Золото морей

На следующий день началась круговерть. За завтраком Сириус бегло просмотрел пару конвертов, отодвинул от себя остальные и сказал, что отменяет на сегодня все дела и собирается показать крестнику остров. — Это потрясающее место, Гарри! Тебе здесь жить, так почему бы нам не отправиться на экскурсию? Ты, я и мой верный Бродяга. — Бродяга? — Мой пес, увидишь его. Давай доедай скорее, а я пока пошлю запрягать лошадей. Оттого что Сириус не сомневался: Барбадос станет для его крестника настоящим домом, было тепло и приятно, это придавало уверенности в том, что теперь рядом есть человек, который позаботится, не даст в обиду. Но одновременно он испытал сожаление: не видать ему теперь долгого плавания и новых берегов. Хотя разве спокойная жизнь без лишений и тревог того не стоила? Стоила, конечно. И все же он предавался грусти и меланхолии до самой конюшни и воспрял духом только тогда, когда увидел двух коней гнедой масти под седлами, а рядом — огромного мохнатого черного пса, ровно такого, каким описывал грима Дадли. — Мой Бродяга с Ньюфаундлендских островов, — Сириус потрепал весело скалящегося пса по загривку. — Привезли в подарок. Гарри не без труда вскарабкался на высокого жеребца и с опаской взялся за поводья — он не ездил верхом бог знает сколько времени. Но все сложилось наилучшим образом: стучали копыта, ветер свистел в ушах, смеялся, пришпоривая коня, Сириус, и зеленые холмы вставали все выше и выше и вскоре заслонили половину неба. Все было ровно так, как мечталось когда-то в опостылевшем Лондоне. — Это дом губернатора, Ремуса Люпина, — они медленно объезжали кругом мрачный серый особняк, к которому вчера направлялся Гарри. — Мой хороший друг, отличный человек. Он слаб здоровьем и редко выбирается из дому, но для нас сделает исключение и сегодня поужинает с нами. А пока — поедем, покажу очень интересное место. Интересным местом оказался вход в пещеру у подножия холма. — Прогуляемся внутрь, — позвал Сириус, пробираясь через густой папоротник. — Там прохладно, предупреждаю, но исключительно занятно. Вероятно, самое таинственное место на Барбадосе, местные говорят, эти пещеры прорубили индейцы. Здесь много коридоров и ходов. Может, они петляют под всем островом, но я знаю только часть. Отсюда есть выходы к морю и к форту. Остальные разведывают люди по моему приказу. Ну что же ты встал? — Сириус недоуменно обернулся. — Неужели испугался? Разочарование в его голосе было столь велико, что Гарри едва не шагнул в пещеру, но осторожность все же пересилила. — А если мы заблудимся? Там ведь темно? — Знаешь, Джеймс бы кинулся в авантюру сломя голову. Мы жили по соседству, и он был готов исследовать любые трущобы и тупики в округе, несмотря на положение и воспитание. Но раз ты такой недоверчивый, так и быть. В этой сумке у меня свечи, мел и веревка. Мы не заблудимся. Намеки на трусость Гарри — а ведь именно это имел в виду крестный — ранили так больно, что он прошагал довольно много, прежде чем перестал переживать и осмотрелся. В тусклом свете свечи мелькали наросты, блестящие влажные стены, высокие и низкие потолки пещер. Гарри не находил тут решительно ничего интересного, узкие коридоры и толща над головой тревожили, и восхитился подземной красотой он только раз — там, где в одном из залов, бурля и шипя пеной, из стены бил водопад. Вода падала в небольшое озерцо, окатывая брызгами. Но более никакие странные каменные наросты, никакие улитки на стенах не радовали, так что он облегченно вздохнул, когда они выбрались на поверхность, обратно к солнцу, небу, лошадям и радостному Бродяге. Обедали наскоро: Сириус торопился. — Нужно встретиться с продавцами сахарного тростника. Их доходы растут, а налоги в казну отчего-то падают. К ужину вернусь. А ты пока отдохни, весь дом и сад в твоем распоряжении. Сириус уехал, а Гарри, вялый от переизбытка впечатлений, долго стоял перед большим зеркалом в холле, смотрел