-то найти? Те, кто придумывал правила к этому квесту, реально думали, что к тому времени, когда освещение пропадёт, все записки будут найдены, и игрокам лишь останется найти дверь с кодовым замком? Это поэтому тут восемнадцать плюс? Типа… Люди помладше не справятся или что-то в этом духе? Таня наткнулась на пружинную койку, две крошечных тумбочки, ящики в которых отказались сотрудничать с ней и открыться без всякого взноса, и не очень широкий шкаф. Внезапно в комнате что-то глухо шевельнулось. В ушах от ужаса зазвенело. Таня покосилась в сторону шума, а осознание заставило конечности налиться свинцом. Под кроватью кто-то чихнул. И сразу после этого смрадного, наполненного хрипом чиха в коридоре послышались тяжёлые, но быстрые и чёткие шаги. О, нет. Времени на раздумья не было: девушка почти подлетела к шкафу, открыла скрипучую дверцу и залезла туда, поджав колени к себе. Кто это был? Почему она не слышала, как этот человек дышит? Он ведь вообще не подавал никаких признаков жизни! Стояла такая тишина, что можно сравнивать с холодильной камерой в морге. Мысли в голове Тани перемешались, и она прикрыла глаза, вслушиваясь в происходящее в комнате. Это была западня с самого начала? Её здесь поджидали или актёр под кроватью чихнул совершенно случайно, а тот актёр, который «дежурил» в коридоре, подумал, что чихнула она? Запах старой одежды ударил в нос, и Ларина поморщилась, но не издала ни звука, точно статуя. Или мумия. Или экспонат в музее. И что теперь будет? Сколько ей придётся здесь сидеть? Ведь по сути, тот, кто лежал под кроватью, точно знает, что она в шкафу. Невозможно было не услышать этот громоздкий скрип. Ноги как-то быстро затекли, и Таня по инерции — тихо-тихо, еле слышно — вытянула их вперёд, пока носочки не упёрлись во что-то жёсткое. Девушка не придала этому особого значения ровно до того момента, пока до её ушей не донесся шёпот: — Что ты делаешь? О. Нет. Таня встрепенулась, и её тело пробила крупная дрожь — да такая, что бедная девушка чуть было не накренилась вбок и не выпала в буквальном смысле из этого долбаного шкафа. Это вам не «Семь минут в раю», так что в шкафу должен был остаться только один. Кого же она умудрилась потревожить? Главное сохранять спокойствие. Человек, сидящий перед ней, почти зашипел: — Я первая заняла этот шкаф. Таня открыла глаза. Похлопала ресницами и в недоумении пыталась понять, не ослышалась ли она. «Заняла»? Оле точно не мог принадлежать такой низкий шёпот, Лиза осталась с ребятами, остаётся лишь… Таня неуверенно выдала: — Дуня?.. Человек заинтересованно наклонился к ней, и в его голосе послышалась неприкрытая радость. — Таня?! Ларина не успела ничего ответить, как её стиснули в объятиях, лишая возможности пошевелить и так затёкшими руками. Только сейчас она смогла уловить аромат яблок, который в последнее время исходил от Раскольниковой. Ей пора завязывать с этими электронными сигаретами. В макушку ей зашептали: — Танюша, Танечка, Таня-я-я, — ласковый поцелуй коснулся мягких волос, — я даже и не думала, что мы с тобой встретимся. Ох, как я рада тебя видеть… От сердца в ту же минуту отлегло. Плечи расслабились, а вместе с выдохом пришло и облегчение. Наверное, это лучший исход, который вообще мог произойти. — Тише, там под кроватью кто-то есть, — донесла Таня. Она не могла поверить, что встретила свою возлюбленную. Может, ей мерещится? От длительного отсутствия света начались галлюцинации? Но Дуня рядом с ней была такой тёплой, нежной и живой, что ни во что больше верить и не хотелось. Ларина обняла её в ответ, но потом вспомнила. Браслет на руке Раскольниковой был синим. — Мы же в разных командах, — напомнила Таня. — От этого факта ты не перестаёшь быть моей девушкой. Даже не видя ничего, Таня детально могла представить, с каким самодовольством сейчас улыбнулась эта бестия. — Это действительно ты? — Кого ещё ты ожидала здесь увидеть, м? Дуня тихо рассмеялась и наобум клюнула губами в правое веко. Таня целовала прямо под линиями скул. — Что же ты делаешь… — Если в принципе здесь, то прячусь, а если сейчас, то… — выдержав интригующую паузу, Таня с ухмылкой закончила. —… пытаюсь отвлечь соперника. — Не очень честными методами, я погляжу. Татьяна