Золото морей

От тревожных мыслей вскоре наступило оцепенение. Днями Гарри апатично сидел у стены или дремал, скорчившись на скамье и уткнувшись лицом в скомканную ленту. Та давно утратила запах Снейпа и затерлась. Ночью он вставал к окошку, как на вахту. Дышал бризом, слушал приглушенный шум моря, с тоской рассматривал мерцающие вдалеке огоньки — мачтовые фонари пришвартованных к длинным причалам парусников. Как-то тишину вечера разрушили крики и лязг замков. Гарри вытянул шею и прислушался: звуки шли снаружи, но близко, сбоку — из соседней камеры. Грохнула ее тяжелая дверь, посыпалась пыль со стены, вновь залязгали замки. Кажется, у него появился товарищ по заключению. Он дождался, пока все стихнет, и крикнул в окно: — Эй! Кто там?! Сначала не было слышно ничего, кроме плеска волн. Потом сбоку зашуршало, и он знал этот звук: сам не раз вот так же тряс решетку окна, и из расшатанных пазов бежали по стене вниз мелкие камешки. — Бесполезно! — крикнул он. — Так ее не вытащить, глубоко сидит. И вдруг, поперхнувшись, замолчал, схватился за горло и уставился в темноту расширенными глазами, потому что в ответ донеслось: — Гарри?! Тогда он очнулся, рванулся к окну — если бы не прутья, так и выпал бы, прижался к ним лицом и завопил так, что стая разбуженных чаек с шумом взметнулась откуда-то снизу: — Северус!!! Это ты?! Яростная ругань пополам с радостными выкриками обрушилась на него лавиной. Кэп орал так, что, не будь здесь безлюдного обрыва, собрал бы уже толпу зевак: — Я этому грязному псу оторву голову и затолкаю под хвост! Я привяжу его к килю и утоплю, как крысу! Что он с тобой сделал, подлец?! Кэп словно перепил рому — так не похоже на себя бушевал. Гарри и сам был точно пьяный: колотил по решетке и кричал в ответ, невпопад: — Почему ты здесь?! Откуда?! Как?! Когда оба охрипли и выбились из сил, не имея возможности броситься друг к другу и ограниченные лишь голосом, — замолкли. Гарри размазывал по лицу слезы и не понимал, отчего ревет — от счастья, что кэп — вот он, вернулся, не бросил, или от ужаса, что тот разделит его злосчастную судьбу. Неужели и впрямь в этом замешан крестный?! Наконец оба немного пришли в себя. Оказалось, что, если говорить нормальным голосом, тоже неплохо слышно. Гарри подкатил к окну камень из угла, встал на него, вцепился в прутья, как утопающий, прижался к ним, силясь сделаться хоть немного ближе к кэпу. А тот несколько раз саданул по своей решетке и в конце концов тоже утихомирился. Уже взошла луна, море почти улеглось, и ничто не мешало разговору — если так можно назвать нервическое перебрасывание словами и возгласами в темной пустоте, пропахнувшей солью и гниющими внизу водорослями. — Сначала ты! — истерично требовал кэп. — Рассказывай все! Гарри послушно выдал коротенькую повесть о своих приключениях, внезапно приведших его в темницу. Пока говорил, понял: да, уж очень все шло складно с самого начала, с лондонского письма. У крестного был план, и он, романтичный и доверчивый виконт Пейуоттер, решивший, что это перст судьбы, попался в ловушку, как глупая перепелка. — Он гордится тем, что выманил у тебя деньги. У него был целый проект, как заманить тебя, — ответил кэп, такой близкий и совершенно невидимый за выступами окон. — Хвалился передо мной, до чего ловко все обустроил, сволочь. — Сев-в-верус, — от переполнявших чувств Гарри захлебывался словами, дрожал и все тряс неподдающиеся прутья. — Это… это такое чудо, что ты вернулся! Но зачем, зачем ты это сделал? — Я не смог оставаться в море, — отвечал тот. — Я и уходил с тяжелой душой, когда высадил тебя. И каждый день