на себя в новых бриджах и жилете и бездумно дергал под рубахой ленту с серьгой. После опомнился и пошел на экскурсию по дому и саду. Дом показался Гарри неинтересным, а вот сад впечатлил. Местные пальмы и папоротники перемежались клумбами ярких цветов, то и дело встречались ручейки, прудики, скамейки, но вскоре захотелось пить и он вернулся в дом. Становилось скучно. Гарри снова и снова вспоминал кэпа, его руки на своих у штурвала, красную косынку, запах кофе… Надо попросить здесь в следующий раз черный кофе без сахара, тот, который подали сегодня утром, со сливками и сахаром, ничем не напоминал кофе, что варил кэп. «Для меня варил», — подумал он и рассердился. Сколько же можно вспоминать этого объятого местью человека, с которым судьба свела случайно и ненадолго! Ведет себя, будто юная мисс из дурацкого романа. Кэп же говорил, что нынче мало пишут хороших книг... И это воспоминание натолкнуло на мысль заглянуть в библиотеку. Та оказалась еще лучше сада: стеллажи до потолка, два удобных дивана, канделябры с десятками свечей. Гарри трогал корешки, брал в руки тома. Попадались ему и романы, но ученых книг было больше. Когда он, сидя на диване, листал учения Коперника, на колени выпал сложенный истертый лист бумаги. На первый взгляд это было что-то вроде карты — очертания земли, схематичные горы, непонятные иные значки. Тут в дверь постучали. — Господин, хозяин просит вас привести себя в порядок и спускаться к ужину. В доме гость. Черт! Гарри и забыл, что сегодня у них ужинает губернатор. Решив, что рассмотрит карту получше перед сном, сунул ее за пазуху и поторопился в комнату. Нужно было умыться и, наверное, причесаться. Ремус Люпин не произвел ровно никакого впечатления. С жидкими усиками и плешью, вид он имел крайне утомленный и болезненный. Ел мало и все протертое и невкусное на вид, говорил тихо. Когда Сириус представил ему Гарри, тот, кажется, вовсе без интереса, поинтересовался, как он добрался сюда. — Об этом Гарри расскажет после, — вклинился в разговор Сириус, — а пока давай все же обсудим наших тростниковых королей, вопрос прямо-таки срочный. Потянулся разговор, нудный и скучный, такой, что Гарри был рад после десерта откланяться и уйти к себе. Он уже лежал в кровати и рассматривал найденную карту, когда в дверь постучали. — Войдите! — крикнул он и сунул карту под подушку. Вошел крестный. — Позволишь? Гарри кивнул, и Сириус сел к нему на кровать. — Я, если ты заметил, сегодня не позволил рассказать о твоем путешествии при Ремусе, да и сам не спрашивал, хотел дать тебе время привыкнуть ко мне и понять, что я на твоей стороне. Но вот, кажется, пора. Может, расскажешь, откуда это у тебя? Он коснулся проколотой мочки уха, затем дернул ленту, вытаскивая из-под ночной рубашки прицепленную серьгу, и выразительно посмотрел на Гарри. — Я объясню, — выдавил тот, не зная, впрочем, толком, что говорить. Но Сириус его удивил: — Это не обязательно. Но всегда помни, с пиратами у нас обходятся строго, без снисхождения. Поэтому прошу, ничем не выдай, если есть что. Деликатность и осторожность, с которыми Сириус говорил с ним, заглушили последние сомнения. Рассказать правду, снять с себя подозрения дорогого крестного показалось непременно важным, и Гарри, вцепившись в его рукав, заговорил быстро и сумбурно. О том, как турецкие пираты захватили его в плен, о том, как сам по несчастливой случайности забрался на «Санто-Мунго», о том, как плохо поначалу принял его капитал Северус Снейп, но позже, Гарри сам не понял, как так вышло, он уже носил серьгу и получал долю добычи. — Северус Снейп, надо же, какие люди. Ну ничего, — шепотом утешал его Сириус. — Ты оступился, бывает. Главное, чтобы такого не повторилось в будущем. Но теперь ты со мной, и все будет хорошо. Гарри придвинулся к крестному и крепко обнял его. Конечно, не повторится, к черту море, к черту корабли. Теперь только сухопутная жизнь с ним, здесь, и