Золото морей

— Пираты! — раздался сверху истошный крик, и сначала Гарри решил, что это шутка. Но рука тут же исчезла с плеча. Гарри обернулся и увидел, что командор всматривается в горизонт. — Трубу мне, быстро! — скомандовал он, схватил ее и замер, рассматривая что-то. Гарри напряженно смотрел в ту же сторону, прикрываясь от солнца ладонью. — Я ничего не вижу, одни блики. Что там, ваше сиятельство? Но командора уже не было рядом. Придерживая шляпу, он быстро шагал на капитанский мостик. Тут же на носу зазвонил колокол, забегали по всему судну матросы, и, чтобы не мешать им, Гарри прижался к борту. «Пираты? Настоящие? Те, которые топят корабли и угоняют людей в плен? И они уже где-то близко, может быть, на расстоянии пушечного выстрела», — Гарри неосознанно втянул голову в плечи, но тут же, устыдившись, распрямился. На этом корабле много достойных людей: командор, который так тепло отнесся к Гарри, доверенный Верховного Лорд-адмирала Корнелиус Фадж с его важной миссией, Диггори — открытый и приятный в общении мичман, и все они теперь подвергаются смертельной опасности. Пора вспомнить, что ни одного Пейуоттера никогда не упрекали в трусости и бегстве с поля боя. Сообразив, что оставил шпагу в каюте, Гарри поспешил за ней. Суетились люди — тащили ящики; грохоча каблуками по ступенькам, спускались в трюм. Над головой раздались голоса — матросы убирали нижние паруса. В это же время корабль начал разворачиваться, Гарри оступился и едва не потерял равновесие. Немедленно вернулась вчерашняя тошнота. Он схватился за канат и, пережидая дурноту, заметил, что «Стремительный» тоже поворачивает, вспенивая воду и показывая бок с открытыми портами, в которых блестели дула пушек. Стало страшно, жарко и тошно одновременно. И тут Гарри увидел черную точку на горизонте. Совершенно безобидную. Казалось, она даже не приближается, но внизу, в трюме, уже раздавались крики, и что-то стучало по бортам. Не нужно было даже наклоняться вниз, чтобы понять, что сейчас открываются пушечные порты. Корабль готовился к атаке. У самой каюты Гарри наткнулся на Фаджа. Тот крепко прижимал к себе обитый железом сундучок и осторожно выглядывал из дверей своей каюты, но при виде соседа высунулся чуть дальше. — Плывут? — Плывут, — подтвердил Гарри. — Кто из них? — В каком смысле? — В этих местах слава гремит о трех злодеях: Уилл Кид, Джек Рэкхем и Черный Султан. Какой корабль вы видите? Сбитый с толку, Гарри послушно посмотрел на море: точка увеличилась, но не посветлела, похоже, корабль и впрямь шел под черными парусами. — Черный. — Это Султан! Бешеный турок! — взвизгнул Фадж. — Наш линкор ползет, как муха в киселе, мы не уйдем! Что же вы стоите, убегайте! Или лучше спрячемся в шлюпке. Мои карты, бумаги!.. Помогите мне донести все до шлюпки. Ну, шевелитесь! Над головой, кажется, в каютах командора и капитана топали, что-то двигали, кричали. Пробегающий мимо матрос задел Гарри плечом, и тот чуть не рухнул в объятия Фаджа. — Нет, — ответил он, вновь обретя устойчивость, — я не убегу с корабля и буду защищать его до последней капли крови. Фадж взглянул, как на слабоумного, и захлопнул дверь перед самым носом. Стоя под лестницей и сжимая шпагу, Гарри смотрел на черный корабль и думал, что не так уж он смел, как показалось Фаджу: колени трясутся, а желудок превратился в холодный тяжелый ком. Черный корабль стремительно приближался. С настоящими черными парусами, о каких приходилось слышать в страшных байках, которыми любил пугать Дадли, с жутким скелетом крылатой лошади под бушпритом и с пушками, смотрящими точно на Гарри. На черном развевающимся флаге светился зеленоватый абрис черепа со змеей. Гарри даже не стал считать пиратские пушки, до того было страшно, но ему показалось, что их даже больше, чем на «Смелом», и уж тем более на «Стремительном». — Знал, мерзавец, когда напасть. Дождался, пока «Виктория» не сможет вернуться. Ну, вы не бледнейте так, виконт. Все-таки он один против двух наших кораблей. Ему не выстоять. Мичман Диггори бесшумно возник за плечом, но не успел