проклинал себя за это решение. Кэп говорил, признавался, и Гарри замер, прижавшись лбом к шершавым прутьям. Если отвлечься на минутку, не думать, что они оба обречены гнить в каменном мешке, — слова, льющиеся в темноте, звучали как самое сладостное откровение. — Когда мы уже почти дошли до Азор, — продолжал тот, — налетел шторм, не такой жуткий, как на пути сюда, но все-таки потрепал нас. И я словно проснулся: что я делаю, зачем, куда? Этот шторм перевернул во мне все: рисковали мы, а я подумал, что могу потерять тебя… Ты тогда правильно сказал: не должно быть таких расставаний, на месяцы, если… если… — Если… что? — Если тебе кто-то дорог… — глухо закончил кэп, и с его стороны воцарилось молчание. Шлепали далекие волны, посвистывали цикады. Гарри пытался проглотить ком в горле. Наконец прокашлялся и сипло попросил: — Расскажи, что было дальше? — На Азорах в первый же день мы продали все, и я приказал разворачиваться. Муди взбесился, грозил утопить меня и выбрать другого капитана, но большинство матросов встали на мою сторону. Я пообещал им за это отдать «Санто-Мунго». — Господи! — не сдержался Гарри. — Это же состояние! — Вот именно. И они, конечно, не были против. Мы пришли сегодня, бросили якоря у задних причалов, как обыкновенные торговцы. Я собирался сам добраться до Блэка, но ребята убедили подождать, не лезть на рожон. Братья Уизли отправились в разведку. Так мы и узнали, что ты арестован. Тут уж я не выдержал и помчался к этой вшивой псине, думая договориться, однако просчитался. Он вцепился в твои деньги и устраняет любые помехи. Надо было сразу к губернатору, а я понадеялся на старое знакомство. Идиот! — Это я идиот! — Гарри готов был биться лбом о камни. — Ну почему я не рассказал тебе все?! Про письмо, про наследство! — Да как ты мог предвидеть! — За что тебя схватили? Что с тобой будет? — через силу спросил он: говорить об этом было не просто тяжело — непереносимо. Нельзя было кэпу сходить на этот берег. — Думаю, Блэк еще не определился: то ли я пират, то ли государственный изменник. Думаю, сыграет в оба варианта. И что совсем плохо, мы, кажется, привели за собой в Карибское море Султан-бея. Он не нападал, но от самых Азор шел в отдалении, как привязанный. Наверное, заметил меня на рынке. И сейчас я не знаю, что думать — то ли он решил, что карта, за которой он охотится, у меня, то ли просто пришел грабить местные порты. Ужас, захлестнувший Гарри, — такого он не испытывал и при собственном аресте — едва не задушил волю и разум. Стараясь не поддаваться, он резко вытер глаза и вновь вцепился в решетку. — Надо что-то делать, Северус! Надо убираться отсюда! — Надо! Будь это окно хоть немного ниже, можно бы выбить прутья ногой. Сапоги у меня отняли, камней здесь нет… — У меня есть камень, но я не могу его поднять. — Это черное дерево, — помолчав и, видимо, еще раз испытав прочность прутьев, сказал кэп. — Оно хуже камня. Не выломаешь. Они проговорили всю ночь, то строя безумные планы побега и загораясь идеями, то отметая их за несбыточностью. Расспрашивали друг друга о времени, проведенном в разлуке. Эти несколько часов наедине с невидимым Снейпом сроднили Гарри с ним куда сильнее, чем недели на «Санто-Мунго». Наверное, сердце в критических условиях работает по другим законам, и Гарри искренне и без всякого стеснения рассказал о том, как тосковал все это время, как мучился воспоминаниями и как корил себя за нерешительность: надо, надо было настоять и не отпускать. — Мой дорогой виконт, ну простите меня, — с прорвавшейся в голосе мольбой сказал на это кэп, и Гарри, в который раз за эту