Золото морей

Теперь у Гарри была тайна, страшная и мучительная. Он носил ее за пазухой, прижимал то к сердцу, то к животу и чувствовал, как ноет душа. Белая косынка в бурых расплывшихся пятнах капитанской крови стала теперь его сокровищем, самым настоящим богатством, над которым он трясся сильнее, чем гоблин над золотом. Он не мог ее ни вытащить, ни перепрятать, так и держал под рубахой. Иногда трогал: ткань скользила по голой коже, и это щекотное движение казалось интимнее и сокровеннее, чем прикосновения командора Малфоя, чем обещания Кингсли. Как все прочие, Гарри сидел, скрестив ноги, штопал парус и размышлял о таких вещах, о которых месяца три назад и помыслить не мог. Неужели и командор, и мастер Кингсли видели в нем нечто и понимали, что он когда-нибудь обязательно потянется не к девушке, а к мужчине? Гарри даже не мог представить такое, а они видели. А кэп? Тому, вероятно, и в голову не придет, что матрос из команды может чего-то хотеть от него. Он вздохнул и потрогал серьгу. — Не трогай. Загноится, худо будет, — влезла Тонкс. Гарри отмахнулся. Но разве кэп мало ему дает? Да он уже дал столько, что внимательный Ли, не смой его в океан, мог бы рассказать остальным много интересного. Кофе, конфеты, книга и те до дрожи упоительные минуты у перил и особенно у штурвала, когда ладони касались ладоней. Воспоминание окатило горячей волной. И все это без нежности, без единой улыбки и, конечно, без приставаний. Поди пойми, что на самом деле думает кэп, когда хмурится и оглядывает с головы до пят так, что в груди начинается пожар. «А вдруг это и есть настоящее?» — подумал Гарри и даже замер с иглой в руке, слепо глядя вперед. Почему воля Божия — это непременно девушка из порядочной семьи? Вспомнились тетка Петуния и учителя в колледже: они говорили о похоти, пугали и грозили карами за недостойные желания. Но разве ж это похоть? Гарри украдкой пробрался пальцами за пазуху, нащупал косынку и вспомнил, как кэп держал за руку, а позже трогал за ухо, как будто гладил, и вновь вздохнул: как бы он сам не считал — для кэпа все это ровным счетом ничего не значило. До самого вечера Гарри блуждал в своих мыслях, как в тумане, и очнулся только, когда выданная к ужину галета раскрошилась в пыль, стоило взять ее в руки. Он стряхнул оцепенение и прислушался. — Добби! Ты чем решил нас накормить? Может, тебе рыбьих кишок напихать в глотку? — Гони жратву, коротышка! — Добби не виноват! Добби ничего не делал! — Тогда почему ты подсунул нам тухлое мясо? И что за чертовщина с галетами? — Добби не знает! Добби спустился в трюм и увидел, что куры сдохли, а солонина испортилась. Сама! — А ну захлопните пасти, — сквозь толпу протолкался Муди. — Говори! — Мистер Муди! Добби не виноват, вся еда протухла враз. Чертыхаясь, боцман вслед за коком полез в трюм, за ними потянулись остальные. Гарри тоже не отставал и через минуту увидел, как Добби открывает бочки и ящики, показывая, что дело плохо. — А куры подохли, я их выбросил, чтоб морской черт ими подавился! — Эй! Не говори так, — встрял Рон. Гарри впервые видел его таким бледным и испуганным. — Мы же заблудились в этих дьявольских Бермудах. Не зли морских духов больше, чем они злы уже сейчас. Что им твои куры, им нужны мы все. Они не успокоятся, пока не заберут нас! Рон вцепился в волосы, а Гарри вспомнил матроса с «Золотого льва» — тот говорил, что в этих широтах сгинула четверть команды. Расталкивая гомонящих пиратов, к Добби пробрался озабоченный кэп, и, несмотря на всю серьезность ситуации, у Гарри счастливо екнуло сердце. Кэп бегло оглядел припасы, переглянулся с Муди и жестом остановил причитающего над ящиками Добби. — Послушайте все. Нас и впрямь занесло в дьявольский