Гарри ответить, как тот сорвался с места, нырнул куда-то в трюм, и оттуда донеслось его громкое: — Заряжай! Гарри закрыл ладонями уши и зажмурился — сейчас рванет! Залп тридцати пушек разнесет этот черный фрегат вдребезги! Он ждал, но ничего не происходило. Загрохотало где-то в стороне, и Гарри приоткрыл глаза. Палили с корвета — далеко в море всплескивали фонтаны воды. С черного корабля начали отвечать. Послышались глухие удары, вражеский корабль затянуло черной дымкой, и Гарри приготовился умирать от взрыва над головой или под ногами. Однако с пиратского корабля палили чем-то странным. Оно летело со свистом, с шипением падало в море и на палубу и тут же вспыхивало, чадя и разбрасывая искры. Пламя заливали водой, «Смелый» молчал. И когда Гарри наконец понял, что среди криков и шума больше не слышно выстрелов с корвета и пушки не стреляют, наверху кто-то закричал: — Капитан! У нас сырой порох, все в воде! Мы не можем открыть огонь. У них адское пламя, они спалят нас! И через секунду голос капитана Малфоя ответил: — Поднять паруса. Мы уходим. Началось что-то невообразимое. Снова распускали свернутые паруса. В них летели зажигательные снаряды и ядра. Ядра перелетали и плюхались в воду, а снаряды путались в вантах, ударялись в паруса, поджигали их и падали на палубу. Огонь тут же расползался по доскам, и затоптать его или как следует залить не получалось. Гарри почувствовал, что «Смелый» снова начал движение, между пробитыми парусами мелькнул «Стремительный», над которым поднимался столб дыма. Пиратский корабль оказался так близко, что Гарри легко прочитал золоченую надпись «Черный Султан»; он был мельче и быстрее тяжелого линкора, а его паруса были потрепаны и пробиты сильнее, чем на «Смелом». Послышались щелчки от взведенных курков, кто-то невидимый скомандовал: — Огонь! Раздались выстрелы, крики, какое-то совершенно нечеловеческое рычание. От дыма становилось трудно дышать, Гарри осел на пол, стараясь найти глоток воздуха. Пятница, это все чертова пятница, чокнутая Сибилла была права... Прижав к носу рукав, он боролся с головокружением и видел в просветах между ступенями, как перелетают на веревках и запрыгивают на «Смелый» дикого вида оборванцы. Началось побоище. Кто-то вылетел за борт, через секунду рядом с Гарри упал один из этих дикарей с пробитым пулей лбом и страшным оскалом. Струйка крови потекла к туфлям, еще сильнее запахло дымом. В глазах потемнело, и Гарри уже не увидел, как под лестницу заглянули двое, и лысый бородач, легонько тронув его острием сабли, приказал: — Этого на «Султан». Живо! * * * Никогда раньше Гарри так не боялся. Как именно он попал на этот корабль, вспомнить не получалось. Сознание вернулось, когда на него выплеснули ведро воды, и сейчас Гарри сидел на грязных досках, привалившись спиной к мачте. С мокрых волос текло, а над головой хлопали жуткие черные полотнища, которыми на «Смелом» побрезговали бы даже мыть палубу. Здесь пахло гнилью, водорослями, застарелым потом — как в трюмах «Смелого», а еще чем-то пряным, незнакомым, будоражащим. Гортанные звуки чужого языка, отрывистый дикий смех резали слух, заставляли морщиться. Корабль был полон народа, и все перекрикивали друг друга, точно торговки на рынке. Гарри пошевелился и скривился — болело все тело. Где-то за спиной вдруг захохотали, визгливо и весело закричала женщина на турецком, должно быть, языке, ей вторили басурманские крики. Солнце било в глаза, и все-таки Гарри разглядел далеко позади догорающие останки эскадры Малфоев. Черный густой дым валил в равнодушные голубые небеса. «Стремительный» — потрепанный и с пробитыми парусами — еще виднелся на горизонте. «На Азоры», — вспомнил Гарри его маршрут. От «Смелого» не осталось почти ничего — волны захлестывали обломки. Похоже, в плен захватили его одного, и это было так ужасно, что он зажмурился и постарался убедить себя, что спит. Но в этот миг его больно пнули под зад. Перед ним стоял, подбоченясь, тот самый человек в грязной чалме, с которым Гарри столкнулся на пирсе в Портсмуте. Он ухмыльнулся, обдав