длинную ночь, закрыл лицо руками, не в силах вымолвить ответ. Да уже и расслышать друг друга становилось сложнее: рассвело, кричали чайки, проносясь перед окнами, и ветер шумел пальмовыми листьями где-то внизу, и волны с грохотом разбивались о далекий берег. Гарри сполз на пол и закрыл воспаленные глаза. В голове плыло, сердце разрывалось на части — одна отчаянно желала, чтобы их встреча в тюрьме была сном, и кэп, свободный, вновь очутился бы далеко в Атлантике, другая сжималась от боли и счастья — этой странной смеси чувств, которая, как он понимал теперь, и есть любовь. Он забылся тяжким сном почти до обеда. Разбуженный охранником, принял миску с лепешками и кувшин воды, вновь сел под стеной и тогда заметил, что птицы совсем ополоумели. Они метались и орали так, что звенело в ушах, и, конечно, в таком шуме докричаться до кэпа не получалось. Вдруг всех чаек разом словно сдуло порывом ветра, раздался новый шум — огромных крыльев — и на окно сел Фоукс, похожий на растрепанного разноцветного коршуна. Гарри вскочил и бросился к нему. Попугай заболтал по-испански, взмыл в воздух и снова уцепился когтями за прутья. Гарри хотел схватить его, но не успел — Фоукс вновь взлетел, забил крыльями и устремился вправо. — Кэ-э-эп!!! — вне себя заорал Гарри в надежде разбудить, если тот спит. Но кэп уже был у окна. — Стой, чертов петух! Эй, куда?! У него письмо! Попугай никак не мог выбрать адресата. Хлопал крыльями и едва держался на каменном выступе, но Гарри умудрился ловко просунуть руки между прутьев и схватить его за бока. Удержать большую подвижную птицу было невозможно, с возмущенным воплем Фоукс тут же вырвался, махнув когтистой лапой и оцарапав ему кисть, но привязанное к лапе письмо оторвать получилось. Фоукс рванулся к обрыву и полетел прочь, вопя бессмысленные слова, а Гарри раскрутил листок и впился глазами в буквы. — Кэп!!! Это от Чарли! Как стемнеет, велит отойти к дальней стене и лечь! — Зачем? — донесся отклик. — Они дадут по тюрьме залп с борта! Гарри был в восторге, но ответ Снейпа прозвучал скептически: — Да как они смогут подойти настолько близко? — Залив перед фортом глубокий! Я видел, как фрегат проходил в пятидесяти ярдах от берега! — А дальше-то что? — Прыгнем с обрыва, там будет лодка! — выкрикнув эту часть инструкций, Гарри помрачнел. Плавать он толком не научился, но лучше утонуть, чем провалить блестящий план по спасению. Когда пришла ночь, он лежал на полу у дальнего от окна угла, задрав рубаху на голову. И знал, что через толстую стенку точно так же лежит его Северус. Они пообещали друг другу в точности исполнить указания Чарли, а дальше будь что будет. Должна же Фортуна повернуться наконец лицом. Конечно, Гарри ожидал, что разлом тюремной стены пушечным ударом — не для слабонервных, но свист и последующий грохот показались ему карой небесной, и он недвижно лежал, засыпанный мелкими камнями, пока стены унимали дрожь и пол переставал ходить ходуном. Он не слышал ничего после того, как грохот стих, уши словно залило воском, и лишь тогда пришел в себя, когда его сильным движением рванули за плечо, заставляя встать. Это был кэп. В грязной рубахе, перемазанный пылью, он тащил его за руку и что-то кричал. Потом потряс за плечи, легонько хлопнул по уху — и Гарри вдруг вновь стал слышать. Кэп торопил уходить, пока не появились солдаты. Передней стены не было, лишь висела дымная завеса, сквозь которую сияла луна. С трудом перебравшись через изломанные нагромождения камней, они слезли по ним вниз, как по гигантской лестнице, и бегом бросились к обрыву. Под босыми ногами больно кололось, к