треугольник, и вы догадываетесь, что это значит. Кое-что из слухов, конечно, ложь, но кое-что правда. Я тоже впервые здесь. И как капитан обязан защищать вас и корабль и буду это делать. Но я так же, как и вы, не знаю, чего ждать от этих мест. Поэтому приказываю: держаться вместе, панике не поддаваться и затянуть пояса, потому что с припасами будет туго. Добби сейчас пересчитает, что осталось из съестного, остальные отправляются чинить паруса. Пираты, слегка успокоенные волевым распоряжением, потянулись на палубу. За штурвал встали кэп и Муди, а на марс взобрались Виктор и Рон; на корму и бак тоже отрядили по двое матросов. — Так надежнее, — пояснил кэп. — Одной паре глаз теперь доверять нельзя. Что он имел в виду, Гарри узнал часа через два, когда вопль Виктора с марса заставил выронить иглу и вскочить на ноги. — Они там! Они смотреть на меня! Не хочу, отпусти-и-ить! А-а-а-а! Гарри увидел, как Виктор быстро слез, спрыгнул едва ли не со второй реи и пытался рассказать обступившей команде, что случилось, но, от страха позабыв английские слова, только взмахивал руками и молча открывал рот. — Я ничего не видел, — хмуро отвечал спустившийся следом Рон. — Над водой туман, не знаю, что ему там привиделось, но я туда больше не полезу. Гарри с опаской выглянул за борт: кругом была чистая синь без намека на мглу. — Там нет туман, — вдруг заговорил Виктор. — Вода чистая до самого дна, а по дну ползают они! — Кто ползает? — Питер и Ли! И Флетчер. Ползать, как крабы, щелк-щелк. Ли как живой, Питер без глаз и весь зеленый, а Флетчер гнилой, как наша солонина. — Что за бред ты несешь, ты рома, что ли, хлебнуть успел? — Они там, они звать. Вот так: «Виктор, Виктор», и по кораблю тук-тук. Выманивают. — Все ясно, морок, — подошедший кэп помог марсовому подняться и подтолкнул к трюму. — Возможно, наверху ядовитые испарения. Иди-иди, проспись. Поттер, наверх с Уизли пойдете вы. Гарри, который все выглядывал в толще воды лица Питера и Ли, вздрогнул, но храбро сделал шаг к мачте. Не выполнить приказ даже в голову не пришло. — Впрочем, нет. С Уизли пойдет… — Я готов, сэр! — крикнул Гарри уже с вантов. Еще не хватало, чтобы кэп передумал и пришлось бы подчиниться, вместо того чтобы доказать, что серьгу в ухо вдел не зря. Дышать поначалу было страшно — а вдруг и впрямь ядовитые испарения? Но ветер наверху был свежим и прохладным, таким, каким и должен быть ветер, синяя вода, рябь и блеск — все как всегда. Внизу натягивали штопаный парус, впереди солнце клонилось к горизонту. Гарри почти успокоился, но стоящий рядом Рон выглядел куда хуже — беспрестанно оглядывался, что-то шептал и, кажется, готов был креститься. — Да ладно тебе, — постарался успокоить Гарри, — кэп же сказал — воздух дрянной. А то место мы уже прошли. — Это же Бермуды, придурок, — зашептал Рон, словно кто-то мог услышать. — Мы тут все сойдем с ума, вот увидишь. Сначала покажутся мертвяки, а потом мы побросаемся за ними в воду или поубиваем друг друга. Сколько кораблей тут сгинуло — без счета! Мне Билл рассказывал. Однажды их забросило сюда, но они выбрались. Как же они выбрались?.. Рон отвернулся, шепча себе под нос, наверное, вспоминал. А Гарри снова посмотрел вниз. И остолбенел. На воде лежал туман, густой, неподвижный, а из него бесшумно и медленно всплыла огромная призрачная фигура в черном балахоне. Он ясно видел, как руки в струпьях тянутся к нему, слышал тяжелое медленное дыхание, от которого кровь стыла в жилах, видел темный провал там, где должно было быть лицо. Фигура поднималась все выше, и казалось, что вокруг меркнет свет, и из жизни утекает вся радость. Крестный и кэп давно мертвы, не к чему больше стремиться, нечего желать и некого любить. Единственное, что