Золото морей

Так же, как и час назад, по палубе сновали матросы, но из движений, казалось, исчезли расслабленность и ленца. Они явно делали что-то сообща, четко и слаженно. Гарри прищурился и увидел, как Рон заматывает жерла пушек мешковиной, а черный Дин Томас и еще один незнакомый матрос тащат мешки из трюма. Мимо пронесся Ли Джордан — тряхнув косичками, он вложил пальцы в рот и свистнул. На палубе разом оказалось очень много народа. Все к чему-то готовились: бегали, суетились, засовывали за пояса пистолеты и сабли. Наверху вспыхнул свет, и Гарри задрал голову — Виктор Крам, самый ловкий матрос, который на палубу ступал лишь изредка, стоял на марсе и крупным осколком зеркала пускал солнечные зайчики. Делал он это сосредоточенно и даже как будто в определенном порядке, и Гарри понял — подает сигналы. Чужого корабля он не видел, как ни щурился, а «Санто-Мунго» не выглядел терпящим бедствие, и Гарри уже хотел вернуться к брошенной работе, как вдруг застыл, не веря глазам. Из каюты кэпа выплыла фигура в бледно-зеленом платье, в шляпке с вуалью, тоненькая и воздушная, словом, настоящая дама. Но откуда? Да еще в каюте кэпа? Загадка таинственной незнакомки разрешилась тут же. — Нимфадора, ты прекрасна, как кусок сочного акульего стейка! — один из матросов подскочил к ней и попытался поцеловать руку в перчатке, но тут же получил коленом в нос и отлетел на палубу. — Я просила не называть меня Нимфадорой?! Для тебя я Тонкс, запомни! Едва она снова расправила складки на платье, а Гарри захлопнул рот, как случилось еще более неожиданное превращение. Из той же каюты вышел, ни много ни мало, святой отец. В черной сутане с белым крестом на груди, в плаще, с золотым распятием на цепочке и с четками в руках, он казался еще более невозможным на пиратском корабле, чем дама в шляпе с вуалью. Но он был — стоял у борта, перебирал четки, черные волосы закрывали лицо, и от всей его фигуры веяло суровой таинственностью и мужеством. Снедаемый любопытством, Гарри подобрался ближе. — Ну что вы копаетесь, живее! — вдруг выкрикнул святой отец голосом кэпа и обернулся. Гарри снова открыл рот от неожиданности. Кэп расплел косицу, отчего совершенно изменилось лицо — сделалось более властным и вместе с тем мягким, словно он больше не был пиратом. На горизонте появился корабль. Гарри долго глядел на него — и у того красные борта, да что за поветрие такое в океане! — и заметил такой же флаг, какой болтался на грот-мачте «Санто-Мунго», — красный с белым крестом. И ахнул: да ведь это ловушка! Закрытые мешками пушки; Питер, Чарли, Рон и еще с десяток белых матросов в черных одеждах, только без плащей и четок, стоят неподвижно у борта по обе стороны от кэпа; на носу странная, разряженная, как перед балом, Тонкс. А прочие пираты жмутся к бортам, приседают и прячутся, а сами сжимают пистолеты, сабли и ножи и явно готовятся поджигать порох у пушек. Не слышно препирательств и ругани, замерли все, и только Виктор на марсе все светит и светит зеркалом, посылая встречному кораблю ложные сигналы. Гарри кубарем скатился с лодки и кинулся к кэпу. Возмущение и ярость раздирали грудь. Он не даст обманом заманить корабль и ограбить ни в чем не повинных людей! Он не будет соучастником пиратского грабежа! Гарри вцепился в плащ и дернул изо всех сил, надеясь, что завязки затянутся на шее злодея. — Прекратите это! Вы слышите?! Это недопустимо, это грех, так нельзя! Я запрещаю! Кто-то загоготал, а кэп досадливо стряхнул его и нетерпеливо обернулся: — Кто-нибудь, уберите этого полоумного! — Куда его, кэп? — подскочил Рон, путаясь в длинных полах сутаны. — В трюм! Впрочем, нет, лучше в мою каюту. И под замок! Гарри сопротивлялся как лев, не давая затолкать себя в каюту, пока на помощь не пришел Гойл. Но и запертый, он кидался на дверь так, что больно ушибся. — Нелюди. Отребье. Грязный сброд, — пробормотал он, потирая плечо, и сполз по двери на пол. — Не волнуйтесь так, виконт, право, оно того не стоит, — раздалось вдруг из глубин каюты. Гарри подскочил. В кресле сидел Альбус и преспокойно