ничего больше не надо. Следующие несколько дней Гарри видел крестного лишь за завтраком и ужином, где тот, хмурый и озабоченный, при виде крестника расцветал улыбкой и просил развлекаться и не скучать. Гарри не скучал: он доходил до форта и смотрел построения солдат. От вида их формы, выправки и мушкетов захватывало дух. Там же, недалеко от форта, он наткнулся на второй вход в пещеру, заброшенный, заросший густым кустарником. Решив, что, может быть, найденный в книге план указывает на пещеры, Гарри вооружился им, компасом, свечами, мелом и мотком веревки и три дня бродил в подземном городе. Он делал отметки мелом на стенах, находил новые коридоры и залы и с удивлением рассматривал на стенах светящиеся знаки, стрелки и кресты. Похоже, кто-то рисовал здесь фосфором. Понять их значение не удавалось. План же оказался никуда не годным: если Гарри шел по начертанным линиям, то непременно упирался в тупики; сталагмиты, отмеченные штрихами со стрелками вверх, оказывались сталактитами в другой части пещеры. Зато водопад с подземным озером оказался на месте. Напрасно промучившись, Гарри в конце концов сунул план в карман штанов и смотрел только на компас. На исходе третьей экспедиции, когда он, продрогший и усталый, брел по меловым меткам к выходу, из бокового неприметного коридорчика вдруг выбежал человек. Фонарь в его руке ослепил, Гарри зажмурился и услышал искаженный эхом, давно не слышимый, но такой знакомый голос: — Сэр? Вы заблудились? Вам помочь? Он слышал этот голос в Лондоне каждый раз, когда приходил в тихую лавку с корабликами и фигурками зверей, а в последний раз услышал его в Портсмуте, где Невилл Лонгботтом с ним распрощался. И вот теперь — да возможно ли это? — этот голос звучит здесь, в барбадосских пещерах. — Невилл? — щурясь и держа ладонь перед глазами, неуверенно спросил Гарри, и эхо заметалось под высоким сводом. — Откуда вы… ох! Не может быть! Гарри?! Человек наконец догадался опустить фонарь, и, едва перед глазами рассеялись оранжевые круги, Гарри увидел его — еще более высокого и широкоплечего, чем когда они расставались полгода назад в Англии. Невилл отбросил инструменты, поставил фонарь и схватил за руку. Они с минуту радостно и бестолково хлопали друг друга по спинам и после крепко обнялись. — Откуда ты здесь? Как?! А как же Портсмут, доки и корабли? — нетерпеливо допытывался Гарри. Он был так рад другу, что схватил его мотыги и кирки и закинул на плечо, не почувствовав веса. — Не особо-то я был там нужен. Не пригодился. Работу давали самую простую, платили мало. Погрузил я с месяц доски и понял, что до постройки кораблей меня не допустят. Вспомнил, что ты махнул на Барбадос, и подумал: надо было соглашаться, когда ты звал. Твой крестный — помощник губернатора, мы бы оба не пропали тут. Правильно я говорю? Ну и я решил добираться сюда. — Как же тебе удалось? — Да, в общем, очень просто. Нашел торговец, что шел через Португалию на Карибы, заплатил все, что смог заработать, да и отплыл. — И как? — Гарри не терпелось поделиться своими приключениями, рассказать и про плен, и про пиратский «Санто-Мунго», и про шторм и про Бермуды. Но наверняка и у Невилла припасена подобная история. А тот пожал плечами: — Да особенно никак. Я, по правде сказать, половину пути провалялся в трюме с лихорадкой. Потом выбрался наверх, а кругом одна вода, — Невилл рассмеялся. — Ни шторма, ни штиля, так и добежали до Карибов. Правда, там, на корабле, я женился. — Как — женился? — Гарри остановился и подозрительно оглядел друга. Раньше прямодушный Невилл никогда его не разыгрывал. Они уже выбрались из пещеры и сели на ближний поваленный ствол пальмы. Гарри отцепил с пояса бурдюк с водой и протянул Невиллу, тот не стал отказываться. — Обыкновенно, как женятся, — Невилл отхлебнул воды, утерся и мечтательно улыбнулся. — Капитан где-то прикупил себе красотку-рабыню. Да что красотку, умницу такую, что любого мужчину