принесет облегчение, — прыжок на палубу: если повезет, он свернет себе шею и умрет мгновенно. Наверное, Гарри покачнулся и задел Рона. — Эй, ты чего? — обернулся тот и тут же по-девчачьи взвизгнул и вцепился в него. — Ты видишь их?! Пауки! А-а-а! Пауки, пауки! Бегут сюда по мачте! — Рон заметался по марсу и едва не вывалился из корзины, чуть не утянув за собой Гарри. — Они сожрут меня! Убери, убери их! Он махал руками, ничего не соображая, а Гарри все видел летящую фигуру с чернотой вместо лица и чувствовал, как леденеют и деревенеют пальцы на плечах Рона. Он не помнил, кто и как снял их с марса. Очнулся внизу, перед кэпом. Тот схватил за шкирку, уволок за ящики и там тряс до тех пор, пока Гарри не пришел в себя и не обрел способность говорить. — Что случилось, Поттер? Почему вы кричали? Что видели? — И, выслушав, нахмурился: — Все-таки морок. Знаете-ка, Поттер, вам сейчас лучше пойти и лечь. — И помолчав, тихо добавил: — Ситуация опасная и малопонятная. Может, переночуете у меня? Я все равно останусь у штурвала до утра. Ушедшая было навсегда радость вспыхнула мгновенно. Кэп заботится о нем! Отказываться было трудно: — Нет, сэр. Рон и Виктор в кубрике, значит, я пойду к ним. — Разумно. Что ж, идите. Едва Гарри рухнул на стопку мешков, как по трапу скатился Добби. — Все пропало! Все червивое, гнилое, одна рыба осталась. Нате, ешьте! — и шлепнул на крышку бочонка еду с такой силой, что в стороны полетели брызги. Гарри нехотя жевал селедку, крошил галету, словно сделанную из пыли, и слушал, о чем говорят остальные, те, кто спустился в кубрик позже. Дело было плохо. Гойл впал в буйство и свалился за борт, мгновенно уйдя на дно. Это практически парализовало команду. Нести ночную вахту никто не хотел, кэпу пришлось пообещать щедрую награду смельчакам, да и тогда народу почти не нашлось. Едва замерцали звезды, как спустился уже настоящий густой туман, и Альбус, как ни бился, рассчитать курс по звездной карте опять не смог. Гарри растянулся на мешках, и тут же кто-то тронул его за ногу. Нервы после черного привидения и известия о Гойле шалили так, что он едва не заорал, но услышал шепот Тонкс: — Эй, малек, не дергайся ты. Идем ко мне, вдвоем не так страшно. Места тут гиблые, и дела наши тухловаты, как та селедка. Вдруг помрем завтра, так давай хоть этой ночью повеселимся. Пока живые. — Спи, Тонкс, — только и смог промямлить Гарри. — Не надо ничего, спи. Тонкс отстала, а он осторожно, пользуясь темнотой, вытащил из-за пазухи смятую косынку, разгладил на ощупь и прижал к лицу. Кэп будет стоять за штурвалом всю ночь; он и сейчас там, прямо над головой, а еще он был здесь — в темном душном кубрике, вместе с Гарри, в его мечтах. Чей-то всхрап перебил всю нежность и тонкость момента, он скомкал косынку, сунул ее под рубашку и закрыл глаза. Снилось странное. Будто идет он, словно в библиотеке, между высоких стеллажей, сворачивает в неприметный коридорчик. «Запретная секция», — читает он табличку и видит в шкафах множество бумаг, карт, схем. Но только тянет руку к верхней карте, как кто-то выхватывает ее из-под самого носа и убегает, и видно лишь высокую фигуру, волосы до плеч, а потом навстречу выплывает жуткое черное привидение. «Он украл карту и отыщет теперь Золото морей», — успел подумать во сне Гарри и проснулся, судорожно комкая косынку. Он и уснул, наверное, всего на минуту. В проклятых Бермудах и сны проклятые. Вот сейчас, в этом месте и в это время, никакое Золото морей и никакие горы сокровищ не спасут их. «Санто-Мунго» нужна лишь удача. Много-много удачи. Второй день настал — и ничуть не лучше первого. Туман клоками повис вокруг корабля, сквозь него вместо солнца проглядывал диск луны, и Альбус