его разглядывал. — Я слышал вас и понял суть ваших претензий, но, поверьте, иногда очевидное оказывается ложным, злодеи не так уж неправы, а добродетели не так уж непорочны. — О чем вы, сэр? — О том, что, если вы хотите узнать больше о нашем капитане, советую найти замочную скважину и внимательно слушать. Возможно, откроется кое-что интересное. Вам же любопытно, признайтесь, что за человек Северус Снейп и какая из его шкур — настоящая. Но скважину искать не пришлось. Пол под ногами закачался — значит, тот корабль подошел вплотную, грохнули пушки, послышался ор множества глоток, выстрелы, удары, и Гарри понял, что начался абордаж. И что незнакомцы не собирались сдаваться без боя. — Tuitio fidei et obsequium pauperum! — услышал он прямо надо головой и с трудом, но вспомнил уроки латыни: «Защита справедливости и помощь бедным». Или больным. Или все-таки бедным. И тут же перед глазами как живой встал профессор Бинс, и убаюкивающий монотонный голос прошелестел: — А теперь, класс, записывайте: крестовые походы рыцарей Мальтийского ордена XI-XII веков под девизом… — Мальтийский орден госпитальеров! — ахнул он. — Белый крест на красном фоне. Капитан атакует мальтийский корабль! Но они же лучшие в морском деле на всем Средиземноморье и за его пределами, — он мучительно вспоминал уроки Бинса. — Никто не осмеливается напасть на них, даже турки! Альбус кивал, улыбался и счастливо жмурился, словно учитель, которому одаренный ученик прилежно пересказывает вызубренный урок. Бой между тем продолжался. Выстрелы прекратились, пушки и пистолеты перезаряжать было некогда, но зато со всех сторон слышались крики и звон сабель. Чье-то тело с глухим стуком свалилось прямо под дверь каюты. Почему капитан не побоялся напасть? Как смог обмануть? Откуда у него одежда с крестами и флаг? Как это мерзко и низко... Гарри еще раз безнадежно ударил плечом в дверь. О, если бы он только мог выбраться, придушил бы лживого мерзавца голыми руками. По разудалым выкрикам стало понятно, что команда «Санто-Мунго» одержала верх и теперь перетаскивает и перекатывает с поверженного корабля ящики и бочки. Можно сказать, грабеж совершался на его глазах. — Но зачем была нужна Тонкс в платье? — сдавшись, беспомощно спросил Гарри. — Женщина притупляет бдительность и гасит тревожность. Красивая женщина, само собой, — охотно ответил Альбус, и он задумался, так ли прост старик и сколько в его долгой жизни было боев и женщин. Прошло еще несколько минут, вопли стихли, и совсем рядом с дверью раздался чужой голос: — Giu ' le mani! (Руки прочь! Итал.) — Говори со мной на моем языке, Джованни, — голос кэпа звучал тихо и яростно. — Когда три года назад я был вам нужен, ты прекрасно изъяснялся на английском. Дьявол, какой прекрасный улов сегодня — сам Джованни Алессия! Ты уже дослужился до хранителя Казны, как мечтал? — Северус, отпусти, — тут же исправился собеседник. — Ты же не замараешь руки кровью брата во Христе? Злой, отрывистый, точно карканье, смех кэпа был страшнее, чем все оскорбления, которые Гарри слышал от него. — Забыл, с кем разговариваешь? Ты же сам снаряжал за мной погоню, сам литографировал листовки и рассылал с курьерами. Преступления против Короны и Святейшего Престола, не так ли? Я даю тебе возможность исповедаться перед смертью. Три года назад мы были равны, так что можешь начинать. — Ты забываешься! Да и я забылся, рассчитывая на порядочность человека, который едва не совершил переворот, а потом трусливо сбежал, прихватив корабль. И это был рыцарь Ордена, о чем уж говорить сейчас. — Какой переворот, одумайся! Это ваши сделки с турками довели до того, что те разгуливают по Средиземному морю, как хозяева. Вместо того чтобы нещадно их бить, защищая негоциантов, Мальтийский орден до сих пор лижет им задницы. — Особенно смешно слышать про задницы от содомита. Рассказывай про них Бартемиусу Краучу, он всегда понимал тебя с полуслова. Кэп ответил с заминкой и едва разборчиво: — Заткнись со своими грязными домыслами, ты, мешок с дерьмом! Мы были связаны с Барти дружбой, если