заткнет за пояс. И вот поверишь — влюбился я! Влип, как муха в мед. Ну и выкупил ее — капитан не смог устоять против золота. Наверное, я тоже неплох ей показался, в общем, живем, как муж с женой. — Да где ж ты взял столько золота? — удивился Гарри и, поморщившись, вспомнил, как его самого за мешок монет купил Кинг. — А, это еще одна история. Помнишь мою бронзовую птицу с плешью? Так я в доках Портсмута чересчур увлекся ее тереть да загадывать, все хотел, чтобы хозяин допустил до постройки корабля. Стер я на ней краску, и что ты думаешь? — Что? — Гарри не отводил напряженного взгляда. — Золотая оказалась моя птичка! Вот уж воистину счастливая. Да не простая оказалась, а на резьбе. Хитрая штучка. Оттер я ее, забрал с собой, так и пригодилась Гермиону мою выкупить. — Как ты сказал?! — Гарри подскочил со ствола, пребольно ударившись макушкой о нависающую ветку. — Гермиона?! Кудрявая, в белом платье и с браслетами? — Ну, допустим, платье в цветах, но браслеты есть. — Невилл подозрительно всмотрелся в Гарри. — Ты что же, ее знаешь? — Знаю ли я Гермиону?! — заорал от радости тот и замахал руками. — Я еще как знаю Гермиону! Теперь настала очередь Невилла, открыв рот, слушать о похождениях Гарри. Слушателем он оказался благодарным: восклицал и охал в нужных местах, так, что Гарри без стеснения рассказал всю ту часть мытарств, что случились с ним в Магрибе. — Ох, ничего себе, — сказал он, когда Гарри закончил. — А ведь она мне говорила, что сбежала с каким-то парнем, но я и помыслить не мог, что с тобой! Так пойдем скорее к нам, она будет тебе рада. По дороге они продолжали живо обсуждать пути, что привели их сюда. Невилл, казалось, искренне позавидовал пиратским приключениям, а Гарри ответил, что исследовать пещеры и составлять карты подземного мира — работа ничуть не скучнее, а то, может, и поинтереснее. — Кто тебе сказал, что мы исследователи? — хохотнул Невилл.— Старатели мы, вот кто. Видел на стенах старательские знаки? Это я рисовал. Я ж когда прибыл, так знал только одно имя, которое в Англии сказал ты — Сириус Блэк. Ну, я сразу к нему. Мол, не прибыл ли Гарри? Он говорит: «не прибыл, к сожалению». А потом добавляет: «вижу, вы сильный молодой человек и на вид трудолюбивый, не желаете ли получить у меня работу?» Я согласился, мне выдали кирку, фонарь, и теперь ищу вот в пещерах для мистера Блэка алмазы. — Алмазы, — тихо ахнул сбитый с толку Гарри. — Они самые. Твой крестный охоч до наживы. Работаем мы как проклятые, а плата тут не сказать чтобы выше, чем в портсмутских доках. Но Гермионе здесь хорошо. Так что работаю. Так, слово за слово, они добрели до хижины с соломенной крышей, каких тут, на краю пальмового леса, были десятки. Едва Гарри разглядел у входа темнокожую фигурку с желтым платком на голове, как бросился к ней, и через минуту Гермиона с радостным визгом повисла у него на шее. — Ну будет вам обниматься-то, — усмехнулся Невилл. — Прошу в дом, будешь нашим гостем. За кофе с лепешками Гарри узнал, что Гермиону поймали через сутки после их совместного побега, увезли в Португалию, где ее и купил капитан корабля, на котором Невилл плыл на Карибы. — Нев выложил за меня все, что у него было, — качала она кудрявой головой; глаза, однако, смотрели на мужа ласково. — Золотые обломки какой-то скульптурки. Ты бы видел, как радовался капитан. Думаю, за то золото можно было купить пятерых таких, как я. — Каких еще пятерых, вот глупости. Зачем мне столько, — Невилл смеялся и выглядел совершенно счастливым. И Гарри будто заразился их счастьем. Он улыбался, шагая домой, и в постели, кажется, впервые думал не о своих душевных ранах. Теперь Гарри часто навещал друзей. Иногда его встречала одна Гермиона, иногда дома были они оба, а порой он подстерегал Невилла у выхода из пещер, и они шли в таверну на кружечку карибского лимонного грога с сахаром. С друзьями было хорошо, но очень хотелось провести время с