Кошачья мята

Охрана, стоявшая возле огромных высоких ворот дворца, пропустила их внутрь сразу же после того, как Чанёль объявил своё имя. Даже к Бэкхёну, который ехал позади, ни у кого не возникло вопросов, и Пак догадался, что дело было плохо. Их знали и ждали, и вот они сами оказались в мышеловке под названием дворец. У стражи не нашлось придирок даже к их внешнему виду, а уж в подобное место пришлось вырядиться. Чанёль сроду не носил парадный камзол с золотистой окантовкой, но своим повседневным нарядом, состоящим из обычных кожаных брюк, рубашки нараспашку и куртки, он мог оскорбить короля, поэтому пришлось искать что-то поприличнее. В гардеробе Бэкхёна выходного шмотья было навалом, поэтому он явился ко двору в одном из шелковых костюмов, повязав на голове небольшую бандану из нежно персикового платка. Как обычно это бывало, решительность омеги сдулась в тот момент, когда они оказались отрезанными от остального мира. Давать заднюю было поздно, и он только растерянно оглядывался по сторонам, после того, как Чанёль помог ему слезть с лошади. Один из стражников приказал ждать во дворе, поэтому им пришлось оставаться у ворот. Любопытные слуги, ухаживающие за небольшой вишневой аллей, ведущей к главным воротам дворца, любопытно поглядывали на новоприбывших, поэтому Пак увел Бэкхёна на небольшую, скрытую под склонившимся деревом скамейку, чтобы избежать чужих внимательных взглядов. — Да не дрожи ты так, — приказал Чанёль, чувствуя, как ладошка омеги подрагивает в его ладони, которую он никак не отпускал. Бэкхён оторвался от созерцания аккуратно выстриженной аллеи и посмотрел на альфу широко распахнутыми глазами. — Может, мне не стоило ехать? — неуверенно пробормотал Бэкхён, перебирая тонкими пальцами в чужой ладони. — А ты только сейчас это понял? — не сдержался Пак от упрека, тут же встречая расстроенно опустившиеся уголки чужих губ. Он никогда не мог справиться с чувствами, особенно отрицательными, если дело касалось Бэкхёна. Он ведь просил его остаться дома, но омега наотрез отказался, аргументируя свою позицию тем, что в замке с Чанёлем может произойти что угодно, а Бэкхён даже не узнает. О своей безопасности он как обычно не думал, видимо, уже привыкший к тому, что Чанёль голову заложит ради того, чтобы омега вышел из передряги живым и невредимым. — Все будет нормально, — в итоге сказал Чанёль единственное, что крутилось в голове. Он понятия не имел, как успокаивать омегу, когда у самого внутри творилось черт знает что, а Бэкхёну обычно достаточно было простой дежурной фразы, чтобы успокоиться довериться. — Многое тут изменилось с тех пор, как ты ушел? — поинтересовался омега через несколько минут, нервно водя влажными ладонями по гладкой ткани брюк. Чанёль оторвался от разглядывания пустой тропинки, ведущей к главным дверям, начиная злиться. Они тут сидели уже минут пятнадцать, неужели нельзя их запустить внутрь? Плотно застегнутый по самую шею воротник рубашки мешал дышать, камзол сковывал движения, и ждать на жаре становилось все тяжелее, особенно для человека, который хотел поскорее умыть отсюда ноги. — Все то же самое, — Чанёль неопределенно кивнул головой, — Сехун чтит память отца и вряд ли будет менять что-то кардинально. — Все так смотрят, — пробормотал омега, когда слуги в очередной раз с ног до головы их оглядели, начиная тихо переговариваться между собой. Вряд ли они когда-то видели нэко, а торчащие от напряжения уши Бэкхёна повязка скрывать перестала, к тому же его пушистый беспокойный хвост то и дело вилял из стороны в сторону, тревожа листья дерева. — Тут редко бывают гости, а бала не намечалось, — пожав плечами, пояснил Чанёль. После того, что случилось с принцессой, королевская чета стала гораздо более бдительной к тем, кому разрешалось находиться во дворце, да и охрана Сехуна вдруг резко увеличилась вдвое, выбешивая принца вечными хождениями за ним повсюду. — Ты так красиво выглядишь, наверное, все думают, что ты какой-то иностранный посол, — вдруг улыбнулся Бэкхён и сверкнул глазами в сторону альфы, пытаясь уловить его реакцию. Чанёль только отмахнулся, промычав