Золото морей

Дверь за спиной хлопнула, и Гарри куда-то потащили, сначала по палубе, потом по лестнице вниз. Он окунулся в пряный, душный воздух, попытался освободиться, но держали его крепко. — Вот здесь переночуешь, а завтра капитан скажет, что с тобой делать, — руку наконец отпустили, и Гарри испытал острое чувство дежа вю: снова трюм, доски над головой, темнота и качка. Наверняка здесь у пирата стоят клети, а в них — люди. Вот сейчас дадут ему штаны и затолкают под замок. Но сопровождающий чиркнул спичкой, зажег фонарь под потолком, и Гарри разглядел бочки, ящики и гамаки между ними. Кажется, сегодня в клеть его не запрут. — Чего стоишь, раздевайся. На вот тебе. Парень оказался тем самым, с палубы, — высоким и рыжим. Рукава рубахи были оторваны, но его это, похоже, совершенно не смущало. Имей Гарри такие мускулы, он бы тоже не смущался, а так — пришлось отворачиваться и торопливо натягивать штаны и рубашку, к счастью, с обоими рукавами. Пока он возился со шнурком на штанах, парень отошел, побродил между бочками и крикнул: — Эй! А зовут тебя как? Гарри запнулся. С одной стороны, рассказывать о себе злодеям и убийцам совершенно не хотелось. С другой — если завтра безумный капитан решит его казнить, может, этот парень будет единственным, кто заступится. Иметь хоть какого-то заступника на этом проклятом корабле хотелось, а парень не выглядел совсем уж отъявленным головорезом. — Я Гарри. — А я Рон. Спать будешь здесь, — он показал на одну из натянутых коек. — И зачем столько возни, если все равно завтра повесят, — нервно хмыкнул Гарри, неловко влезая в гамак. Тот качался, ноги путались в веревках, и он рухнул бы на доски, но Рон поддержал. — Вряд ли повесят, — рассуждал новый знакомый, — я заметил у тебя шрам на лбу. — Да это глупая история, бог с ней, — смутился Гарри, но Рон не заметил смущения: — Конечно, бог с ней, — согласился он легко, — но примета хорошая. Давно известно: чем больше шрамов, тем удачливее человек. Вот, один у тебя есть, авось убережет тебя. Да и капитан у нас не зверь. Выспится, да, может, и простит тебя. Ну, дрыхни. — Эй! Это что такое?! Ты зачем пустил этого щенка в мою койку? — в трюм спустился пират, над которым смеялась команда. Питер — вспомнил Гарри. — А куда его? — хмуро огрызнулся Рон. — У тебя вахта, так что свали и не мелькай, крысеныш. Рону Питер не ответил, но зато, злобно скривившись, зыркнул на Гарри: — Слышь, ты, девка, чтобы утром твоей задницы тут не было. Увижу — полетишь за борт. Не успел Гарри ответить, как Питер исчез в люке, а Рон с дружелюбной мордой хлопнул по плечу так, что он снова чуть не вылетел из гамака. — Не ссы. Скорее кэп скормит рыбам Питера, чем он тебя. Капитан, знаешь ли, не любит, когда нарушают его приказы. Запомни это, парень, сразу станет легче жить. После этого напутствия Рон застучал башмаками по ступеням и скрылся. А Гарри посидел еще немного, привыкая к странному, ненадежному ложу, потом осторожно лег и натянул до подбородка тряпку, что, видимо, служила Питеру одеялом. Вскоре в трюм начали спускаться остальные. В темноте слышались шаги, кашель, короткие крепкие ругательства, но на него самого больше никто внимания не обращал. Гарри был уверен, что не уснет от пережитых потрясений и тревоги за свою судьбу, но мощный храп двадцати глоток отгонял сон куда надежнее, чем любые душевные терзания. Гарри лежал и страдал от духоты, острого незнакомого запаха и крепкого духа немытых тел, назойливых мыслей и невозможности пошевелиться без того, чтобы не слететь на пол. «Как в гробу», — думал он, стараясь угадать, какой из храпов принадлежит Рону. С открытыми глазами он пролежал так долго, что успел заметить сквозь щели досок серый рассвет. Волны улеглись и качали медленно и плавно. Наконец глаза закрылись, и Гарри приснилось море, ленивое и неопасное, он плыл по нему до тех пор, пока не нагнала ледяная волна, которая подбросила и накрыла с головой, утаскивая в страшную, темную глубину. Он закричал, забарахтался, руки и ноги обхватили цепкие водоросли, послышался смех. Гарри подскочил, выпутываясь из койки и все еще захлебываясь соленой водой, которая стекала с волос и носа. Рядом стоял хозяин гамака — Питер, он зло щурился и держал в руках пустое ведро. — Слышь, ты, щенок, я же сказал, чтобы утром твоей задницы здесь не было. Или ты приберег ее для меня? Если нет, скажи