Сириусом, как в первый день: прокатиться на лошадях, подобраться к холмам. Поэтому он ужасно обрадовался, когда увидел того на обеде. Крестный был любезен и обходителен, но Гарри вдруг понял, что мысли его витают далеко — ни с того ни с сего он начинал хмуриться и стучать пальцами по столу. — Задержись после обеда, нам нужно обсудить финансовые вопросы, — сказал он, когда Гарри в очередной раз безуспешно попытался завязать разговор. Сириус привел крестника в кабинет и, усадив за стол, положил перед ним лист бумаги и поставил чернильницу. — Насколько я понял, ты прибыл сюда без каких-либо документов и бумаг из банка? — Да, они же утонули. — Мы это поправим. Секретарь уже выправляет тебе метрику, я взял на себя смелость самому передать в канцелярию твои данные. С Лондонским банком так быстро не получится, но если займемся сейчас, то к зиме сможешь снова распоряжаться наследством. — Отлично! А… что нужно делать? — Отослать в Лондон запрос. Там будут сверять почерк, так что пиши аккуратно. В нашем отделении банка дождутся ответа, и все свои сбережения ты сможешь получить здесь. — Наверное, это займет много времени, — Гарри окунул перо в чернильницу и сосредоточился. — Около двух месяцев, ты и сам знаешь, сколько длится переход. Да чтоб без непогоды да без пиратов, — Сириус усмехнулся, а Гарри почувствовал, что краснеет, и склонился над бумагой. Вскоре под диктовку Сириуса запрос был составлен. — Очень хорошо, я заберу его. Думаю, моя подпись и подпись губернатора придадут письму солидности. А теперь вот еще, — Сириус подвинул к Гарри новый лист, — доверенность на мое имя, чтобы я мог быстро и без проволочек решать все заминки и недоразумения. — А что, могут быть недоразумения? — Гарри поднял голову и посмотрел на Сириуса. На лице у того промелькнула досада. — Конечно, могут. Денежные дела — сфера тонкая и деликатная. У меня есть связи и опыт, они нам точно пригодятся, уж поверь мне на слово. Гарри помедлил всего секунду, а потом решительно тряхнул головой. Кому еще доверять в этом мире, если не крестному, который дождался его, принял, закрыл глаза на темное прошлое и хочет, чтобы он жил с ним всегда, в этом прекрасном месте. Сириус забрал обе бумаги и исчез, пообещав, что уже завтра самая быстрая в Карибском бассейне шхуна «Вальбурга» отправится к берегам Британии. И в самом деле, назавтра Гарри стоял у пристани и с волнением в сердце смотрел, как на выходе из бухты разворачивает белые паруса «Вальбурга». В груди теснились, казалось, уже забытые чувства: душа рвалась вслед за кораблем, обгоняла его, неслась дальше в центр Атлантики, где сейчас шел «Санто-Мунго», ставший ему пристанищем почти на два месяца. Тот самый «Санто-Мунго», на котором капитан Северус Снейп так стремится в Средиземное море. На глазах вскипели слезы, то ли от воспоминаний, то ли от яркого солнца. Гарри отвел взгляд, а Сириус, словно разгадав, что творится у него в душе, положил руку на плечо и ободряюще сказал: — Не грусти. Если скучаешь по морю, будет тебе море. Необязательно сидеть на берегу. Сейчас отдохнешь, наберешься сил, да и поставлю тебя помощником капитана, вот хоть на ту же «Вальбургу», а с твоим бесстрашием и до капитана рукой подать. От благодарности сжалось горло. Он снова взойдет на палубу, он будет ходить на корабле, он сможет. — Получу наследство и вложу в здешнюю верфь. Хочу, чтобы на эти деньги строили самые лучшие и быстрые корабли. Чтобы переход из Старого света в Новый занимал не месяц, а вдвое меньше, — воскликнул он в счастливом порыве. — Экий ты фантазер, — голос Сириуса прозвучал холодно и чуждо. Гарри с удивлением взглянул — тот смотрел как будто с досадой, но все-таки улыбнулся в ответ. — Вбухай в верфь хоть все наследство, быстрее кораблей ты не построишь. Или учись колдовать, как наши шаманы, или забудь. «А Гермиона умеет колдовать, — вспомнил Гарри, — вот бы ее на любой корабль, и он бы летел, словно птица».