тебе вообще доступно понимание этого слова, пока вы не сбили его с толку. За клевету я утоплю тебя с пушечным ядром на шее! — Неужели снова кровотечение, Северус? Вижу, прежние слабости все еще с тобой. Но раз я неправ, отчего ты так разволновался? Послышался звук удара. И Гарри не сомневался, кто кого бил. Он беспомощно оглянулся на дремлющего Альбуса. Тот блаженно улыбнулся, приоткрыл один глаз и заговорщицки прошептал: — Уже три года каждый день возношу хвалу Господу, что Он открыл Северусу глаза на жадность и неумеренность некоторых членов достойнейшего Ордена. Если бы и его втянули в махинации с Казной, как Бартемиуса, он бы не выбрался из порочного круга, не захватил лучший мальтийский бриг и не вывез меня с пустынного островка, на котором я томился черт знает сколько лет. От происходившего Гарри ошалел настолько, что даже не смог удивиться тому, как свободно Альбус упоминает рядом бога и черта. — А вас-то за что? — спросил он машинально, все еще пытаясь так припасть к скважине, чтобы увидеть хоть что-нибудь, кроме половины бочки и паруса. — Меня-то за дело, — вдруг сухо и сурово оборвал Альбус. — А Северус пострадал из-за чужой алчности. И желание мстить тем, кто лишил его дела, чести и доброго имени, я хорошо понимаю. Снаружи, кажется, заканчивали выяснять отношения. Снова говорил кэп: — Муди! Вели ребятам обшарить бригантину. Всю воду до капли — сюда, припасы тоже. Джованни! Время исповедоваться. Расскажешь, где сейчас искать Барти, — я слышал, что его нет на Мальте, — так и быть, не стану тебя топить, несмотря на твой грязный язык. — Он идет с миссией на Тортугу. Вышел месяц назад. — Экий ты стал разговорчивый, прежде, помнится, слова нужного из тебя не вытащить было. А Скримджеро удалился на покой, как собирался? — Д-да… Великий магистр затворился в своем поместье. — Что ж, я обещание держу. Отпускаю тебя и твою команду. При попутном ветре до Азорских островов шесть дней пути, до Португалии чуть меньше. Если твой Бог не отвернется от тебя, возможно, доберешься живым. — Ты же понимаешь, что без воды это верная смерть, — прохрипел Джованни. — Я даю столько же шансов выжить, сколько дал мне ты, когда предложил вступить в сделку с турками, а потом науськал Барти донести на меня. Я жив, как видишь, возможно, ты окажешься таким же удачливым. Про Гарри и Альбуса вспомнили, когда злополучная мальтийская бригантина отошла. Каюту отпер Гойл, и Гарри вылетел из нее пулей, ушибая пальцы босых ног о расставленные тут и там чужие бочки. Подбежал к поручням, схватился, нечаянно смахнув за борт окровавленный носовой платок, и с ужасом смотрел, как медленно ширится полоса зеленой воды между судами. На том, настоящем мальтийце, вся немногочисленная команда столпилась у борта: обезоруженные, полураздетые люди. Он скользил взглядом по лицам и не мог отделаться от ощущения, что видит мертвецов. Вот этот круглый, как пончик, матрос, наверное, безобидный кок: он вцепился в поручни так же, как Гарри, и так же не сводит с него глаз — он тоже должен погибнуть? За что, почему? Оттого, что кэп так решил? И был миг, когда он едва не прыгнул в плещущие в борт волны, чтобы хоть как-то остановить творящееся безумие, но не прыгнул. Отошел, не в силах больше смотреть на поверженных. Он метался по палубе, и в груди теснилась уже даже не ярость — она вытекла вся за последние несколько суток, но тоска и чувство собственной бесправности, никчемности, слабости. Здесь убивают или отправляют людей на верную смерть, и, если он сам сейчас повесится в знак протеста на рее, никто даже не посмотрит вверх. Их не пронять криками, дуэлями и самоубийствами, этим людям понятен только один язык — язык наживы, и Гарри сумеет сейчас на нем объясниться. Он кинулся в трюм, расталкивая по дороге матросов, собравшихся вокруг награбленного добра и, похоже, уже деливших его, схватил мешок с красными стручками и вытащил наверх, на палубу. «Дорогой, значит? Вот и отлично, вот и хорошо!». Он вскинул мешок, больно стукнувшись коленом о пушку, и с наслаждением уронил в атлантические