***
Спустя пару-тройку часов ливень лил словно из ведра. Только когда все карандаши отсырели, и дождь разошёлся так, что альбом невозможно было вытащить из рюкзака не уничтожив всю бумагу, Серёжа наконец согласился пойти домой. Олег в конце концов напялил свою куртку на сопротивляющегося и вечно болеющего Серёжу, а сам шёл в одной насквозь мокрой, противно прилипшей к телу футболке. Он в отличии от радовавшегося и пляшущего среди водных потоков Сергея всё ещё пытался обходить лужи и прятаться под выступающими крышами зданий и ругался себе под нос, проклиная всё и вся. Разумовский же танцевал словно Рианна, специально прыгая в лужи и выделывая немыслимые па, сбивая на ходу людей и ходя по скользкому бордюру словно канатоходец. Пару раз он всё-таки навернулся, но каждый раз приземлялся в сильные руки Олега. Серые кроссовки хлюпали водой, угрожая развалиться в любой момент. И без того облегающие джинсы прилипли к телу, а с рыжих волос словно после душа ручьём текла вода. Только любимый фиолетовый свитер оказался под надёжной защитой ветровки Олега. Но несмотря на потрёпанный и вымокший вид, глаза его прям-таки светились счастьем. Волков в очередной раз схватил друга за шиворот и притянул под козырёк крыши, хоть немного укрывавший от дождя. — Да и так уже насквозь мокрый, какая разница? Весело же, погляди, как круто! — Весело ему. А ты не подумал кого мне потом снова чаем с таблетками отпаивать? Завтра сляжешь с температурой и будет тебе веселье. — Не ворчи ты! Не заболею, честно! Выкрикнул Серёжа, сделав очередное танцевальное па, удерживаясь рукой за вовремя подвернувшийся дорожный знак. Но вскоре он оказался снова притянут под крышу, и в этот раз Олег уже взял его за руку, не отпуская от себя. — Кайфолом. — пробурчал себе под нос Разумовский, но вырываться не стал. Не часто Олег брал его за руку на людях, и хотелось насладиться моментом.***
—Тридцать семь и пять. — отчеканил Олег, выхватив у Серёжи градусник. — Помнится мне кто-то говорил, что не заболеет. Олег тяжело вздохнул и встряхнул градусник, положив на комод. — Спи давай. Надо за два дня тебя в чувство привести. А то на пары кто ходить будет? Олег ушёл куда-то в сторону кухни общежития, а закутанный в одеяло и сопящий носом Серёжа уставился в окно. Уже стемнело, а ливень разошёлся ещё сильнее. Капли бегали по стеклу, словно наперегонки, это гипнотизировало. Олег же медитировал на кухне общежития. Молоко медленно закипает в маленькой кастрюльке. Волков погружает в него ложку с мёдом, помешивая. Жидкость приобретает желтоватый оттенок, и приятный медовый запах разносится далеко за пределы кухни, приманивая сюда всё больше голодных студентов. У входа образовывается толпа, все по очереди заглядывают с мыслью «а вдруг перепадёт и мне что-нибудь», но в итоге, недолго попялившись на готовящего Олега, который на кухне смотрелся словно древнегреческий Апполон, скоро понимают, что ловить тут нечего, и расходятся по комнатам. Когда целебное снадобье готово, Олег переливает его в Серёжину кружку и быстро споласкивает кастрюлю, вскоре снова отправляя её на плиту. Теперь в ней вода с растворенной содой. Это он запомнил из детдома: из-за нехватки лекарств, всех простуженных заставляли дышать над горячей водой с содой. Неизвестно, помогало ли это, но детей успокаивал уже тот факт, что их лечат. Когда Олег заваливается в их комнату, одной рукой держа кастрюлю, другой кружку и в зубах зажав полотенце, при этом ещё как-то самостоятельно открыв дверь, он застаёт Серёжу работающим за компьютером. Тот конечно получает люлей в итоге, потому что должен спать, а не глаза портить и напрягать опять свои извилины, когда ему отдых нужен, но вскоре всё равно получает любимого горячего молока с мёдом, которое называл «лечебным зельем от Олега». Под присмотром Волкова приходится дышать над содой словно в детстве и, ещё раз смерив температуру, заснуть. Правда, как оказалось, его актерская игра была не очень хорошей, так как Олег почуял неладное и спрятал от притворяющегося спящим Серёжи компьютер. Тогда пришлось и вправду спать. Отключился Серёжа, ощущая чужие губы на своём лбу. Завтра Олег скажет, что температуру проверял ещё раз. Ага, как же. А за окном все шумел дождь. И говорят, что дождь всегда символизирует тоску и печаль, но Сергей в тот день чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Замечательно прошедший день и мирно похрапывающий Олег под боком, чего ещё можно было желать? Теперь же Сергей смотрел на дождь совсем по-другому. Дни его тянулись один за одним однообразно, и ему в голову приходила мысль, что он однозначно сошёл бы с ума в такой обстановке, если б птица не помог ему этого сделать раньше. И Олега под боком тоже не было. Сергей видел его дважды в сутки, когда тот заносил еды, и то, он всегда молчал и не смотрел на Разумовского. Иногда он даже думал, что умер. Надо сказать, он до сих пор не был на сто процентов уверен, жив он или нет. И если это было так, то он точно был в аду. Когда ноги затекли, он перебрался на свой матрас и задремал, убаюканный мерным шепотом дождя. Проснулся он только под утро. Дождь всё так же шёл, а сырость за ночь окончательно добралась до его матраса. Горло болело, а нос был заложен. Блин, опять простыл… Открыв глаза и сев на постели, он понял, что спал укрытый новым тёплым клетчатым пледом и с подносом около постели. На нём, кроме привычного лаваша и воды, стояла кружка тёплого молока с мёдом.