* * *

Вероятно, что-то в тот день Гарри сказал или сделал неправильно. Он стал замечать, что Сириус охладел к нему, к их беседам и общим трапезам. Был теперь хмур, скуп на слова, и Гарри готов был поклясться, что именно он раздражал Сириуса. Так он стал проводить еще больше времени вне дома, неплохо изучил ближнюю часть острова, навещал Невилла и Гермиону, много гулял на стенах форта. Повернешься к морю и видишь бескрайнюю синь и маяк, посмотришь во внутренний двор — там солдаты маршируют и оттачивают построения и атаки. Гарри привык разглядывать солдат, и они стали неотъемлемой частью его распорядка дня. Красные мундиры и штыки сделались так обыденны, что он не сразу понял, в чем дело, когда, прогуливаясь по саду Гриммо-паласа, увидел, как к нему приближается небольшой отряд, человек в десять. — Здравствуйте, господа, — успел произнести он приветливо, хоть и несколько удивленно, и тут же услышал страшное: — Вы арестованы. Не сопротивляйтесь и идите с нами. — Что значит «арестован?» В чем меня обвиняют? Постойте, мне нужно сказать крестному, это какое-то недоразумение! Но те не слушали. Провели его мимо изумленного Кричера, втолкнули в закрытый экипаж с решетками и после пяти минут тряски и топота копыт открыли двери в хорошо знакомом внутреннем дворе форта. — Зачем я здесь? Куда вы меня ведете? — спрашивал Гарри, в глубине души зная ответ, догадываясь о нем и обмирая от нелепости и ужаса ситуации. И он почти не удивился, когда его подвели к окованным железом дверям, заставили подняться по узкой лестнице вверх и втолкнули в маленькую камеру с решеткой на окне и дырой в полу. — Дайте мне поговорить с Сириусом Блэком, — закричал он, кидаясь на запертую дверь. — Это ошибка! Дайте мне поговорить с ним! Но никто не отозвался, шаги стихли, и Гарри в растерянности и панике опустился на каменную скамью. Потом он испробовал все. Пытался кричать из узкого окна, но то выходило на скалистый обрыв, где никто не мог его услышать. Пробовал взломать дверь — та не поддавалась под его не слишком-то сильными ударами. Отчаявшись, даже ковырял стены, и те, сложенные из мягкого песчаника или кораллов, легко крошились под пальцами, но много ли наколупаешь голыми руками? С собой не оказалось ничего, кроме той самой ленты кэпа. Хоть вешайся на ней — шелк крепкий. И сережка на ней, ведь обыскивать его никто не стал: все равно из темницы не сбежишь. Но какой с нее толк… Всякий раз, когда приносили воду и еду, проталкивая миску и кувшин в маленькое окошко, Гарри звал охранника, но тот или не понимал его, или прикидывался глухим. Никакого толку добиться не вышло, на слова «сообщите обо мне мистеру Блэку», охранник лишь косился, как на полоумного. Что же случилось, раз крестный сам не хватился и не начал его поиски?