Ephemeral reality

Самые хорошие и запоминающиеся вещи происходят в силу своей неожиданности. Но в моей жизни зачастую эти вещи не сопровождаются словом «хороший» или «запоминаемый». Они просто происходят. Неожиданно происходят. Как сегодняшний визит Тао, к примеру. Чонина пришлось отправить мерзнуть на балкон, и закрыть дверь в спальню, на всякий случай. Но абсолютно ничто не предсказывало того, что Тао чуть ли не с порога направится в мою мастерскую. И сейчас я вприпрыжку бегу следом за ним, все же надеясь предотвратить катастрофу. Наивный. Я только горько усмехаюсь и тщетно стараюсь придумать хоть какие-то причины того.. - Почему здесь столько.. столько Чонина? – Тао дрожащими пальцами трясет набросками в руках. Как заведенный, он кружится по комнатке, поднимая с пола и снимая со стен один рисунок за другим. Здесь Чонин смеется. Пастель на бежевой бумаге. Здесь он спал, и, наверное, о существовании этой зарисовки не подозревает. Карандаш 4В на белом листке. Здесь только его, как всегда, идеальное лицо, прорисованное до мелочей. Спасибо нескольким бессонним ночам подряд за это. Масло на холсте. Тао больше ничего не спрашивает, с немым ужасом рассматривая работы и приоткрывая рот временами, но ни слова больше не роняет. Так же внезапно, как появился, он покидает мою квартиру, оставляя меня с тяжелым чувством стыда и бессилием что-либо сделать. *** Самое красивое время – это то время, когда осень, обронив все свои листья, случайно ли, специально ли, собирает все, что принесла с собой после лета, и уже прощается, перенося свои владения на новое место. В это время ей вслед уже машет зима. Белая, чистая и обязательно холодная. И это самое прекрасное. И не спрашивайте, почему, все равно отвечу. Многие, а порой я думаю, что большинство людей любят.. хотя нет, обожают лето. Для кого-то оно начинается с окончанием учебы, сдачей всех сессий, практик и прочей макулатуры. Для кого-то с первым днем отпуска или с вечера сдачи последней отчетности за прошедший квартал. А для кого-то, особо романтичного по-видимому, лето начинается с первой зеленой веточки или травинки, пробивающейся сквозь обмороженную суровой зимой почву. Для меня все это не имеет значения вообще. Мои сессии, учеба и тому подобное бесконечны, и ждать их окончания бессмысленно. Я совершенно равнодушен к природной зелени, уж простите, многоуважаемые романтики. Ах да, забыл, понятие «отпуск» тоже не несет для меня смысловой нагрузки, по крайней мере, пока, но возможно, когда-нибудь это случится, и тогда я пересмотрю свои взгляды на то, о чем сейчас говорю, но это будет потом. А сейчас.. Холодное оконное стекло жадно принимает на себя морозные узоры снаружи и лениво собирает мое теплое дыхание, спешно затягивая подпорченные им участки замерзшей влагой. Я с благоговением наблюдаю за кружащимся снегом, стараясь взглядом уловить каждую отдельную снежинку. Белые вихри спускаются с неба на землю, окрашивая ее и так любимые мной крыши высоток своим цветом. Очищают город от серости. Причудливые шапочки на деревьях. Так тепло дома, и так холодно там. В силу своей глупости я абсолютно не умею ценить то, что есть. Как сейчас, например. Я стою в теплой комнате, но хочу туда, на холод. Туда, в зиму. Но как только выйду, мне, конечно же, захочется тепла. Исключительно природная человеческая глупость. Но это будет потом. А сейчас я хочу туда. И мои действия опережают мысли, и вот я уже, поставив Чонина перед фактом о том, что мы идем гулять, ищу в недрах квартиры более-менее теплую одежду. Одна толстовка летит в Чонина, другую натягиваю на себя самого. Белая теплая шапка мне, черная – ему. Одна пара рукавичек достается Чонину, во вторую проскальзывают собственные пальцы. Несколько лестничных пролетов, перелетая через ступеньки, и зима сгребает нас в свои объятья. Это первый раз, когда мы выбрались на улицу. Тао уже все понял, и дело теперь за малым – всего-то все ему объяснить. Горькая усмешка. Поэтому меня не волнует, если он увидит меня сейчас здесь с Чонином. Мы все объясним, потом.. А сейчас только снег. Идеально. Щеки быстро начинает покалывать от холода, а руки мерзнут от контакта со снегом. А от катания по сугробам уже вся одежда промокает, но это мало волнует меня сейчас. Только снег и Чонин. Много снега и так мало Чонина. Я, поддаваясь совершенно необъяснимым порывам, тяну его за руку в снег, и мы падаем в мягкие белые облака. Мы мерзнем, но рука об руку. Мы промокаем насквозь, но смеемся, как дети. Снег летит и забивается всюду. За шиворот куртки, в невысокие ботинки и под, и без того мокрые, рукавички. И сейчас, уворачиваясь от снежков Чонина, я не подозреваю, что восемью этажами выше, прижавшись к холодному стеклу носом, стоит Тао, произнося дрожащим голосом в трубку: - Док.. Он на улице. И он кидает снежки.. в пустоту.