спасибо — умыться я тебе помог, а теперь хватай ведро и вали наверх. Тебя уже заждалась работа. Спросонья едва понимая, что именно говорит Питер и что нужно делать, Гарри выбрался из гамака, машинально схватил брошенное ведро и с ним в обнимку полез наружу. Но едва успел вытереть мокрым рукавом мокрое же лицо, как услышал: — Ты там ревешь, что ли? — Смотри в ведро соплей не напусти! — Ну и нюня. Нюнчик! Гарри отбросил ведро и, прищурившись, соображал, на кого из обидчиков кинуться в этот раз, как вдруг прозвучала команда: — А ну строиться всем! Что вы тут разгавкались?! Гарри непроизвольно сжался — решил, что появился вчерашний пират, капитан этого сброда, и сейчас прикажет повесить или утопить. Но это был другой человек, страшный, как черт из самого адова пекла. Казалось, на нем нет ни одного живого места: одноглазое лицо его, состоящее сплошь из шрамов, перехватывала черная повязка, не было левой ноги — обрубок под коленом заканчивался деревяшкой, которая отвратительно грохотала по палубным доскам. Седые волосы развевались на ветру, а когда он поднял руку, оказалось, что на ней не хватает пальцев. Засмотревшись, Гарри очнулся лишь тогда, когда кто-то дернул его в строй. Это был вчерашний знакомец — рыжий Рон. — Стой смирно и не пялься так, гляделки вывалятся. Он последовал совету и скосил глаза влево — там стоял смуглый парень в драной тельняшке и со множеством косичек на голове и лениво что-то жевал. Судя по запаху — табак. — Здорово, Нюнчик, нравится тебе наш боцман? — оскалился тот, когда заметил взгляд Гарри, но тут же отвернулся к подошедшему одноглазому. Ко всему прочему от того крепко пахло ромом. — Так точно, есть, сэр! — вдруг гаркнул смуглый и куда-то сорвался. Гарри понял, что рядом нет и Рона, и вообще больше никого, что остался перед боцманом он один. Стоял, чувствовал давящую тишину, смотрел на руку без пальцев, которая поглаживала горлышко фляжки. — Разрази меня гром, принесло же юнгу на нашу голову. Чего уставился, сосунок? Обращаться ко мне следует «мистер Муди». Только так и не иначе. Понял? А теперь ведро в зубы, драить палубу и чистить якорь! Крякнув, боцман заковылял прочь, а ошалевший Гарри смотрел ему в спину и соображал: про якорь это ведь не всерьез? Но стоило приметить у штурвала знакомую фигуру вчерашнего разбойника и убийцы — капитана корабля, как он тут же кинулся с ведром куда подальше, стараясь спрятаться среди бочек и пушек. Оттуда он видел, как капитан — в расстегнутом камзоле и той же странной рубахе с оборками — разговаривает с Муди, кивает ему, а потом, задрав голову, долго смотрит на паруса. Посмотрел вверх и Гарри. Высоко над головой трепетало красное полотнище с белым крестом. Всегда спавший на уроках профессора истории Бинса, Гарри вспомнил лишь мушкетеров короля Людовика, но смехотворнее версии и придумать было нельзя. Понятно одно: этот корабль не испанский и не британский, и первое было хорошо, но второе очень и очень плохо. Решив, что непременно сбежит с проклятого корабля на первой же стоянке, Гарри также понимал, что до нее еще нужно добраться живым и желательно сохранить при этом пальцы и глаза. Поэтому он решил не нарываться, раздобыл веревку, набрал за бортом воды, закатал штанины и, отыскав колючий скребок, со вздохом встал на колени. Но как только взялся за дело, то едва не пропахал палубу носом. Один из двух здоровенных, похожих на медведей матросов, проходя мимо, пнул под зад. Несмотря на то, что после Гарри ползал по палубе, почти уткнувшись в нее носом, увидеть он успевал многое. Вот мимо пронесся низкий — ниже его ростом — лопоухий человечек. Он тащил здоровенный котел, в который мог уместиться целиком, и Гарри вспомнил: это он ночью принес в каюту капитана странное блюдо «рис», которое так и не удалось попробовать. Представив полную тарелку и пару галет рядом, услышал, как громко заурчал живот. Он не ел бог знает сколько времени. Сейчас даже теткино жидкое рагу из вареной моркови представилось вкуснейшей едой. Он увидел и Рона. Тот сидел на пушечном лафете и, кажется, никуда не торопился. Рядом стоял такой же рыжий матрос с голым торсом, ростом пониже, зато шире в плечах. Но сколько Гарри ни щурился, понять, похожи они друг на друга или нет, не смог. Видел и Питера Петтигрю. Когда пошел к борту выплеснуть воду, заметил, как тот деловито копается в ящике, а потом