волны. А через секунду, направленный сильной рукой, полетел вниз сам и мгновенно ушел глубоко под воду. Вынырнул чудом — от ужаса парализовало. Он впервые в жизни, не умея плавать, оказался посреди океана, и глубина пугала больше акул. Вдобавок он был уверен, что кэп его сейчас пристрелит. — Вы всыпали в этот суп слишком много перца, виконт. Теперь в нем не хватает мяса, — раздался сверху холодный голос. Послышалось многоголосое ржание. Гарри даже не смог задрать голову — волна неумолимо толкала к кораблю, он чувствовал, что его сейчас ударит о борт и затянет вниз, под воду, к самому килю. Когда он уже приготовился к удару, сверху вдруг плюхнулся, развернувшись в воздухе, канат. — Тяни! — скомандовал кэп, и канат медленно пополз вверх, но едва вцепившийся в него Гарри целиком показался над водой, как последовал приказ: — Отпускай! Он рухнул вниз, снова с головой уйдя в волну. Потерял опору, не мог понять, где верх, а где низ, всплыл почти случайно и вновь схватился за измочаленный конец. — Тяни, — снова услышал он. Поднимали весело и с шутками. От шума в ушах голоса мешались. — Русалок не видал, Нюнчик? Не откусили самое дорогое? — Помойся, малек, поди привык ходить чистеньким, не то что мы тут. — Чарли, готовь гарпун, смотри, какая отличная из него приманка. — Мы, твоей милостью, недавно искупнулись, теперь ты давай. В этот раз его подтянули выше, он успел набрать в грудь воздуха и, упав в воду, не разжал руки. От каната теперь зависела жизнь Гарри. От него и от воли капитана. Его вытаскивали из воды и снова окунали три раза, на четвертый все-таки подняли, помогли перевалиться на доски палубы и с шутками вернулись к прерванному занятию — дележке награбленного. Кэп стоял над ним дольше остальных. — Знаете, мистер Поттер, ситуация с вами критическая. Вы не ведаете границ, а я не в силах вас остановить, не пачкая руки в вашей крови. И, чтобы вы не пострадали от собственной горячности, думаю, нам нужно заключить пакт о перемирии. Зайдите ко мне, как обсохнете, поговорим серьезно. Впрочем… боюсь, вам сегодня будет не до того, — так он высказался и тоже отошел. Гарри остался лежать, мокрый и оглушенный. Добби оставался рядом, но и он не сочувствовал, а смотрел в воду и горевал об утопленном перце. И лишь перед ним было стыдно.

* * *

Макушка закатного солнца сияла, точно красный фонарь, от нее к «Санто-Мунго» по воде протянулась розовая полоса. Волны дробили ее в мозаику, и поверхность океана походила на узорчатый ковер. С востока небо уже сделалось густо-сиреневым, там выползал из воды яркий месяц. Налюбовавшись на дивный пейзаж, не виданный ни на каких книжных картинках, Гарри прижался спиной к поручням и смотрел, как свободные от вахты матросы перекидывают друг другу награбленное: полотняные рубахи, жилеты, крепкие башмаки и сапоги, шляпы и шарфы. На палубу вышел кэп с небольшим мешком в руках. — Ну, имущество поделили? Самое время получать жалованье! Многоголосое «ура!», оглушая, грянуло со всех сторон. Вперед выкатили пару бочек; кэп уселся верхом на одну из них и бухнул мешок на вторую. Все столпились вокруг нее, и Гарри неохотно подошел ближе. — Итак, здесь пятнадцать тысяч триста монет чистым золотом согласно приложенной бумаге. Все, что взяли у мальтийцев, помимо воды, еды и тряпок. Закон вы все знаете. Треть монет отходит владельцу, то есть, мне, еще треть — на нужды судна, у нас истрепались паруса и в закромах негусто, ну а последняя делится между матросами с приоритетом старших. Но, — кэп поднял ладонь, и тишина сделалась абсолютной, лишь волна звонко билась в борта, — сегодня я уменьшаю свою треть до пятой части. Поднялся гул удивленных голосов, и он продолжил: — Знаю, знаю — это не по Кодексу. Однако у нас меняются цели. Длительный отдых на Азорах придется отменить, нам предстоит тяжелый переход, и каждому из вас необходимо запастись на стоянке всем необходимым. Это непредвиденно. — Куда мы идем, капитан? — выкрикнул кто-то. — Я сообщу точный курс на Азорах, у вас будет время подумать. Пока же — да пребудет с нами