снова признался, что небо сошло с ума и звездная карта совершенно бесполезна. «Санто-Мунго» дрейфовал, кэп совещался то с Муди, то с Чарли, в конце концов оставил последнего у штурвала и ушел в каюту. Гарри представил его, спящего поверх одеяла, усталого после ночной вахты, и неожиданно испытал прилив такой нежности, что на мгновение забыл про все беды. Но эти самые беды и не думали заканчиваться. Начало ржаветь железо клинков. Сначала кухонные тесаки, над которыми убивался Добби, после — сабли. Смятение и ужас в команде достигли такой точки, что Крэбб, подбив группу пиратов, без спросу откупорил бочонок рома, и вместе они опустошили его. Остальные узнали об этом только тогда, когда обнаружили тела на палубе, и перепугались до того, что едва не выбросили их за борт. От неминуемой смерти их спасло лишь то, что Крэбб очень вовремя громко всхрапнул. Вышедший на шум заспанный кэп выслушал свидетелей и приказал перенести весь оставшийся ром в каюту. На марс больше никто не забирался, да и не было в этом пользы: странный туман клубился, оставляя чистой палубу, но совершенно не давая рассмотреть небо. «Санто-Мунго» продолжал плыть по воле волн, командой овладело уныние. Ночью Гарри спал хуже прежнего: едва проваливался в дрему, как тут же вскидывался, комкал и сжимал крепче косынку, словно в ней было спасение. Тонкс к нему больше не лезла. Наступил третий день их странствий по дьявольскому треугольнику. Хмурый кэп проводил на палубе все время рядом с Альбусом и Муди, отдавал короткие приказы старшим матросам, выслушивал стенания Добби и совсем не обращал внимания на Гарри. Это задевало. Если наступили последние дни, он хотел бы провести их чуть ближе к кэпу. Пускай не в его каюте, не за чашкой кофе, но слова и взгляда хватило бы, чтобы почувствовать себя счастливым перед смертью. Спрятавшись среди ящиков, Гарри стискивал косынку и пытался молиться. Однако молитвы на ум не шли, хотелось крепко выругаться, а потом то ли в сотый раз уткнуться лицом в тряпку с засохшей кровью, то ли кинуться к кэпу и любой дерзостью заставить взглянуть на себя. Но не время для таких коленец, для них никогда не время. — Я вспомнил, сэр, капитан! — раздался вдруг торжествующий крик Рона. — Я знаю, как выбраться! Билл рассказывал, как их «Гриффон» блуждал три дня, а потом ихний капитан, Бешеный Сэм, напоил океан своей кровью, и туман ушел. Матросы навострили уши, а Гарри высунулся из-за ящика. — Рассказывай, — приказал кэп Рону. — Да нечего рассказывать! Чикнул ножом по руке, да и все, океану хватило. — Припоминаю, — кивнул и Чарли. — Было дело, Билли говорил. — Капитанская кровь как артефакт, интересно-интересно, — произнес над ухом невесть откуда взявшийся Альбус. — Надо пробовать, деваться нам некуда. Капитанская кровь, рыбьи кишки, первобытные танцы — что угодно за возможность вновь увидеть звезды и убраться отсюда. Кэп тем временем уже закатывал рукав. Похоже, был согласен с Альбусом, что сейчас все средства хороши. Добби принес нож. — Да он в ржавчине, дай другой. Другого не оказалось, в ржавчине было все — ножи, сабли, шпага кэпа, за которой в каюту сбегал Виктор. Все выжидательно уставились на капитана. — Когда надо, так не закровит, — буркнула Тонкс. — Ну что же делать… — кэп как будто растерялся. — Дайте мне по морде, что ли. Крэбб, давай ты, только не убей. Кэп расставил пошире ноги, а огромный Крэбб пошевелил пальцами, сжимая кулак половчее. Гарри с ужасом представил, как сейчас кэп получит этим кулачищем по лицу, и счастье, если не сломает нос или не выплюнет после зуб. Или станет истекать кровью, как недавно: руки, лицо и рубашка будут все в пятнах. Пятна! Как на косынке! Ведь кровь не чья-нибудь, а та самая — капитанская. Кэпу