Дмитриевна, что с Вами случилось? — Дуня наклонилась чуть ниже, опаляя горячим дыханием чужую шею. Таня мелко вздрогнула. С ума сойти, да такого даже во сне не приснится! Они и правда сидят в дрянном шкафу, где прямо-таки стоит зловоние старости, и целуются, так тесно прижимаясь друг к другу. Это же, наверное, клише большинства фанфиков из глав с тусовками у кого-нибудь на дому! — Ведёшь себя бесстыдно, — беззлобно приметила Таня. — Ох, какой ужас, да? — засмеялась Дуня. Здесь можно было срифмовать, но Раскольникова слишком хорошо знает Таню: та в жизни не станет этого делать. — Как давно ты тут сидишь? — Относительно… Ну… Да хрен его знает, я не считала. Минут восемь? — Почему? — Потому что примерно за минуту до твоего прихода отсюда вышел тот, кто и загнал меня сюда. Таня нахмурилась: — Но я не слышала никаких шагов. — В этой комнате две двери, Таня. Значит, это действительно было спланировано с самого начала — загнать кроликов в ловушку и не дать им даже шанса на выигрыш. Дуня заметила, что девушка перед ней притихла, и положила ладони ей на плечи. — О чем думаешь? — А ты как считаешь? — ответ прозвучал незамедлительно. Дуня какое-то время молчала, а потом ясно-ясно улыбнулась, но Таня не могла этого видеть. Глаза её буквально светились от нахлынувшей нежности — жаль, что осветить это донельзя маленькое пространство было ей не под силу. Было так хорошо, так хорошо… — Люблю тебя, — призналась она. С Таней, на самом деле, всегда было хорошо. И Таня была такой хорошей, что голова от любви кружилась. — Теперь ты, как мой соперник, намереваешься отвлечь меня и сбить с толку? — хитро улыбнулась Таня. Ох, эта девушка… — И я тебя, — дополнила Ларина. И попыталась как-то сменить позу: казалось, если она просидит так ещё чуть-чуть, то можно будет ампутировать конечности. И это был самый настоящий провал, потому что шкафу, видать, эта затея пришлась не по нраву, и он показательно качнулся вбок. Затем снова наступила тишина. Им точно крышка. — Что ты собираешься сделать? — непонимающе спросила Дуня. — Нам нужно срочно бежать, — ответила Таня. В том, как она это произнесла, было что-то тревожное. Раскольникова прищурилась. — Зачем? — Этот шум точно привлёк хотя бы одного из актёров. Нужно исчезнуть из этой комнаты, как можно скорее, а иначе… — Иначе — что? — … В комнате раздался очередной чих. — Иначе кто-то точно догадается открыть этот шкаф. Как вообще можно так жестоко вести игру? Сидишь под кроватью, выжидаешь жертву и никуда не уходишь, зная ведь, что они не выйдут до тех пор, пока ты не свалишь куда-нибудь хотя бы для вида. Таня покачала головой: — Мы теряем время. Следующий чих прозвучал совсем сдавленно, словно человеку зажали лицо подушкой. Дуня закатила глаза и слегка толкнула дверцу шкафа, открывая себе обзор на беспроглядную темноту. Вытянутой руки не разглядеть, а Таня умудрилась и комнату эту найти и разузнать обстановку. Вздох восхищения вышел плавным и искренним. — Ты чего так громко?! — застрожилась Ларина. — Извини, — без зазрения совести улыбнулась Дуня. — Ты будешь вылезать? — А надо? — Тогда это сделаю я. — О, не-ет. Я хотела ещё побыть здесь с тобой. — Безобразие… Послышался скрип пружин. Долгий, утихающий, будто кто-то не хотел привлекать внимание. Очевидно, что кровать была старая и дряхлая, но как же актёр, являющийся работником этого заведения, мог об этом не знать? Это попытка выманить их наружу? Или наоборот — подпугнуть, чтобы они остались здесь до конца игры. Тане вся эта ситуация казалась очень неправильной. Она заглянула в щёлку между дверцами и прислушалась. Под кроватью действительно кто-то лежал: дыхание человека стало нездоровым, и сам он, судя по всему, уже устал дышать этой пылью. Что-то было не так. Раскольникова молча сидела и не смела прерывать воистину превосходный мыслительный процесс. Лишь поглаживала пальцами запястья этой гениальной особы, не говоря ни единого слова. — Он сам хочет уйти, — догадалась Таня. — А? — Дуня уже и забыла, о чём они там вообще разговаривали. — Пыль под кроватью не даёт ему нормально дышать. Оттого он и чихает. Но это так странно — стал бы актёр, знающий про пыль, находиться здесь так долго? Эта мысль показалась