что-то неразборчивое в ответ. Уж скорее его приняли за работорговца, притащившего в замок диковинную штучку в виде нэко, но вслух он этого, разумеется, не сказал. — Когда войдем внутрь, не отходи ни на шаг, — напомнил альфа, когда на горизонте наконец замаячил охранник, что недавно скрылся во дворце. Бэкхён кивнул и сразу подобрался, тут же хватая Чанёля за руку. — Его Высочество вас ожидает внутри, — сухо сообщил стражник и указал рукой в сторону главных ворот. Сопровождать их дальше видимо никто не намеревался, но для Чанёля так было даже проще. Они с Бэкхёном пересекли благоухающую цветочным ароматом, идеально выстриженную аллею и оказались у главных ворот. Открыть их можно было только особым ключом, особенно ночью, да и такие массивные ставни просто так с места было не сдвинуть, однако в этот раз двери уже были слегка распахнуты, давая понять, что внутрь можно попасть абсолютно беспрепятственно. Чанёль дернул резную позолоченную ручку в виде головы волка и зашел во дворец, чувствуя, как сжимает его руку маленькая ладонь Бэкхёна позади. В длинном широком коридоре, устланном красным ковром, простирающимся вдоль помещения до самой противоположной двери через несколько метров к ряду, их встретила неприметная девушка в простом длинном платье. Едва завидев вошедших, она тут же дежурно улыбнулась им и попросила идти вслед за ней. Чанёль старался не поддаваться плохому предчувствию, вызванному неприятными воспоминаниями, но мозг сам собой подкидывал в голову несуразные, жуткие мысли. Казалось, даже эти тяжеленые толстые стены коридора давили ему на мозг. — Простите, но было сказано, что гость будет только один, — девушка вдруг остановилась у входа в залу, которая во время обитания Чанёля в замке обычно служила для дружеских посиделок и принятия гостей, и указала легким кивком головы на омегу. — Господин может подождать здесь. — Нет, — сразу жёстко отрезал Пак, не давая Бэкхёну согласиться, — он идет со мной, либо пусть Сехун сам сюда явится. Начинать новые отношения с королем в таком духе было самым неприемлемым, что мог позволить себе Чанёль — все-таки заставлять Сехуна явиться к нему лично из-за какого-то мальчишки было довольно грубо — но в каждом чужом слове и действии альфа видел подвох, поэтому старался исключить все способы, которым ему или Бэкхёну могли навредить. Омега видимо почувствовал чужое напряжение и даже не стал спорить и отнекиваться, только послушно стоял рядом и растерянно глядел на служанку. Та очевидно оказалась в непредсказуемой ситуации и нервно улыбнулась, закусив губу. Пару секунд она просто что-то обдумывала, но затем кивнула и приторно вежливым тоном сообщила: — Тогда я сначала предупрежу Его Высочество. Она, очевидно, была не простой служанкой, те обычно были довольно робкими, тихими и не сопровождали новоприбывших в замок к правителю, но Чанёль не припоминал, чтобы подле короля находился подобный человек, если это, разумеется, был не мужчина. — Входите, — вдруг произнесла девушка, резко отворив дверь и заставив альфу и омегу одновременно вздрогнуть. Сама она вышла сразу же, как только они оказались в комнате. Зала напоминала оранжерею. Во всех углах тут находились изящные, взмывающиеся к потолку растения, лианы, цветочные лозы, некоторые из них были высажены в горшки, другие оплетали колонны, и стены, тянувшись к навесному балкону. Свежий воздух в комнате был пропитан легким цветочным благоуханием, а у камина расположилась круглая необъятная цветочная ваза, выполненная из стекла и заполненная всевозможными яркими лепестками внутри. Сама зала была не особо большая, в ней ничего больше не цепляло взгляд, помимо камина и растений здесь также был игральный стол, большой диван и кресло. Чанёль помнил это место слегка другим — предметы мебели поменялись, а еще здесь точно не было так много цветов и света. Сехун всегда любил красивые вещи и цветы тоже, видимо, поэтому теперь комната пестрила ароматными лепестками. Кстати о самом короле, он сидел на обитом темно коричневой тканью диване, откинувшись на спинку и держа в руке бокал с красным вином. Несмотря на то, что его поза