совершенно необязательно подставляться громиле Крэббу. Гарри готов ради этого отказаться от своего сокровища и от своей тайны. — Стой! Не бей его! — он выскочил из-за ящиков и бросился вперед. — У меня есть кровь, ну, капитанская, вот, смотрите. — Откуда? — Тонкс сцапала косынку и внимательно вгляделась в засохшие бурые пятна. Но Гарри смотрел на кэпа и говорил только ему: — Помните, недавно я дал вам свою, а вашу забыл выбросить. И вот, пригодилась. — Забыл выбросить, — медленно повторил кэп, не отрывая взгляда. — Неужели? — Бросьте ее в воду, сэр, пожалуйста. — Эй, — Тонкс энергичным выкриком прервала их переглядывание. — Бросаю, что ли? Кэп все-таки отвел глаза и перехватил косынку. — Я брошу сам. Гарри стоял, склонившись над перилами, и смотрел, как медленно тонет и растворяется в синеве белое пятно. Его уже не было видно, и матросы давно разошлись, а он все не мог отвернуться, потому что знал и чувствовал: стоит посмотреть назад, как непременно наткнется на сумрачный внимательный взгляд. Перед самым сном Гарри снова настигла Тонкс. Он не мог понять, почему та стала так часто попадаться. — Ну что, морской котенок, — промурлыкала она, прижимая его к перилам. — Не передумал? Может, все-таки переползешь сегодня ночью ко мне? — Этой ночью Поттер будет спать на своем месте и никуда ни к кому переползать не будет, — вдруг раздался голос кэпа, и из темноты показался он сам — злой как черт. — Понятно, Тонкс? Или поставить тебя на вторую вахту подряд? — Как строго! — закатила та глаза и тут же исчезла. Кэп и Гарри остались одни. Стучала вода о борт, стучало сердце в груди и кровь в висках. Кэп молчал. Гарри уже хотел пожелать спокойной ночи и улизнуть, как вдруг почувствовал теплые пальцы на мочке. — Я смотрю, ухо в полном порядке. Получилось кивнуть. Помолчав, кэп продолжил. — Вы сегодня спасли меня от разбитого лица. Спасибо. Палец снова коснулся мочки, и Гарри потянулся за рукой, словно кот за лаской. И тут же себя одернул. — Мне не хотелось, чтобы вас били, сэр, — ответил он честно. Рука кэпа взлетела к его волосам, опустилась к щеке — и упала, будто он хотел дотронуться, но не смог. Кэп кивнул и ушел, а улегшийся сегодня спать без косынки Гарри, был счастлив так, как не был бы счастлив и от целой простыни с кровати кэпа.

* * *

На следующий день в осточертевшем тумане замаячил тусклый силуэт, и увидели его все до одного. Напрягся каждый, от капитана до кока. Долго вглядывались, кто в трубу, кто просто так. Наконец стало ясно: корабль. Когда подошли ближе, и туманные клочья поредели, оказалось, что это большой трехмачтовый фрегат. — Сэр, от него один остов остался, похоже, — доложил Чарли и опустил трубу. Фрегат не двигался, парусов на мачтах не было. Брошенное судно? — Это наш шанс раздобыть приборы и, возможно, оружие, — сказал кэп. — Возьмем лодку. Со мной Чарли, Тонкс и… Томас. Гарри протолкался сквозь матросов и схватил его за рукав: — Я тоже пойду, можно? Пожалуйста! Он не собирался отпускать Снейпа одного на этот призрак корабля: если суждено сгинуть, так вместе. С ними отправился и Рон, решивший быть смельчаком. Наверное, не хотел бросать брата. Путь много времени не занял. И вот лодка с шестерыми пассажирами уже медленно огибала киль чужого фрегата. Мелкие волны шлепали в его прогнившие борта. Гарри задрал голову: вверху, полускрытая туманом, проплывала фигура женщины, украшавшая нос, — позеленевшая, с распущенными кудрями, спадающими на обнаженную грудь, и вроде бы с рыбьим хвостом. «Ваша мать, должно быть, русалка», — вспомнил он и покосился на Снейпа. Тот не сводил прищуренных глаз с облезлой обшивки прямо перед собой. — Трап! — воскликнул Чарли. — Как бы с такого в воду не