запахом чеснока и показав нечистые зубы, и позвал: — Эй т-ты. Иди с-со мной! Ж-живо! Гарри с трудом поднялся. Он был в промокших туфлях, в одной рубашке с жилетом и облепивших ноги бриджах. Чулки съехали. Не было при нем ни шпаги, ни шляпы, и все его вещи, должно быть, уже рассматривали на дне моря любопытные рыбы. Спотыкаясь и скользя мокрыми подошвами по полусгнившим, неровным доскам Гарри побрел за провожатым. Завернув за широкую будку, они очутились на открытой палубе. По этому борту не было видно горящих обломков, и пустое просторное море казалось темнее и синее. У грот-мачты толпились люди в шароварах и жилетах на голое тело. Они обступили ящик, и человек в синем кителе доставал из окованного железом сундучка одну за другой свернутые бумаги и бросал на импровизированный стол. Дама в нелепом нарядном платье, за пояс которого были заткнуты сразу два длинных кинжала, хватала свитки, разворачивала, мельком просматривала и с гортанным выкриком трясла ими над головой. Толпа одобрительно гудела. Ничего не понимающего Гарри подтолкнули ближе, и он вдруг узнал человека в синем — то был славный мичман Седрик Диггори! Взъерошенный, потерявший свою великолепную шляпу, он что-то быстро говорил, размахивая руками. Гарри невольно огляделся: может быть, и Малфои где-то здесь? Но нет, тщетно. — Оха! — сказал вдруг звучно, перекрывая общий гомон, один из пиратов — длинный, худой, в полосатых шароварах и малиновой феске. Кисточка спадала на лоб, делая лицо пирата чуть менее злобным. Но едва Гарри, сбитый с толку этой смешной кисточкой, начал думать, что ситуация не безнадежна, разноцветный пират, расталкивая людей, рванулся вперед, схватил мичмана за плечи и сильно встряхнул: — И чем ты недоволен, я спрашиваю, шакал?! — Я все принес, как договаривались, — тяжело дыша, ответил Диггори. — Патенты, печати, у вас даже подписи теперь есть! Все, что было у Лорд-адмирала, — здесь, я ничего не потерял, Султан-бей! С этими бумагами вы теперь честные каперы, все по закону! А вы утопили обещанный мне корабль! Султан повернулся к женщине, что-то спросил по-турецки, а потом с улыбкой и очень медленно вытащил из-за пояса длинный пистолет. — Я выполнил все по уговору, — затараторил побледневший мичман. Его моментально схватили, подтащили ближе. Он вырывался и говорил все громче: — Намочил порох, вывел из боя пушки. Я задерживал эскадру в порту, сколько мог, тянул время, чтобы ваш человек успел до вас добраться. Вы обещали мне патент! Вы обещали корабль но один сожгли, а второй отпустили! — И вдруг страшно заорал, совершенно теряя самообладание: — Я должен был стать капитаном! Ты лгун, Султан-бей, ты нарушил наш договор! Теперь твой корабль должен стать моим, раз «Смелого» больше нет! Пират с кисточкой подался вперед и зашипел на мичмана, как змея: — Ты не слишком много хочешь? Во-первых, среди этих карт нет той, что я ищу! Я двадцать лет провел за решеткой, я каждый год, каждый день жил лишь потому, что знал: я найду карту Золота морей! А во-вторых, — чуть успокоившись, продолжил он, — ты предал своих, значит, предашь и чужих. Моим людям не нужен такой капитан. Он махнул пистолетом, державшие мичмана пираты толкнули его вперед, грохнул выстрел, и славный офицер Диггори замертво рухнул на доски. В воздухе запахло паленым, взвился сизый дымок. Гарри, похолодев так, что кожа на голове покрылась мурашками, не сводил взгляда с убитого. Этого просто не могло быть! И он не понимал, что страшнее — то, что мичман королевского флота оказался на побегушках у пирата, или его скорая гибель. Подумать ему не дали: проклятый Султан-бей снова растолкал матросов и, широко расставляя ноги, подошел к Гарри. Тот опустил глаза и увидел, что Султан носит обувь с загнутыми кверху носками и цветом точно как лазоревое перо на утонувшей шляпе. Тогда Гарри посмотрел наверх и вздрогнул от пронзительного жестокого взгляда странных красноватых глаз. — Э? — спросил Султан-бей у кого-то, кто стоял за спиной Гарри, крепко сжимая его плечо. — Машаллах, — произнес голос, и пират ухмыльнулся: — Добро пожаловать на «Черный Султан». Не скажу, что тебе здесь рады, но известную пользу можно извлечь из каждого. — Что вы хотите? — не выдержал Гарри, устав бояться не пойми чего. — Выкуп? — Ты богат? — заинтересовался Султан-бей. — Я виконт Пейуоттер. У меня есть средства. — Давай, — вытянул тот костлявую руку, и вокруг загоготали. — Ну вы же понимаете, — заговорил Гарри, стараясь не паниковать, но невольно поглядывая на тело мичмана Диггори: этот сброд во главе со своим капитаном мог в любой миг сотворить что угодно, и глазом моргнуть не успеешь. — Мои деньги в банке, в Британии. — Тогда о чем мы толкуем? — Если вы обеспечите мне возвращение, я в обмен… Договорить ему не дали: к Султан-бею подошла давешняя дама и что-то зашептала, бросая на Гарри острые взгляды из-под низко надвинутой мужской шляпы с большим пером. Выслушав ее, пират кивнул, придвинулся и ловко ощупал пленника. Гарри дернулся. — Верно говоришь, Белла. А ну, стой смирно! Кости целы, жиру маловато, но не беда. Годится! — На что? — воскликнул Гарри, испугавшийся, уж не собираются ли эти дикари его сварить и съесть. Он в панике оглянулся на борт: если так, лучше прямо сейчас прыгнуть в море, и будь что будет. Живым он не дастся! — Продадим мы тебя, сладкий, — ласково объяснил Султан-бей. Он говорил по-английски почти правильно, но с сильным акцентом, и это добавляло его и без того зловещему облику сказочной жути. — Как — продадите?! Куда? Кому? — В Магрибе скоро султанатские торги, я обыкновенно привожу туда товар, — ответил тот довольно благодушно — видно, идея ему пришлась по душе. — Товар? — заикнулся Гарри. — Но я же… Султан-бей оценивающе разглядывал его: — Приодеть, завить, лицо нарисовать — и уйдешь за двойную цену. На таких, как ты, спрос велик, а предложить обычно нечего, кроме девок. — И расплылся в страшной улыбке. Потом был вечер. Солнце проваливалось в море, окрашивая даль кровавыми лучами. Турки пили, ели, пели песни. Бесноватая дама подходила к сидящему у мачты Гарри и щипала за щеку. Гарри был в отчаянии. Окружающий мир — гаснущее солнце, плещущие волны, хлопающие над головой паруса, между которыми проглядывало темнеющее небо, — казался перевернутым, искаженным, совсем не тем, где он жил первые восемнадцать лет и несколько дней на «Смелом». Он все чаще поглядывал в сторону борта и прикидывал, что если уцепиться за обгоревший обломок, то можно продержаться какое-то время на поверхности. Однако проклятый Султан-бей приказал привязать его за ногу к скобам, торчащим из мачтового столба, и сбежать не получалось при всем желании. — Дайте воды, — крикнул Гарри очередному проходившему мимо пирату. Турок глянул непонимающе, и он вспомнил где-то слышанное нужное слово: — Су! Су! Турок молча ушел и через несколько минут вернулся с кувшином воды. Он сунул в ладонь горсть сухих ягод и жестом показал, что их надо съесть. Гарри сунул одну в рот — сладость растекалась по языку. Он торопливо сжевал всю горсть, вспомнив, что в последний раз ел утром, и запил холодной солоноватой водой. Но едва он сделал последний глоток, как из бочки, стоящей неподалеку, бесшумно показалась огромная змеиная голова. Это было неожиданно и жутко, и Гарри в первую секунду решил, что это высунулся сам красноглазый Султан-бей, а во вторую — поверил в морского дьявола и злобных русалок. Но выбрать вариант пострашнее не успел — голова все вытягивалась, вслед на ней показалось бесконечное туловище, и вот толстая змея с всплеском вывалилась из бочки на палубу. Гарри поджал ноги, молясь, чтобы это страшилище исчезло с корабля, и если бы не веревка, без промедления бы вскарабкался на вершину грот-мачты. Раздался свист, и из темноты показался Султай-бей: — Нагини, золотая моя. На охоту, красавица, хоп, хоп! Похоже, пират натравливал змею. Но вместо того чтобы кинуться на Гарри, она обвилась вокруг ног хозяина, а потом скользнула в приоткрытый люк трюма. — Там крысы. Много-много жирных крыс. Моя Нагини любит жирных крыс. Сейчас отвяжу тебя, и вставай! Пойдем! — Куда? — спросил Гарри, но поднялся — после встречи со змеей оставаться на палубе не хотелось, да и холодный ветер ощутимо продувал тонкую рубашку. — В трюм. Ночевать будешь под замком. Сосредоточившись на том, чтобы не наступить на змею, Гарри не смотрел по сторонам, да и не на что было смотреть в кромешной темноте. Как в трюме без света ориентировался Султан-бей, было неясно, может, его красные глаза светятся, как у кошки? Тот втолкнул Гарри в клеть, задвинул засов, приказал: — Спи! — и ушел, насвистывая. Уже где-то у выхода из трюма Гарри снова услышал шипение. «Не усну, — думал он, ощупывая доски клети. — Запер, как животное, и везет продавать, как животное. Бесчеловечно, недостойно, ужасно». Утомившись, Гарри все-таки сел в угол своей тюрьмы с намерением без сна дождаться утра, но голова его против воли свесилась набок, и уже через минуту он крепко спал, несмотря на крики наверху, качку, сырую одежду и кошмарную угрозу быть проданным. Его разбудили голоса. Кто-то спорил и ругался на незнакомом языке, и, кажется, дело шло к драке, когда строгий девичий голос произнес по-английски: — Падма, Парвати, прекратите сейчас же! Вы как будто людей не видели. — И добавил несколько слов на певучем неизвестном наречии. Гарри пошевелился и открыл глаза. Через откинутый люк в трюм столбом падал солнечный свет, проникал через щели потолка, и когда над головой по палубе кто-то проходил, сверху сыпались труха и пыль. Спросонья Гарри не сразу понял, где находится, и успел удивиться, как он смог оказаться в трюме «Смелого» и как командор Малфой допустил это. Но потом вспомнил вчерашнее происшествие, подскочил, в панике начал дергать прутья своей тюрьмы и замер, увидев, что на него смотрят три пары глаз. — Что?! — крикнул Гарри, не владея собой, не понимая, кто перед ним, и думая, что за ним приставили наблюдать пиратов. Послышались ойканье и смех, но едва он успел разглядеть, что это вовсе не головорезы, а только лишь девушки, да еще запертые в такой же клети, как две из них отступили вглубь и слились с темнотой. Третья же не стала прятаться, а сильнее прижалась к прутьям. — Ты их не сломаешь, очень крепкие доски, я пробовала, а я сильнее тебя. Гарри видел ее странно — частями: белые зубы, белки глаз, светлое длинное платье, она как будто была бестелесна в сумрачном трюме. Но вот девушка просунула руку и демонстративно подергала висящий снаружи замок: — Его тоже не открыть. Я пробовала щепкой. — И Гарри понял: у нее просто темная кожа, такая, как у слуги дряхлого сэра Элфиаса Дожа, жившего в конце улицы. Гарри изредка видел, как слуга с поклоном открывал дверцу кареты или провожал гостей, и каждый раз удивлялся, как Бог додумался сотворить таких людей. Правда, Дурсли считали, что того человека сотворил дьявол. Иногда Гарри воображал земли, где живут люди с красной или желтой кожей. Он читал, что где-то на краю света есть такие страны, и мечтал побывать в этих удивительных местах и увидеть всё самому, а потом написать книгу, где правда была бы похожа на вымысел, но только интереснее. Похоже, Бог и дьявол услышали его и одновременно исполнили желание. Гарри плывет в страну людей с разноцветной кожей, но запертым в клетке пленником и хуже того — живым товаром, вроде тех коз и лошадей, которых заводили на борт по трапам в Портсмуте. — Султан бережет тебя. Наверное, ты дорого стоишь. — Что? Гарри проследил за направлением ее взгляда и увидел на полу перед собой кувшин и миску. — Тебя будут хорошо кормить и, наверное, выводить наверх. Мне туда нельзя, а вот сестренок Патил иногда забирает гулять мисс Белла. Они двойняшки, Султан думает, что дорого продаст их обеих тому, кто любит вдвое больше красоты. Темнокожая девушка тараторила, жадно глядя, как Гарри просовывает руку между прутьями, хватает миску и кувшин и подтягивает к себе. В миске оказались серые неаппетитные куски остывшей каши из незнакомой крупы, а в кувшине, судя по запаху, — стоялая вода. Гарри представил, как ее зачерпывают из бочки, в которой плавала Нагини и, содрогнувшись, отставил кувшин. — Как тебя зовут? — Гермиона.