была расслабленной и в какой-то степени даже равнодушной, Чанёль видел, что Сехун напряжён. В его лице будто ничего не поменялось с их последней встречи, он словно остался тем же мальчишкой подростком: тот же прямой крупный нос, узкие холодные глаза, острый срез скул, но одновременно с этим все в Сехуне было другое. Он не постарел, но что-то в его лице изменилось до неузнаваемости, сделав его еще более холодным и опасным. Прежний принц сильно вытянулся и теперь мог поравняться с Паком в росте, а также раздался в плечах и в принципе стал больше и крепче, несмотря на то, что в детстве был слабым и худощавым ребенком. Он несколько секунд всматривался в растерянное лицо Чанёля в ответ, а затем, видимо, устав ждать какой-то реакции, поднялся, откладывая бокал на невысокий столик около дивана. Движение в комнате немного отрезвило Чанёля, и он вспомнил, что до сих пор ничего не сказал и не сделал, чтобы поприветствовать своего короля. Едва он хотел поклониться, как Сехун коротко мотнул головой, останавливая его, а вот Бэкхён не заметил чужого жеста и все же низко поклонился, вызывая позади себя короткий мелодичный смешок, который заставил гостей резко обернуться в его сторону. В кресле возле камина сидел улыбчивый светловолосый юноша, который и не сумел сдержать смеха, глядя на неловкого Бэкхёна. По его одежде и украшениям становилось понятно, что он не просто какой-то посторонний омега, а приближенный Его Высочества. Несложно было сложить дважды два и догадаться, что перед ними был королевский фаворит. Увидев, что его смех привлек лишнее внимание, омега опустил глаза, но на лице все равно осталась улыбка. Бэкхён стыдливо покраснел, отводя взгляд и чувствуя себя лишним в комнате. Их здесь было всего четверо, а ему уже было некомфортно, как и Чанёлю, которого тишина и переглядки хозяев начинали раздражать. Сехун словно прочитал его мысли и отошел к столу с вином и фруктами, разливая напиток по бокалам. — Как добрались? — спросил Сехун, и головы не повернув в их сторону. Чанёль пытался расслышать в его тоне хоть какие-то подсказки по поводу его дальнейших намерений, но чужой голос был абсолютно спокоен, будто Сехун беседовал со старым знакомым. Ты и есть его старый знакомый, напомнил себе Пак, побоявшись, что от вечных подозрений у него скоро начнет ехать крыша. — Нормально, тут недалеко, — коротко ответил он в таком же тоне. — Хотите присесть? — спросил юноша, поднимаясь с кресла. Все взоры вновь обратились на него, и Чанёль мельком отметил, что тот и правда был неимоверным красавцем, куда ни глянь. В отличие от Сехуна, красота которого была холодным острым лезвием, в лице его любовника все было мягкое и округлое, даже свободная шелковая туника на нем казалась воздушным нежным облаком. Бэкхён не решался двинуться с места, только каждый раз при новом вопросе оглядываясь на альфу. Чанёль своей паранойей его напугал, и теперь омега также отовсюду ждал ловушки, которую, кажется, им никто так и не подготовил. — Садись, — сказал альфа, указывая кивком головы на кресло. Бэкхён послушно проскользнул к камину и присел, сразу же утонув в мягкой пышной ткани. Несмотря на его опасливое выражение лица, он бы отлично смог вписаться в обстановку комнаты, вдруг подумал Чанёль. В изящных длинных пальцах Бэкхёна, в его утонченном гладком лице, в тонкой высокой фигуре тоже было что-то изысканно королевское, выделяющее его среди простых рабочих и крестьян. — Это Хань, мой фаворит, — наконец представил Сехун юношу и протянул Чанёлю бокал. — Возьми. Отказываться естественно было невежливо, и трезвенником Пак никогда не был, поэтому сразу залпом осушил половину бокала, пока Сехун передавал второй Ханю. Для Бэкхёна вино было не предусмотрено, но ему Хань любезно предложил виноград. — Приятно познакомиться, — негромко ответил Бэкхён, разглядывая чашку с ягодами. В отличие от Пака, он быстрее привык к новой обстановке и смог под нее подстроиться, а вот Чанёлю все происходящее казалось каким-то глупым фарсом. Сехун зачем-то вел с ним светские беседы, а с лица его любовника ни на минуту не сходила эта подозрительная