сыграть. Лодка вывернула к левому борту, и они увидели свисающую к воде веревочную лестницу. Она вся заросла морской травой, а часть выбленок оторвана. — Лезем, — негромко скомандовал кэп. — Сперва самый тяжелый из нас. Тонкс! — Эй! — возмутилась она так же тихо — здесь совсем не хотелось повышать голос, и Гарри ее понимал. — Ты сейчас сказал, что я толстуха, или мне померещилось? Они забрались на борт и ступили на мокрую палубу. Все судно, казалось, вот-вот развалится на части. Доски были выломаны, а те, что оставались на месте, прогнили, покрылись водорослями и прогибались под ногами. Пушки были подняты, их выкатили из гнезд и наставили на невидимого противника. Палуба под ними просела. Повсюду царила плесень, она заползла даже на остатки парусов, хлопающие на поломанных и расщепленных реях. Обрывки полоскались по ветру, а верхушки мачт тонули в тумане и мгле. Пахло резко, неприятно — гнилью, тухлой рыбой и еще какой-то непонятной мертвечиной. Тянуло холодом, и Гарри поежился, подумав: не здесь ли обитает черное привидение. И — тишина, безмолвие, лишь звонкие шлепки волн внизу да поскрипывание снастей. — Господи Иисусе, — простонал Рон. — Зачем только я сюда приперся? — Где же хоть кто-нибудь? — спросила Тонкс, которой тоже явно было не по себе. — Наверное, спятили и побросались в воду, как наш Гойл, — сказал капитан. — Проверьте трюм и каюты. Только осторожнее. Поттер, вы со мной. Тонкс и Чарли двинулись к корме, распахивая двери кают. Те скрипели, являя затхлую пустоту. Гарри озирался. Странный это был корабль: резные, вычурные перила внутренних трапов и столбики пиллерсов украшали деревянные цветы. Он шагнул к ближайшему пиллерсу и потрогал изящный цветок с полураскрытыми лепестками. Лепесток тотчас обломился, внутри оказалась сплошная труха. — А что означа… — начал было он, оглянувшись на Снейпа, — и замер с обломками в руке. Тот — очень бледный — остановившимся взором обводил палубу. Темные, пустые глаза его задержались на Гарри, и он словно очнулся. — Что стряслось, кэп? — озабоченно спросил Чарли, вернувшийся от кают. Тонкс не было видно, Рон и Томас тоже пропали. Снейп что-то пробормотал, отворачиваясь и машинально трогая резные перила. — Что-что? — Я говорю, мы на «Лилии», — отозвался тот. — Это фрегат «Лилия». Принадлежит Мальтийскому кресту. — Откуда вы знаете? На бортах не осталось краски, не то что названия. И флага нет. — Не веришь — погляди на рынду. Видишь гравировку? Я ходил на «Лилии» семь лет — мне ли ее не знать, — кэп отвечал, не повернувшись, и голос его был глух и отчужден. — Это она... Своенравная, невероятно быстроходная. Думал, что буду с ней всегда. Не получилось. — Но теперешний бриг куда лучше! Кэп резко обернулся. Пальцы его гладили деревянную лилию на перилах. — Да что ты понимаешь? Корабль — это… не просто судно с парусами и мачтами. Он как твое продолжение, твоя душа. Альтер-эго. — Чего? Кэп махнул рукой и не стал объяснять. — Да когда ж вы ходили на этой рухляди? — спросил Чарли. — Она же лет сто уже тут болтается, сгнила вся. — Нет, Уизли, я ходил на этом фрегате всего три года назад. «Лилия» здесь недавно. Занесло штормом, видимо, как и нас. И если мы не выберемся в ближайшие дни, «Санто-Мунго» постигнет та же участь. Сгниет и рассыплется от ветхости. — Как это возможно? — Не знаю. Никто не знает, загадка времени, одна из многих, свойственных этому проклятому месту. Вспомни, как быстро заржавели все наши клинки, — кэп словно рад был переключиться на другую тему. — Поэтому быстро ищем, что есть полезного для нас, и уходим. — Нактоуз здесь тоже разбит, кэп. — В каюте капитана должен быть запасной компас. Надо взгля… И тут снизу, из-под палубы, донесся душераздирающий вопль.