тому же Гарри ослабел, целыми днями просиживая в темнице, и бежал не очень быстро. И еще не успев выскочить на обрыв, они услышали крики и выстрелы. Темнота давала преимущество, но солдаты лучше знали местность: безошибочно определив, куда был нанесен удар, они сыпались из форта как горох и окружали. Но и Гарри с кэпом уже были на самом краю обрыва. Далеко внизу бились волны, видимые белой пенной кромкой. А сама вода была черным-черна, настоящая бездна. Прыгнуть туда — верная гибель. Но и оставаться — гибель. Гарри в отчаянии схватил кэпа за обе руки. — Прыгай! — заорал тот, видя его промедление. — Живо! Набери воздуху и ныряй и сразу выталкивай себя кверху. — Потону! — Не потонешь! Топот нарастал, к ним мчались. — Прыгнем вместе! — отчаянно взмолился Гарри. Грохнуло еще несколько выстрелов, осветив вспышками мрак. Они согласно шагнули к кромке обрыва, и в этот миг из темноты вырвалось сразу несколько солдат. — Стоять! Застрелю! Двое уже схватили кэпа, третий рванул за плечо Гарри. И тогда кэп, лягнув этого третьего солдата, отбросил его ударом и ногой сильно толкнул Гарри вперед. С ужасным воплем тот полетел вниз. Не успел толком ничего осознать — и врезался в тугую толщу воды, мгновенно потеряв верх и низ, и, как песчинку, его закрутило, засосало и повело вверх, к спасительной поверхности. Гарри вынырнул, хватая ртом воздух, кашляя и плюясь соленой горечью. Не видя ни зги, кроме яркого пятна луны в вышине, замолотил по воде и закричал: — Кэ-э-эп! Рядом плеснуло, он рванулся туда, но это оказалась лодка. Ее силуэт, темный на фоне лунного свечения, медленно подплыл, и с борта раздался знакомый голос: — Малек, ты, что ли, барахтаешься? Почему один?

* * *

Кэп не прыгнул: Чарли подтвердил эту ужасную догадку, сообщив, что всплеск был одиночный. Гарри едва не выскочил из лодки, когда понял, что в воде никого больше нет. Чарли бросил весла и схватил его, стиснул в крепком объятии. — Сиди смирно. Мы не бросим его, ясно? — Ясно, — всхлипнул Гарри, мотая головой так, что брызги летели по сторонам, — ясно, что опять все из-за меня! — Заткнись, ты же моряк, а не истеричка! Они долго блуждали в темноте, потому что «Санто-Мунго», совершив выстрел, под покровом ночи ушел в самые дальние причалы. Гарри все время смотрел на берег, где остался его кэп, но увидеть что-либо было, конечно, нельзя: только лишь громада форта темнела на фоне подсвеченного луной неба. На судне, усталый, мокрый, трясущийся от нервного возбуждения, Гарри не знал, к кому бросаться, и все время повторял, что нужно на берег — найти и выручить капитана, чего бы то ни стоило. — Не поднимайте лодку, я сам поплыву! — Да постой ты! — крикнула Тонкс, хватая его за руку. — Куда ты, умалишенный, ночью и в таком виде?! Хочешь обратно в кутузку? Иди выспись — а завтра все решим. Общими усилиями его втолкнули в каюту и закрыли дверь. Гарри без сил повалился на койку капитана, обнял подушку, вдохнул знакомый запах кофе. Спохватился, вскочил, стал стаскивать мокрые штаны и рубашку, нащупал что-то в кармане, вытащил — то был свернутый план пещер. Черт с ним, размок небось. Он бездумно швырнул раскисший свиток на стол и снова упал в койку. На рассвете его разбудили громкие голоса — на судно прибыл королевский патруль. Ночная стрельба не могла обойтись без последствий, и теперь залив прочесывали в поисках тех, кто напал на тюрьму. Сидя на койке, Гарри слышал, как Муди и Чарли злобными голосами переругивались с патрулем, предъявив патент. Пушки были с ночи политы водой и совершенно остыли, да и «Санто-Мунго» стоял теперь так, что не мог прицелиться на