улыбочка, направленная в сторону омеги. И хотя он не казался жестоким или грубым, Чанёль знал, что в замке у всех есть маска, а под ней — настоящее лицо, даже у кого-то вроде возлюбленного короля. — Как тебе в замке, Бэкхён? — спросил вдруг Сехун, снова садясь на диван. Его омега пристроился рядом, и Чанёлю ничего не оставалось делать, как тоже присесть, чтобы не стоять истуканом посреди комнаты. Только когда Бэкхён, улыбнувшись нервно, начал рассказывать, какое все тут красивое и изысканное, Чанёль вспомнил, что не называл его имени и не представлял королю. Сехун слушал со своим привычным равнодушным выражением лица, а вот Ханя все в омеге умиляло до противного восторженного писка. — Хочешь, я покажу тебе сад? — спросил Хань, махнув рукой на окно. Задний двор дворца весь был усажен цветами и клумбами, все знали, какой неописуемой красотой он наполнялся в летнее время года. — Нет, — вместо омеги ответил Чанёль, предпочитая по-прежнему не отпускать Бэкхёна от себя. — А что не так? — растерянно спросил у него Хань, ведь омега на чужое приглашение почти согласился. Он ведь не дурак, подумал Пак про Бэкхёна, который теперь виновато смотрел в его сторону, зачем же так легко позволяет собой управлять. — Чанёль боится, что его драгоценного омегу у него отберут, — усмехнулся Сехун. — Он не мой омега, — на автомате кинул альфа, перебивая Ханя, который сказал, что сад совсем рядом. Заметив, что Пак начал сомневаться, Сехун закатил глаза. — Господи, мы будем видеть их из окна, Чанёль, ей богу, ты как будто боишься, что мне больше делать нечего, как охотиться за твоим котом. Обиженное лицо Сехуна все-таки смогло убедить его в том, что отпустить Бэкхёна с Ханем не так страшно, тем более, что вид из окна залы действительно открывался на сад, стоило Чанёлю подойти ближе — и он бы смог даже увидеть омег в живом зеленом лабиринте. В конец концов, альфа скрепя сердце кивнул Бэкхёну, провожая его внимательным взглядом до самой двери, а затем повернулся к Сехуну, который в упор наблюдал за его действиями, даже не став скрывать своего любопытства. — Твоя подозрительность меня даже обидела, знаешь ли, — обвинил король Пака, снова прикладываясь к бокалу. Без омег в комнате будто стало легче дышать. Не то, чтобы Чанёль опасался Ханя, просто он абсолютно его не знал, а также понятия не имел, в курсе ли омега, кто Чанёль на самом деле и что он делает у короля. — Откуда мне знать, зачем Вы меня позвали? — оправдался Пак, хотя получилось больше как рявканье в ответ на обвинение. Сехун со скучающим лицом вздохнул. — Если бы я захотел тебя убить, ты бы уже был мертв. И не выкай. Чанёль и так это прекрасно знал, только вот намерения Сехуна ему до сих пор были неизвестны. К тому же теперь на игральной доске была еще одна фигура, через которую Паком можно было манипулировать проще простого. — Я ведь не знаю, когда и каким способом тебе захочется мне отомстить. Теперь со мной Бэкхён. — Ты мне сейчас идеи подкидываешь? — Сехун усмехнулся почти как раньше, и Чанёль почувствовал, как дышать становится чуть легче. — Где ты его откопал? Сердце не выдержало его сдать заказчику? — спросил Сехун, сверкая глазами. Разумеется, Бэкхён его заинтересовал, не каждый день в замке можно было увидеть нэко. — Никто его не заказывал. Просто нашел, — Чанёль не хотел рассказывать все полностью, да и Сехуну это бы ничего не дало кроме просто удовлетворения любопытства. — И он не продается, — предупредил Пак чуть более угрожающим тоном. Сехун насмешливо глянул на него и потянулся к бутылке. — Обойдусь. Я вообще-то против работорговли. — Откуда ты про него знаешь? — все-таки не сдержал Чанёль интереса. На самом деле вопрос звучал «Как долго и как тщательно за мной следили?», но Пак все еще не осмеливался задать его вслух. — Я тебя месяца четыре ищу, — просто признался Сехун, словно это было чем-то само собой разумеющимся. Он расстегнул несколько пуговиц на камзоле и откинулся на спинку дивана, будто воспоминания о поисках Чанёля его утомляли, хотя он и пальцем не пошевелил, чтобы покинуть дворец. — Но ты постоянно ускользал. То тебя путали с толпой, то