золото! — Ура капитану! — заорали во много глоток. — Набьем наши трюмы, ребята! Мечи пиастры на бочку! Поднялся гвалт. Кэп отсчитывал блестящие монеты, а Муди подзывал то одного, то другого и вручал. Вдруг капитан выкрикнул: — Мистер Поттер! Гарри, который вспомнил, что именно на Азорские острова когда-то шла и эскадра Люциуса Малфоя, и крепко задумался, вздрогнул, поспешно шагнул назад и попытался сесть в тени ящиков с награбленным тряпьем. Ему не дали спрятаться: с шутками вытащили за шиворот и подтолкнули к бочкам. Он был уверен, что последует очередное унизительное наказание, и крепко сжал зубы. — Ступайте сюда, виконт, — приказал кэп. — Получите жалованье. — Мне не надо! — с ужасом проговорил Гарри. Унижение все-таки последовало. — С какой стати? Я не грабил с вами госпитальеров! — Ты состоишь в команде, — разъяснил Муди. — А где ты прятался, пока мы героически сражались с мальтийскими канальями, — на твоей трусливой совести, ты, Нюнчик! Я бы тебе и пенни не дал, но коли уж положено — получи. — Отдайте нам его долю, капитан, — заржали в толпе. — Пускай платит в счет утопленного перца. — Нельзя, — хмуро сказал кэп. — Кодекс не велит. А иначе я б ему и сам ничего не дал, еще и потребовал бы с него за разбой. И Гарри насильно всучили монеты. Он хотел демонстративно метнуть нечестивые деньги за борт, но одумался. Может быть, отдать их Добби? Жалованье кока, как он понял, невелико. Больше всех получили Муди, Чарли, Виктор и несколько матросов, чьих имен он не вспомнил. А потом понял, что кок не примет чужого. Надо же, Гарри считает разбойниками пиратов, а их капитан только что припечатал его тем же обвинением. Что ж… возможно, истребление дорогого перца и впрямь приблизило его моральный облик к пиратскому. Полный горестных раздумий, он не сразу обратил внимание на то, что вновь затевалось на палубе. Матросы укатывали бочки, разносили ящики по сторонам, освобождая пространство. Откуда-то появилось множество больших бутылей и кружек, а Добби притащил большую квадратную корзину, полную галет. Из трюма вынырнул довольный Рон с мандолиной в руках, и Гарри сообразил, что пираты готовятся к празднованию. Он тихонько, стараясь держаться в тени, шмыгнул было прочь, желая отсидеться на корме, но вновь, как недавно, был пойман за шкирку. — Стоять, малек, — приказал Муди, дыша в лицо перегаром — этому и законный повод был не нужен, чтобы напиться. — Поворачивай бушприт. Пора становиться мужиком, а не виконтом. Сейчас будем тебя причащать, как в церкви! — и разразился отвратительным смехом, который остальные с готовностью подхватили. Гарри не сумел вырваться; Муди грубо направил толчком в спину, и он приземлился на один из ящиков. Стал озираться — сейчас, перед ужасной перспективой попойки в этой компании, он был готов сменить ее на общение с кем угодно, пускай и с проклятым капитаном Снейпом. Но тщетно. Не увидел он и Альбуса. Какое-то время над горизонтом светил золотой месяц, висящий странно — рожками вверх, потом он пропал, заслоняемый громадными парусами. Сильно пахло солью и водорослями. Впрочем, вскоре крепкий запах рома перебил прочие: Гарри получил кружку с вонючей коричневой жидкостью. Он долго просто держал ее, пытаясь цепляться разумом за нормальные вещи, окружавшие его: мачты с реями и парусами, темные небо и воду, прохладный ветерок, ерошащий волосы на макушке. Но разгулявшиеся пираты вскоре заслонили все. Сперва матросы азартно выпивали за капитана, боцмана, золото, попутный ветер и черт знает за что еще. Кто-то хлопнул его по плечу так, что он едва не свалился с ящика. — А за малька! За Нюнчика подымем кружки, ребята! — Точно! За новичка выпить! Эй, малек! Заснул ты там, что ли? За тебя — до дна! И ты пей, не то искупаем, как давеча! Десятки пар глаз уставились на него, и кто-то подтолкнул локтем в бок: — Пей! Грех за себя-то не выпить! Причастись, Нюнчик, крепче спать будешь. Глотни! И Гарри глотнул — под всеобщий смех. Сморщился, закашлял, но настырный матрос, сидящий на соседнем ящике, вынудил выпить все. И сунул ему в рот