форт. Патруль отбыл ни с чем. Утро застало Гарри в кубрике, где он рылся в сундуке с тряпками, выхватывая знакомые платья. И, не слушая ничьих уговоров, твердил: — Я должен сам! Не мешайте мне! — Какого черта! Тебя там каждая собака знает, включая твоего сволочного крестного. Куда прешься? — Я переоденусь. В конце концов Тонкс решила сопровождать его, заявив, что в одиночку малек попадет назад на остров только через ее труп. Оделись дамами: в нарядные платья, шляпы с вуалями от солнца, взяли зонтики. В последнюю минуту к Гарри с Тонкс присоединился вооруженный пистолетом Чарли. Перед спуском в лодку Гарри взглянул на себя в зеркальце — увидел исхудавшее лицо с заострившимися чертами, тени под глазами. А из глаз пропала так досаждавшая еще недавно наивность. Он вздохнул. Вуаль и зонтик отлично справлялись с маскировкой. Впрочем, никто и не таращился: мало ли дам прогуливались в это солнечное утро по рыночной площади, а потом у цветочных рядов возле церкви. В городе оказалось неспокойно, по улицам шныряли солдаты. Вокруг форта было красно от мундиров. Ржали лошади, шли матросы и негры, толкались крикливые хозяйки, бегали мальчишки. Купив пару роз, прошли дальше — к публичной площади перед фортом. — Держись, малек, — сквозь зубы процедила Тонкс. Гарри едва не выронил цветы, когда увидел, как на площади сколачивают постамент, и ошибиться было невозможно — виселица. Спотыкаясь, с трудом держась на проклятых каблуках, Гарри тащился за Тонкс, которая упорно ввинчивалась в самую гущу народа. Стараясь не глядеть на страшное сооружение, он брел следом. А потом взял себя в руки, обернулся и внимательно всмотрелся, припоминая детали. Местность была ему знакома, он излазил тут все в беспечные дни. Как знал, что пригодится. Оба все время слушали, что болтают в толпе, и, когда вернулись к лодке и встретились с Чарли, сверили с ним слухи. Все сходилось: завтра в полдень будет показательная казнь преступника и пирата. Жители в предвкушении. Гарри хлюпал носом всю дорогу, пока плыли до «Санто-Мунго». Тонкс и Чарли молчали. На борту он вытер лицо и решительно заявил: — Я пойду к Сириусу Блэку. Ему нужны мои деньги — прекрасно! Я пообещаю достать еще больше денег, если он отпустит Северуса. — И откуда ты возьмешь еще больше денег? — Откуда угодно. Украду! — Глупо, — возражал Чарли, а вокруг собирались остальные пираты. — Надует он тебя и вновь засадит. Еще и на нас заставит вывести — кто тюрьму порушил, с кем пиратствовал... Не годится! — Надо обращаться к губернатору, — сказала Тонкс. — Может, он хотя бы прикажет отложить казнь до разбирательства. — Нет, — печально ответил Альбус. — Насколько мне известно, это не в компетенции губернатора. Распоряжение насчет расправы над пиратами нынче отдает командор флота. — Надо действовать по-другому, — влез Рон. — Обдурить их. Оставить в дураках. — Отстань, рыжий, — отмахнулась Тонкс. — Не время для твоих хохмочек. — Не-е, Ронни дело говорит, — отреагировал Томас. — Если прямым путем никак, только хитрость остается. Стрельба и просьбы бесполезны: у нас нет сил против армии, а слушать каких-то безвестных матросов с торговца никто не станет. — Кого и как вы собрались дурить? — возмутилась Тонкс. — И с чего вы решили, что там дурни? Пока что в дураках как раз мы. — Поглядим еще, кто тут дурак, — ворчали матросы. — Я могу, конечно, прикинуться его безутешной вдовой, — она бросила быстрый взгляд на горестно вытаращившего глаза Гарри и исправилась: — Женой. Завыть там, побегать, поплакать, волосами потрясти. Но что это даст? Меня к нему не подпустят, даже если скажу, что он покидает