ты скрывался непонятно где, только через несколько месяцев мне донесли, что ты не живешь в городе. В твоей деревне поселилось несколько моих людей. Они узнали про Бэкхёна и все остальное. Действительно, непохоже было, что Сехун собирался навредить Бэкхёну, раз даже его люди свободно расхаживали рядом с их местом жительства, ни разу не тронув омегу. Хотя от осознания этого факта становилось неприятно жутко — Пак даже не заметил новые лица, настолько он потерял бдительность и привык к дому. А в последнее время и вовсе часто уезжал, оставляя омегу одного. — Не думал, что ты когда-нибудь осядешь, — признался Сехун, смотря на Чанёля с чем-то вроде обиды, будто Пак должен был ему сообщать обо всех своих жизненных решениях. Скорее всего, он просто понимал, что не до конца знал старого друга. — И даже омегу заведешь. — Он не мой омега, — тут же поправил Чанёль снова. — Просто так вышло. Сехун холодно приподнял бровь, но не стал ничего спрашивать, оставшись при своем мнении. Чанёль и не собирался давать объяснений, его отношения с Бэкхёном для него самого оставались загадкой, и позволить в них копаться такому опасному человеку как Сехун было слишком глупо. — У тебя что, гарем? — перевел тему Пак. Ему не особо были интересны отношения между жителями замка, но все-таки хотелось хоть немного развеять слухи или же убедиться в их правдивости. — Если два человека считается гаремом, то да, — по лицу Сехуна непонятно было, что он думает по этому поводу, хотя сам Чанёль подозревал, что его не волновало, что о его личной жизни говорили за стенами замка. — Завидуешь? — он вновь усмехнулся. Это было его излюбленным занятием в детстве — хвастаться, что у него было больше игрушек, прислуг и людей в кровати. — Кому-то из них это когда-нибудь надоест, — не удержался Чанёль от язвительного предостережения. Королю трудно было изменять, а играть роль запасного варианта в любом случае надоест либо Ханю, либо королеве. — Минджу в положении, когда она родит ребенка, ей уже некуда будет отсюда деваться, — беззаботно ответил Сехун. — А Хань отсюда не выйдет, даже если захочет. — Жестоко даже для короля, — заметил Пак, нахмурившись. — Смешно это слышать от тебя, — фыркнул Сехун, заставив Чанёля подумать, что сейчас-то речь пойдет о его несчетных убийствах, однако король продолжил: — будто ты бы поступил иначе. — Если Бэкхён захочет уйти, я не буду этому препятствовать. — Ну конечно, — Сехун скривился, будто съел лимон или услышал противный звук, — я прав, и ты это знаешь. Ты никогда не сможешь его отпустить. — Да тебе-то откуда знать? — нахмурился Пак, начиная чувствовать раздражение, как это обычно бывало, когда речь заходила об омеге в диалоге с человеком, которому Чанёль не доверял. — Ты бы видел себя со стороны, — ответил Сехун, — у тебя на лице все написано. Носишься с ним как курица с яйцом, даже сюда притащил. — Естественно, я о нем пекусь, — огрызнулся Чанёль, — но это вовсе не значит, что я его собираюсь привязать к себе и никуда не отпускать. У нас огромная разница в возрасте, и я вовсе не тот, кто ему нужен, — глупо, наверное, было доказываться кому-то со стороны, почему они с Бэкхёном не могут быть вместе, но Чанёль не мог допустить, чтобы мысль об обратном пустила корни в его голове. — Ты сам себя слышишь? Все твои аргументы — какие-то нелепые оправдания, — парировал король с насмешливым видом. — Ты даже ни слова не сказал ни о своих, ни о его чувствах, а в отношениях всегда важно только это. Ни моральные принципы, ни возраст не остановят тебя, да и его тоже, если дело запахнет жареным. И ты знаешь, что в теории у вас бы получилось. — Хватит умничать, — рыкнул Пак, — и по себе людей не судят. — Да что ты? — Сехун улыбнулся с противным самолюбием. — Я же прав? Сам это знаешь. Обвиняешь меня в жестокости, а у самого в голове черт знает что. — Я не держу Бэкхёна силком, — огрызнулся Чанёль. Ему не нравилось сравнение с Сехуном, особенно Сехуном сегодняшним, который и правда был слишком холоден и жесток даже по отношению к любимому человеку. — Так Ханя никто силком тоже не держит! — Сехун возмущенно всплеснул