обломок галеты — закусить. Он жевал сухой хлеб и чувствовал небывалое тепло в теле. Гадостный привкус во рту вскоре пропал, а тепло, наоборот, усилилось — как и качка: видимо, к ночи закрепчал ветер. Выпить пришлось еще пару раз. Это было нелегкое испытание — пиратский праздник. Счастье еще, что Кодекс запрещал приводить на корабль шлюх, иначе пришлось бы отбрыкиваться еще и от них. Как будто подслушав его мысли, кто-то из пиратов заговорил на пикантную тему: — А что, ребята, хороши ли девки на Азорах? — А тебе чего надо? Две руки, две ноги, сиськи и писька! Все на месте! Горящий от смущения, Гарри вынужден был слушать соленые словечки, которыми перебрасывались матросы, подробно обсуждая шлюх. Вдруг разговор зашел о капитане. — Кэп-то отпустит в бордель, как думаете? А то я в Магрибе и не полюбился всласть с этой спешкой. — А чего ему? Сам не ходит, но нам-то не мешает. Сквозь нестройный смех пробился голосок Питера Петтигрю: — А вот мы малька к бабам сведем! Гарри, вытаращив глаза, торопливо перекрестился. — Его кэп не отпустит, — сказал Рон, оказавшийся поблизости со своей мандолиной. — Лучше не нарываться. После чего тема, слава богу, увяла: матросы начали петь. И Гарри в полудреме, прислонившись к боку бочки, прослушал весь репертуар — от слезливых, рвущих душу любовных песенок, выводимых голосом Тонкс, до разухабистых боевых, которые прокричали в двадцать глоток. И не столько дремал, сколько размышлял, что имел в виду Рон: кэп не отпустит на берег или конкретно к девкам? Мандолина взвизгнула всеми струнами, переходя на диковатый плясовой ритм, тут же заколотили по крышкам бочек, отбивая дробь — и пираты пустились в пляс. Мигом очнувшись, во все глаза Гарри смотрел на пиратский бал: разудалые парочки крутились посреди ящиков и бочек — матросы плясали друг с другом, нисколько не чураясь этого, выкидывали коленца и едва, как показалось, не ходили на головах. По всей палубе метались тени от фонарей: по доскам, по ящикам и бочкам и — выросшие до гигантских — по парусам наверху. Среди покойной, кромешной тьмы Атлантики «Санто-Мунго» летел вперед, сопровождаемый хохотом, бряцаньем струн, дробным ритмом, выбиваемым кулаками по бочкам, и нестройным грохотом множества пляшущих вразнобой ног, — как воплощенное безумие. Над пиратами бесновался в воздухе орущий хрипло и зло попугай, приземляясь то на одну, то на другую голову и снова взмывая вверх. Гарри с трудом встал и начал пробираться прочь. Его толкали, задевали, пару раз схватили за руку, но он вырывался и спешил покинуть веселый круг. Вдруг все осталось позади — и свечи, и музыка, и гвалт, и топот. Навалилась темень. — Эй, постой! Малек! — Его догонял спотыкающийся Рон. Кто вместо него остался брякать по струнам, неясно. — Стой, говорю. Гарри нырнул было во тьму, но рыжий схватил за плечо. — Не шатайся сам по себе. — А что случится? Я спать хочу, отпусти, — Гарри дернул плечом, вырвался и привалился к натянутому канату. — Так кубрик не в той стороне. Куда ты? Мы ж посреди океана, тут разная нечисть водится, такая, что нам и неведома. — Надо! — Он и сам не знал куда. Но исчезнуть ото всех хотелось так нестерпимо, что он пропустил мимо ушей все предупреждения. — Ладно, надо так надо. Смотри в гальюне не утопись, — пожелал напоследок Рон и вернулся к танцам. Гарри остался один, стал озираться: в сгущающихся тенях тьма была чернее ночи, там и впрямь могло таиться страшное существо. Да ну, чушь! Одна из теней надвинулась вплотную, и он вскрикнул. Вспыхнул фонарь. — Чего верещишь? Поди прочь! — мимо топал вахтенный, лишенный участия в празднике и потому злой. — Сгинь, говорю! Гарри послушался и потом долго лез во тьме через ящики, цеплялся за поручни, смотрел вниз, в темную воду с едва заметными белыми гребешками волн. Постояв, шел дальше. И вдруг замер перед дверью в капитанскую каюту. Он смутно припомнил, что Снейп его приглашал. Или нет? Из каюты пробивался свет. Гарри неуверенно и осторожно приоткрыл дверь, в этот миг судно накренилось, створка поехала вбок, и его вбросило внутрь.