кривится и бормочет сквозь зубы. Сквозь шум океана Гарри не расслышал слов, но увидел выражение лица и поспешил убраться. Питер люто невзлюбил его, и это было взаимно. Кто-то карабкался по вантам, ветер надувал паруса, пахло солью и смолой, но не было на сердце той радости, какая бурлила, когда Гарри всходил на «Смелый». Сейчас он в рубище и без денег плыл на грязном пиратском бриге с потрепанными парусами, с отребьем, которое называют командой, и государственным преступником в роли капитана. Его, к счастью, сегодня Гарри видел лишь мельком, издалека. Хотя насчет грязного брига погорячился: он добросовестно оттирал доски палубы от белых соляных разводов, и, когда голые колени покраснели и кожу начало жутко щипать, вылил за борт последнее ведро воды. Чтобы никто не нагрузил новой работой, Гарри предусмотрительно забился между ящиков, за которыми прятался ночью, и наконец расслабил натруженные мышцы. Океан был цветом похож на небо, сквозь облака не пробивалось ни лучика, но по ощущениям и, главное, по позывам желудка, он определил, что перевалило за полдень. Вдруг у борта промелькнуло что-то серое, прыгнуло и замерло. Гарри присмотрелся и улыбнулся — чокнутая команда возила с собой не только дурного попугая, но и кошку с серыми полосками у глаз, похожими на очки. Кошка уселась недалеко от Гарри и принялась умываться, а он осторожно протянул к ней руку: — Кис-кис, иди сюда! Та бесстрашно подошла, и Гарри с трепетом погрузил пальцы в мягкую шерсть. Теперь единственным существом в жизни, которое не оскорбляло, не насмехалось, не пыталось продать или убить, была эта кошка, и он, вовек не любивший никаких кошек, едва удержался, чтобы не схватить ее и не прижать к себе крепче. — Ее зовут Минни, — раздалось над головой. — А вас как зовут, юноша? Перед Гарри стоял старик. Белобородый и благообразный, в длинной хламиде, в островерхой шляпе, с колокольчиками в бороде, он был похож на волшебника, а не разбойника. Дополняя причудливую картину, ему на плечо опустился вчерашний попугай. Стало понятно, откуда на палубе то и дело попадаются странные кляксы. — Я Гарри, — с трудом вспомнив о манерах, он поднялся и поклонился. — Виконт Пейуоттер. Оказался в затруднительном положении во время морского путешествия и по недоразумению попал на корабль капитана… э-э-э… капитана… — Снейпа. Капитана зовут Северус Снейп. Ну что ж, и это неплохо. Человека честнее и неподкупнее, чем он, трудно найти в наших широтах. — Старик преспокойно уселся на один из ящиков, Гарри остался стоять. — Любите животных? Он пропустил вопрос мимо ушей. Неподкупнее?! Да лучше бы этот Северус Снейп был падок на золото, может, тогда бы удалось заманить его если не к берегам Британии, то к любым другим, где можно расплатиться. Да и как государственный изменник и преступник может быть честным, скажите, пожалуйста? Старик понимающе улыбнулся: — А меня, дорогой виконт, зовут Альбус. Я на этом корабле вроде бесполезного груза, но иногда и для нас с Фоуксом находится работа. Я в некотором роде врач, и в неудачные дни, когда нужно зашить рану или достать пулю, команда про меня вспоминает. Не увлекаетесь ли медициной? Голодного, наработавшегося Гарри хватило только на то, чтобы невежливо качнуть головой. Альбус не обиделся, улыбнулся и выудил из кармана сушеный финик. — Я вижу, вы совсем без сил. Подкрепитесь. И захотите поболтать — приходите. Молодежь не балует меня разговорами, капитану вечно некогда, может, мы скрасим друг другу досуг. Альбус поднялся с ящика, кошка Минни шмыгнула за ним. — Погодите, — воскликнул Гарри. — Чей это корабль? Я, сказать по правде, не могу узнать флаг. Ведь мушкетеры не имеют к этому отношения? — и улыбнулся, давая понять, что он не всерьез. Однако Альбус на улыбку не ответил, а лишь покачал головой: — В таком случае здесь говорили бы по-французски, не так ли? Да и не слышал я, чтобы мушкетеры пересаживались хоть на что-то со своих кобыл. — Чье же тогда судно? — Спрашивайте капитана, дорогой виконт. Если он посчитает нужным, то расскажет. Гарри едва моргнул, и старик исчез. Встреча была такой необычной, словно привиделась от начала до конца. Но вот доказательство — финик. Гарри сунул его в рот и застонал — еда! Настоящая, сладкая, вкусная еда! И тут, словно отзываясь на призывное урчание желудка, где-то на носу корабля ударили в колокол. «Наверное, зовут