руками, раздосадованный чужими обвинениями. — Пока что. — На пару секунд в зале повисла тишина. Чанёль не видел смысла доказывать, кто прав, кто виноват, Сехун был королем, и любая его воля обязана была исполняться и не подвергалась осуждению. Да и все равно Чанёлю было на его омегу, просто раздражало, что Сехун их равнял, тем более в таких ситуациях. — Может, ты и прав, — наконец признался Пак, просто чтобы оставить эту тему в покое и перейти уже к главному. Что-то в разговоре с королем отзывалось приятным теплом у него внутри, напоминая о том времени, когда они всегда были рядом, но сама тема его раздражала, и возиться с ней дальше не хотелось, однако Сехун, кажется, догадался о его неверии. — Ты сам убедишься в моих словах, когда наступит время его отпускать. — Может, и не наступит, — брякнул Пак быстрее, чем успел подумать. Думать о том, что Бэкхён правда захочет уйти, было неприятно, хоть и неизбежно, и иногда Чанёль позволял себе допускать мысли о том, что это не обязательно должно произойти. — Ну наступит, разумеется, — язвительно ответил Сехун, — омеги всегда хотят уйти, что бы ты ни делал, — голос его вдруг стал серьезнее и мрачнее. — Денег, украшений, даже ласки становится мало, невозможно понять, что ему нужно. — Наши ситуации отличаются, — через несколько секунд ответил Чанёль, хотя в этот раз был согласен с Сехуном. Бэкхён порой вел себя абсолютно нелогично, хотя Пак считал, что дает ему все, что нужно, и даже больше, а поведение омеги все равно оставалось тайной за семью печатями. — У тебя два человека на одних и тех же правах, это неправильно и несправедливо. Никто из них не хочет быть вторым. Положение Ханя могло бы оскорбить любого омегу. — Только не его, — Сехун раздраженно отмахнулся, — на него спускают деньги, которые Минджу даже не снились. — Возможно, ему нужно другое. — А о моих нуждах никто подумать не хочет? — Сехун усмехнулся, но улыбка получилась злая и хмурая. — Мой брак был оформлен без моего согласия, если ты не помнишь. У меня больше нет желания приносить себя в жертву. Как же это глупо, подумал Чанёль, поражаясь эгоизму короля. Он всю жизнь получал все на блюдечке с голубой каёмочкой, его единственным потрясением в жизни была смерть сестры, а брак по расчету был обычным делом среди людей его положения, и удивляться тут было нечему, к тому же его жена наверняка была красива и богата. И даже ситуацию с Ханем он сумел переиграть в свою пользу, сделав омегу бесправным украшением возле своего трона, просто чтобы заполучить его себе. Самым мерзким в ситуации было то, что Чанёль точно с уверенностью мог сказать, что понимал Сехуна и, оказавшись на его месте, не знал, смог ли он поступить иначе. — Мне надо, чтобы ты достал змеиный глаз, — вдруг заявил Сехун. Видимо, ему надоело говорить на тему собственных недостатков, а торчать в зале с Чанёлем до вечера он не собирался. Пак оторвался от разглядывания омег за окном — ничего подозрительного в саду не происходило, они правда просто гуляли, пока Хань что-то рассказывал Бэкхёну. Пак удивленно уставился на короля, пытаясь понять, серьезно он или просто решил по злому подшутить над ним. Змеиный глаз был одним из самых опасных артефактов в мире, его мечтали заполучить миллионы людей, но одна из основных его особенностей заключалась в том, что обладать им могли только люди высшего сословия, такие как короли или приближенные к ним члены семьи. Змеиный глаз обладал невероятной способностью угадывать намерения человека по отношению к его обладателю. Стоило повесить невзрачный камень на шею, все желания и настоящие мысли человека можно было почувствовать на себе же, это было почти что чтение мыслей, только эмоции и состояния нужно было интерпретировать самому, а не слышать в своей голове напрямую. Самым сложным в получении змеиного глаза была его добыча. Для того, чтобы артефакт начал работать, его нужно было оросить кровью хозяина, но Чанёль был «посыльным», который обязан был доставить глаз Сехуну, поэтому он не имел права даже на время присваивать его себе. Что автоматически делало его мишенью в глазах окружающих — артефакт