Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок...

Светлые ресницы дрожат, и вскоре Сергей просыпается. Комната уже залита солнечным светом, проспал почти до одиннадцати походу. Он пытается не думать о причине, почему так холодно. Неуютно. Почему он один в постели, почему из кухни в выходной день не исходит волшебный аромат блинчиков, почему так по-мертвецки тихо в квартире. Он пытается, но у него не выходит. Со вчерашнего дня красные и опухшие глаза вновь наполняются слезами. Он пытается уткнуться лицом в подушку, чтобы не разрыдаться опять, но чёрт! Подушка пахнет Олегом. Слёзы катятся по щекам. Он быстро вскакивает с постели, слегка поёжившись от холода, обдавшего обнаженную кожу вылезшую из-под тёплого одеяла. Хватает трусы и футболку с рядом стоящего кресла и стараясь не замечать дрожь в руках натягивает их на себя. Босыми ногами шлёпает на кухню. Замечает, проходя мимо зеркала, что надел футболку Олега, даже не заметив. Она огромная, достаёт ему чуть ли не до острых худых коленок, из широкого ворота кокетливо выглядывает оголённое плечо. Жаль, что кокетничать не перед кем. Сыпанув Марго немного корма, он идёт к плите. Снова три недели пить отвратительный кофе, ведь сам он совершенно не умел его варить. Тёмная, вроде приятно пахнущая, но очень странной консистенции жижа наливается в кружку. Из этой кружки вчера пил Олег. Ближайшие три недели Серёжа будет пить только из неё. А так же спать только на твёрдой и неудобной, но пахнущей Олегом подушке, носить по дому только его футболки и думать всё время только о нём… Каждый раз Серёжа думает, что уже привык к отъездам Олега, столько раз уже провожал его… Но каждый раз всё равно больно как в первый. Нет, больнее чем в первый. Гораздо больнее. В холодильнике находятся заботливо заготовленные контейнеры с едой на ближайшие пару дней с записочкой «Серёж, не жри всякую дрянь. Люблю.» Первый контейнер отправляется в микроволновку. На завтрак сырники с найденным в глубине холодильника клубничным джемом. Вкусно. Хотя Олег по-другому и не умеет. — Надо прогуляться, полегчает… — думает Серёжа, прекрасно понимая, что обманывает себя. На улицу он идёт в каких-то вытащенных из кучи одежды джинсах, той самой Волковской футболке и сверху натянутой кожанке. Когда они прощались, Олег разрешил носить её, если Серёже так будет спокойней. Серёжа будет носить её все три недели и в жару, и в холод, и в дождь, и в солнце. Серёжа спускается пешком, боясь увидеть своё отражение в зеркале в лифте. Бледный, с красными зареванными глазами, невесть как одетый и с торчащими во все стороны причесанными, но не собранными волосами. Надо в магазин зайти, резинку купить, а то старая пропала куда-то… День проходит мучительно, особенно тяжело засыпать, не слыша мерного дыхания рядом, замерзая без тёплых объятий, без поцелуев на ночь и без тихого шепота «Спокойной ночи» на ушко. В голову лезут нехорошие мысли: а где сейчас Олег? А с кем он? А долетел ли его вертолёт? А точно ли его бронежилет сможет защитить в случае чего? А он точно вернётся? Вернётся конечно, обещал же… Но от него ли это зависит? — Завтра будет легче. Всегда становится легче. — Сергей прекрасно знает, что врёт сам себе. Но на следующий день он берёт себя в руки. Приводит в порядок сначала себя, потом пустую, уродливую и неуютную квартиру, ещё пару дней назад бывшую самой прекрасной. На работу и по делам он ходит плевав на дресс-код, в кожанке и огромной футболке. Сотрудники первые дни удивляются: босса очень непривычно видеть в таких вещах, ведь обычно он щеголял в эпатажных костюмах всех цветов радуги, либо в чём-то подобном, но никак не в оверсайз футболке с названием музыкальной группы, тоже совершенно не свойственной боссу, и кожанке. Удивление длится от силы пару дней, и вскоре привыкшие к выходкам Разумовского люди забывают об этом. Сергей почти свыкся по истечению недели. Он всё так же беспокойно спал ночами, просыпаясь от регулярных кошмаров, всё так же часами пытался заснуть, тихо поскуливая в подушку, словно побитая собака, всё так же мучился от одиноких пробуждений… Но вне дома он научился держать лицо. Да, больно. Да, тяжело. Но надо уже привыкать… Следующие две недели проходят тяжело, мучительно и долго, но зато последние два дня Сергей буквально считает каждую минуту. С неопознанного номера приходит смс с адресом и местом, где Олега встречать. В назначенный день Серёжа приезжает на час раньше. Он вообще не спал всю ночь, и сидеть в квартире уже физически не мог, а то сошёл бы с ума от ежеминутных поглядывание на часы. Постепенно на вокзале по мере приближения времени приезда поезда всё увеличивается количество встречающих наёмников девчонок, все в платьицах, красивые, хорошенькие как на подбор, словно из фильма, в котором парней из армии встречают. Когда слышится гул подходящего поезда, у Серёжи сердце в пятки уходит. Он глубоко дышит, нервно теребя замок на кожанке. Смуглолицые, красивые, крепкие мужчины в форме начинают выходить из вагона. Когда взгляд отыскивает Олега, внутри все трепещет, взрывается, рвётся и падает. Вокруг столько счастливых объятий и поцелуев, столько нежности, радости и слёз, а Серёжа только жмёт улыбающемуся Волкову руку, умирая внутри. Ему кажется он сейчас задохнётся… Они вызывают такси. Поездка домой долгая, молчаливая. В квартиру они долго не могли попасть из-за Серёжиной трясучки, но когда наконец в квартире Волков грубо обхватывает его лицо ладонями и прижимает к себе, впиваясь в столь желанные губы, Сергей чувствует, как наполняется жизнью. Внутри весна — все расцветает, поёт и танцует, жизнь обретает смысл. Он замечает как кровь на губах, только когда Олег зализывает его ранки. Непроизвольно, механически, глядя на тех девушек с завистью видимо искусал. Олег счастливо смеётся. Олег показывает пропавшую резинку. Оглядывая Разумовского, наполовину облаченного в гардероб Олега, он смеётся ещё больше. А потом снова впивается в губы, стирая улыбку с лица любимого. И так весь оставшийся вечер: смех, улыбки, поцелуи, окончившиеся в тёплой, снова горячо любимой постели.