Дуне довольно разумной, и она, не копошась, распахнула обе дверцы шкафа и вытянула наружу правую ногу, касаясь ею пола. Поднявшись, девушка заветно потянулась и повернулась к Тане, которую даже так всё равно не видела: — Где кровать? — Около стены. — Какой стены? — Что ты собралась делать? Ларина вышла из шкафа и осталась стоять на том же месте. Тот факт, что их в этой комнате трое, не давал ей покоя. Звуки приглушенного дыхания доносились до ушей и бегали мурашками вдоль и поперёк спины, заставляя думать, думать, думать. Это же всего навсего квест, а не программа «Слабое звено». Тогда почему мозг в таком напряжении? — Дуня, — шёпотом позвала Таня. Тут из-под кровати донеслось: — Дуня?! Раскольникова резко присела на корточки, будто бы могла рассмотреть того, кто там лежал. — Откуда ты знаешь моё имя? — воинственно спросила девушка. Из-за того, что они говорили шёпотом, было очень трудно распознать настоящий голос человека. Но думать об этом долго не пришлось: человек со вздохом невероятного облегчения выполз из-под кровати и вслух пробасил: — Хороший вопрос. Блять. Дуня сначала прыснула, а потом ещё раз и ещё, надеясь сдержать в себе порывы рвущегося наружу неумолимого хохота. Таня совсем растерялась, не сразу поняла, что только что произошло, но когда озарение настигло её с мелодичным «цзинь», и лампочка над головой загорелась, то тело наконец расслабилось, а гул в ушах прекратился. Но потом она не удержалась и сердито процедила: — Лёша, ты… Идиот.***
— Бежим, бежим, бежим, — подгонял друзей Дима, успевший врезаться во все углы, стены и дверные ручки. С наличием очень слабого освещения они чудом не свернули себе головы, но зато сто раз споткнулись, навернулись, перекувыркнулись и выполнили весь акробатический спектр номеров. Создавалось ощущение, что эти коридоры представляют из себя бесконечные катакомбы, карта которых не уместится даже на самом большом ватмане. Акцентировать всё восприятие на слух было неудобно — особенно, когда уши закладывает от приближающегося топота. Каждая секунда была на счету, и каждое торможение или неверное движение отнимали время. Они наткнулись на этого в прямом смысле чёрного — иначе как ещё объяснить его прикид и скрытое под вуалью лицо — человека абсолютно внезапно: им удалось чудесным образом обнаружить ещё один, но уже нужный тайник под полом и открыть его, но в тот момент, когда Дима достал заветную записку с цифрой, из-за угла выскочило нечто и во весь голос начало кричать. Не прекращая… — Вам некуда бежать! Вам некуда бежать! Вам некуда бежать! Этот крик больше походил на визг резаного животного, но позже стало понятно: это была обманка — голос безбожно ломался, и невозможно было угадать пол этого актёра. — Долго мы так носиться будем? Мои лёгкие невечные, — пожаловался Коля. — Надо срочно найти комнату, пока свет не выключился окончательно, — отозвался Женя. Их по-прежнему трое. И это радовало. — Сколько у нас всего записок? — подключился Дима. — Блять, да хрен знает, — на последнем издыхании ответил Ставрогин. Сколько они уже так бегают? Даже физрук никогда не мучал их до такой степени. Это уже игра на выживание: останется тот, кто пил, курил и бадяжил меньше всех. Коридор за коридором, поворот за поворотом. Где-то в голове назревала мысль — а не гоняют ли их тут кругами? Или это со стороны небольшое здание обладает такой же способностью, как синяя будка ТАРДИС из «Доктора Кто»? А позади ни на миг не прекращалось: — Вам некуда бежать! Вы никуда не убежите! Не спрячетесь! Спрячутся. Просто надо найти укрытие. Актёр позади немного отстал. — Я вижу дверь! — с неприкрытой радостью воскликнул Дима. Хлипкий прямоугольник коричневого цвета выделялся на фоне бетонной стены даже при мутном освещении. Не было видно, открыта она или заперта, но думать об этом было поздно. Потому что, оказавшись всего в паре метров от долгожданного спасения, они резко остановились, да так, что подошвы засвистели. Дверь распахнулась, и на их глазах оттуда вышел невероятного роста человек, одетый во что-то чёрное, напоминающее плащ. На голове покоилась чёрная шляпа, а лицо было прикрыто чёрной маской. Даже руки были облачены в такого же цвета перчатки. Парни затормозили, и