провоцировал людей и животных на агрессию по отношению к человеку, у которого глаз был на передержке, поэтому чтобы достать его, нужно было быть очень осторожным и избегать любого контакта с незнакомцами — именно на них оказывал влияние артефакт. — Это самоубийство, — выдохнул Пак, когда понял, что Сехун не шутит и ждет ответа. Он не собирался в это ввязываться, но король определённо собирался быть настойчивым. — Ты каждый день убиваешь людей, — напомнил Сехун, и бровью не поведя. — Я не буду это делать, — отрезал Пак, поражаясь чужой наглости. — Ты обвиняешься в как минимум пятидесяти убийствах, тебя четвертуют и отрубят тебе голову, — заключил Сехун, услужливо напоминая, что добыча артефакта — не просьба, а приказ. Чисто теоритически Чанёль мог провернуть это, и будь он чуть моложе и один, возможно, взялся бы за дело, но поджилки тряслись при одной мысли о том, через что придется пройти, чтобы доставить артефакт. — Зачем тебе это? Ты ведь уже король, кто угодно падет к твоим ногам. — Если добудешь глаз, тебя за все помилуют, –проигнорировал его вопрос Сехун, — больше тебе ничего обещать не могу, потому что простить твои убийства — и так верх моего великодушия, и то только потому, что мне не к кому больше обратиться. Мне нужен надежный человек, который не станет трепаться про это и сделает все молча и тихо, — Чанёль все еще твердо отказывался, мотая головой. — Тяжко, наверное, придется Бэкхёну, если тебя вдруг казнят, — в голосе Сехуна послышалась улыбка, и он продолжил задумчивым тоном так, будто собирался рассказывать захватывающую историю, как только увидел, что Пак замер. — Сомневаюсь, что он знает, как выживать без альфы вроде тебя под боком. Академию он естественно бросит, потому что платить будет нечем, нашим старым любимым друзьям он к черту не нужен, значит, окажется на улице. В лучшем случае он забредет на черный рынок и пойдет по твоим стопам, в худшем — окажется в борделе, и его будут иметь за баснословные суммы все, кому не лень. В еще более худшем — будут иметь бесплатно, потому что он не сможет переступить через гордость и устроиться в бордель, тогда его просто изнасилуют и кинут зимой дохнуть в сугробе. Комиссары, знаешь ли, тоже могут прозевать беспредел. Моего правосудия на всех не хватит. Чанёль чувствовал, как от чужих слов внутри поднимается горячая волна ярости, пытаясь бороться с желанием кинуться на альфу с кулаками. Ударить короля стало бы его непозволительной ошибкой, но выдерживать подобные заявления об омеге было невыносимо. Чанёль знал, каких трудов стоило Бэкхёну избавиться от кошмаров о прежней жизни, страх насилия преследовал его везде, где возможно, и он до сих пор опасался чужих людей, особенно альф. Резко поднявшись с места, Чанёль направился к выходу, просто чтобы не видеть лица Сехуна, потому что соблазн придушить его достигал критической отметки, и в подобном состоянии даже смерть короля не смогла бы его отрезвить. — Мне надо подумать, — бросил он напоследок, уже заранее зная, что придется согласиться. — Я не могу долго ждать, — кинул ему в спину король. Пак знал, что Сехун не обязан был проявлять по отношению к нему милосердие, Чанёль убил его сестру, а затем еще кучу людей, но давить на Бэкхёна было слишком низко, пусть альфа и готовился к подобному с самого начала. Пак пожалел, что завел разговор об этом ранее — Сехун прочувствовал его слабое место и теперь беспощадно ковырял рану. И у Пака не было никакого другого выхода кроме как согласиться. Шагая по роскошному длинному коридору, Чанёль чувствовал, как что-то внутри снова и снова рушится на мелкие куски, с оглушительным треском разбиваясь о его фантазии о чем-то вроде стабильности и безопасности — таких далеких словах для человека с его работой. Сам виноват — позволил одурачить себя собственными желаниями, прекрасно зная, что для людей подобных ему не предусмотрен хороший конец. Он нутром чувствовал, что после змеиного глаза уже не сможет вернуться к прошлой жизни, оставалось только надеяться, что Бэкхёна не отберут у него. Альфа ускорил шаг, ощущая непреодолимое желание увидеть родное лицо.