собираться», — догадался Гарри и выполз из убежища. И не мог поверить своему счастью: их собрали не просто так. Тот коротышка, что бегал утром взад и вперед, отложил крышку, в которую дубасил половником в такт ударам колокола, и поставил перед командой здоровенный котел, исходящий паром. Гарри не заметил в толпе ни странного Альбуса, ни, слава богу, самого Снейпа. Видимо, специально для капитана Добби притащил поднос в каюту. Зато боцман Муди первым сунул нос в котел, долго нюхал и, только нанюхавшись, кивнул. Все деловито загудели, зашевелились, у всех оказались миски, один Гарри продолжал стоять с пустыми руками. — Ну чего ждешь? Жрать-то будешь? — Рон деловито выхватил из котла что-то странное, круглое. — Добби, дай ему плошку, что ли. Добби кивнул и метнулся вглубь камбуза. Через секунду и у Гарри в миске лежало нечто горячее, похожее на серый камень и, видит бог, съедобным оно совершенно не выглядело. — Ну чего ты? — Рон уже ободрал кожуру, макнул еду в мелко накрошенную красную стружку и откусил здоровенный кусок. — Что это? — В каком смысле? Картофель. Индейская еда. И перец оттуда. — Рон пожал плечами и снова потянулся к котлу. Отравленным или недовольным он не выглядел, и Гарри осторожно откусил. Удивительная на этом корабле пища: то какой-то рис, то вот индейский картофель. Картофель был вкусный. Нет, картофель был самым вкусным из того, что Гарри пробовал за всю свою жизнь! Он обжигался, кусал вместе с кожурой и давился под хохот остальных. Правда, с перцем не сложилось: красные крошки разъедали рот огнем. — Что, Нюнчик, оголодал? — спросил парень с косичками, и он с готовностью кивнул. Некогда было махать кулаками из-за «Нюнчика», слишком хотелось есть. Ветер разогнал облака, и солнце палило, хотя день уже перевалил за половину и близился вечер. Гарри стоял у перил и намоченной тряпкой вытирал вспотевшее лицо. От ближней пушки несло жаром. — Не стой на пекле, — сказали за спиной, и он обернулся. Мимо хромал проклятый вездесущий боцман, булькая фляжкой. — Сгоришь к чертям. И шляпу надень! Шляпа, выданная вместе с одеждой, Гарри не нравилась: потрескавшаяся кожа наполовину облупилась, торчали махры, да и форма какая-то… И он остался с непокрытой головой. Шею и руки жгло. — По морям, по морям и по океа-а-анам, — пел Рон, пробегая с мотком веревки к корме. Косынка на его голове была повязана концами назад, как у прачки, и Гарри тотчас решил, что ему нужна такая же. Следом похожий на потную злобную мышь Питер Петтигрю тащил еще два мотка. Гарри посмотрел на качающиеся на фоне облаков мачты, хлопающие над головой паруса, облитую солнцем палубу и матросов: все работали, один он торчал тут, как дурак. Ну, вымыл доски палубные с горем пополам — а дальше-то что? Капитан не показывался. Это удивляло: и на «Смелом», и на «Черном султане» капитаны сновали в гуще матросов или хотя бы торчали на мостике, принимали участие в общей суете, отдавали команды. А этот заперся у себя и, наверное, замышляет разбой. Вспомнив ужасное выражение сухощавого лица с ястребиным носом и черными как ночь глазами, Гарри поежился. Северус Снейп пугал пуще Султан-бея: тот постоянно отпускал шуточки, был слишком живописен и потому казался ненастоящим, как из книжки. А этот — настоящий злодей. Гарри вдруг поймал взгляд матроса на нижней мачтовой площадке. Матрос привязал к рее край паруса, а потом легко спрыгнул на палубу, улыбнулся и сказал не совсем понятно: — Не грустить! Хорьошо! — Виктор, марш наверх! — скомандовал Муди, неустанно стучащий своей деревяшкой где-то рядом, и тот вновь вскарабкался на мачту. — Гафель перетянуть! Ребята, навались! Выстраиваемся к весту. Раздался топот босых ног по доскам палубы, десятка два матросов забегали, хватая свисающие веревки и отводя — Гарри припомнил объяснения командора Малфоя — бегучий такелаж в нужную сторону. Подул ветер, судно медленно уваливалось вбок, описывая длинным носом дугу. Солнце перемещалось, море изменило рисунок волн — теперь они шли навстречу под углом. Плеснуло раз и другой в борт, резче, чем прежде, запахло солью. Если до того держались к норд-весту — Гарри определил это по солнцу, то поворот к весту мог означать только одно: они движутся к Азорским островам. Он слышал разговоры о том, что нужно пополнить запасы перед долгим походом. Что ж, тем лучше: на Азорах он обязательно удерет.