умственная деятельность тоже решила притормозить. Чёрный человек завёл руку за спину и достал оттуда что-то, что неприятно скользнуло по полу и извергло жуткий режущий звук. Обхватив длинную рукоять обеими руками, он вскинул инструмент вверх над головой, словно собирался тесануть кусок древесины или чью-то шею. — Ебать, Родион, ты что ли? — нервно хохотнул Ставрогин, машинально хватая товарищей за шиворот и делая один широкий шаг назад. Женя не стал зло коситься на него с разговорами о том, что этот джемпер стоит дороже, чем весь его гардероб, да и Дима не смог ничего из себя выдавить, расширенными от ахуя глазами глядя на это живое воплощение Джиперса Криперса. Не зная, что страшнее, экзамен по профильной математике или то, что сейчас стояло перед ними, ребята дружно осознали, что их загнали с двух сторон. Где-то позади бежит первый чёрный человек, а это, видать, его товарищ по званию и стилю. Проходит несколько секунд. Полминуты. Минута. Человек в проходе застыл с поднятым над головой топором и больше не шевелился. — У него паралич? — с недоумением прошептал Разумихин. — Он ждёт, пока мы что-то предпримем, — понял Женя. — Дайте только отдышаться, прежде чем мы что-то да предпримем, хорошо? — Коля сел на корточки и, прижавшись виском к холодной бетонной стене, с облегчением выдохнул. Что-то опять не совпадало. Где же тот легкоатлет, который гнался за ними через все эти коридоры и умудрялся вопить что-то вслед? Женя нахмурил брови. Опять какой-то цирк назревал. Но потом его губы задела лёгкая, еле заметная и полная спокойствия улыбка. И всё-таки это весело: он в компании лучших друзей, где-то в другом коридоре наверняка суетится его бойфренд-литератор, а впереди целых два выходных дня. Двое из них сгруппировались, прижалась друг к другу плечами и почти что на носочках двинулись вперёд, семеня ногами медленно, чтобы если что, то сразу дать по газам и не оборачиваться на этот кошмар. — Мы должны ему что-то дать? — предположил Дима. — У нас ничего и нет, — усмехнулся Женя. — Точно. Коля так и сидел на корточках, не вставая, и выглядел так, словно заснул. Или медитировал. Но дышал он размереннее, и лицо его наконец стало более приятного цвета и больше не сливалось со стеной. Когда друзья остановились в метре от актёра, тот наконец опустил топор. Он бездвижно стоял в проёме, будто громила-охранник у входа в ночной клуб. — Господин достопочтенный, что мы должны сделать, чтобы пройти дальше? — решил пойти на контакт Дима, робко улыбнувшись. Женя невольно подумал, что это правильно. Разумихин ведь всегда был таким — вежливым, добрым и очень-очень хорошим. Любил находить компромисс и ненавидел конфликты и ссоры. Человек в чёрном молчал. — Может, он не расслышал? — раздалось возле самого уха. Онегин мотнул головой: — На нём шляпа, а не футбольный шлем. — В футболе есть шлем? — В… В другом футболе. Они стояли, как незатейливые ученики девятого класса, пришедшие сдавать свой первый экзамен, а актёр перед ними — педагог-организатор, которому естественно нужно доебаться до недочёта в паспорте. Молчание затягивалось. В конце концов, Жене надоело стоять без дела, и он, взяв Диму за рукав рубашки, пошёл в сторону Коли, чтобы и его, калеку, поднять с пола и затем всем вместе продолжить поиски записки с цифрой. Только-только развернувшись, они услышали, как топор тяжело ударился о пол тупой стороной лезвия, и сию секунду же обернулись. Чёрный человек сделал шаг в сторону и покрутил дверную ручку. Дверь открылась, и первое и последнее, что увидели друзья, была кирпичная стена — очевидно, их облапошили, — но в ней было прорублено подобие тоннеля, ведущего в никуда. Глаза всех троих стали похожи на пятирублевые монеты. Этот человек буквально вышел из этой двери. Что за... — Это окно в Европу? — прыснул Дима. — А ты-то откуда такие вещи знаешь? — с иронией вскинул бровь Онегин. — Родион историю сдаёт, — было произнесено то ли с сочувствием, то ли с гордостью. — Земля ему пухом, — отозвался Коля. — Так-то твой парень тоже, — фыркнул Разумихин. И… Свет погас. До парней одновременно дошло название квеста, но никто не стал озвучивать эту догадку вслух. Все трое подошли к «окну», сели на корточки и поползли.