меня с малыми детишками. — Погоди-ка. Это даст то, что ты отвлечешь внимание, — оживился Чарли. — А пока ты будешь выть и трястись, желательно перед носом у губернатора и этого поганого Блэка, кто-нибудь другой вытащит кэпа из петли. — Этот кто-нибудь другой — чародей? — скептически спросила Тонкс. — Если нет, то как он это сделает на глазах у толпы? — Кого вообще пускают к приговоренному? — Священника. Но кэп его пошлет к дьяволу, ручаюсь. Больше никого. — Добби знает! — раздался голосок кока. — Добби видел, как вешали Дикого Дика и его команду на Канарах. Перед тем как сунуть голову в петлю, их обходила монашенка. — Зачем это? — Собирала откуп. — И, видя недоуменные лица, он пояснил: — Приговоренный отдает какую-нибудь ценную вещь, или просто безделицу, или даже рубаху снимает в милость монастыря или приюта, вроде как искупает грех. Гарри наконец справился с паникой и заговорил: — Я заметил, где строится эшафот. Позади него каменоломня, остатки разрушенных стен, Блэк рассказывал, что форт лет сто не чинили. Лезть наверх даже не нужно, в стене есть пролом за кустами, а дальше, в каменоломне, узкий заброшенный лаз в пещеры, но протиснуться можно. — Почему ты решил, что заброшенный? — Я там однажды лазил. Еле продрался, вход в туннели зарос ядовитой акацией, а ее обычно вырубают. Там сто лет никто не бывал. — А потом? — Коридоры идут под землей за город, в сторону доков, я знаю, как по ним добраться до безлюдного места на берегу. Кто-нибудь на лодке дождется нас там. — Вас? — Ну да! — удивился Гарри. — Я помогу кэпу удрать и приведу на берег. Кому ж еще? — Здесь и половчее есть ребята, — заявил Томас, поигрывая пистолетом. — Но я один знаю путь по туннелям! — отрезал Гарри. — Я там все излазил, я ж говорю! — Ну, малек, ты молодец. Звучит дельно, — задумчиво сказал Чарли. — Сейчас поедим… Добби, ты зажарил наконец акулу?... и хорошенько обсудим детали. Вот только одно мне не нравится. Тот… Та, что будет отвлекать воплями, похоже, рискует, и нешуточно. Как только кэп смоется, за нее возьмутся моментально. Воцарилось молчание. — Ну что же, придумаем другой план, — сказал Альбус. — Не надо никакой другой! — ответила Тонкс. — Ну чего уставились? Я наплету потом, что затеяла все это нарочно и даже не думала, что преступник сбежит. — Зачем нарочно? — Чтобы прорваться к губернатору. Познакомиться, то да се… А что? Это шанс, который я давно жду. — Ты с ума сошла, — слабым голосом сказал Рон, остальные в растерянности молчали. Тонкс вскинула голову, сняла шляпу и взмахнула вуалью: — Почему это? Разоденусь, как благородная дама, им и в голову не придет меня в чем-то подозревать. А губернатор не женат, бедняжка. У меня получится его охмурить, не сомневайтесь. — На что тебе этот хмырь? — простонал Чарли. — Будешь плясать вместе с ним под дудку Блэка? — Ну кому хмырь, а по мне так настоящий волчара, только еще сам не знает. Чего ржете? Могу я захотеть себе бабского счастья, или мне вечно таскаться с вами по морям и слушать, как вы по углам сами с собой… Ой, ну молчу! — Спасибо, Тонкс, — искренне сказал Гарри — единственный, кто не засмеялся. — Заткнись, малек. Давайте дело делать, иначе не выгорит. То, что все должно выгореть, Гарри знал твердо и назавтра, когда, одетый в длинное монашеское одеяние и белый рогатый чепец, сидел среди напряженных пиратов в плывущей к причалам лодке и тихонько шептал под нос очередность действий. В просторном кармане была спрятана на удачу уже изрядно потрепанная шелковая лента с волос капитана. Серьгу же Гарри оставил в каюте на столе — как знак, что он вернется. Он — и Северус.