Октябрьские хроники

Ночь — это время таинства и загадок. Время, когда явь уступает место сну, когда границы реального размываются и наружу проступает нечто такое, чему в солнечном свете места нет. Эвелин сладко спала в своей комнате на втором этаже, её ворон, нахохлившись, дремал на ветке рядом. Вообще, первое, что сделала девушка по приезду — это разместила повсюду сравнительно небольшие ветки, чтобы Мунину было удобно сидеть. Дом спал, погруженный в тишину. Он спал, и ему снились, как и его обитателям, дела давно минувших дней. На кровати, что занимала почти половину комнаты, храпел рыхлый, заплывший жиром мужчина. Он спал, утонув в горе подушек, в огромном, сбившемся одеяле, так, что кончик его колпака колыхался от движения воздуха, вызываемого шумным дыханием, и совсем не замечал, что за ним наблюдают. Пара ярко-зеленых глаз неотрывно смотрела на спящего из стены, словно их обладатель был давным-давно в нее вмурован. Ну, или просто умел выходить из стен. Ветер качнул растущие за окном деревья, тени в ярком лунном свете поползли по полу — нынче вечером должно было быть полнолуние, но пока что луна не вошла в полную силу, ей не хватало самой малости для идеального круга, которым она станет всего через двадцать часов. И в это смутное время меняющейся фазы луны у него была возможность. Тени разошлись по стене, как круги по воде от неосторожной капли, и оттуда, из их скопления в комнату шагнул человек. Хотя, скорее, уже давно нечеловек. — Просыпайся, Мардух, хватит спать, — расползся по спальне тихий, но такой громкий шепот. Спящий дернулся и попытался сесть в скоплении подушек, но век, объемы и мягкая-мягкая перина помешали ему в этом. Мужчина откинулся обратно. — Ты! — Я, — довольно усмехнулся пришелец, сверкнув напоминающими изумруды глазами. — Неужто не ожидал больше встретить? — Ты мертв! — О, да — твоими стараниями. — Тогда как ты… — Как я здесь очутился? Как проник в твой охраняемый дом? А может, в твой сон? Может, ты спишь, Мардух, а я тебе всего лишь снюсь? Поверь, это просто сон, стоит тебе захотеть, ты сможешь убежать. Я тебя никогда не догоню, я исчезну. Ну что же ты? Беги! Мужчина подавился всхлипом и вскочил с постели — на сей раз удачно и — по ту сторону кровати. Его колпак смешно свешивался на левое плечо, длинная сорочка по подолу была вся в кружевах. Он нервно вздохнул еще раз и перемахнул через подоконник открытого в теплую ночь окна, приземляясь в саду. И побежал, припадая на одну ногу по дороге. Ночной гость подошел к окну, оперся на него, вдыхая полной грудью свежий, с запахом скошенного сена воздух и следя за убегающим вдаль трусом. Догнать его он еще успеет.

***

Мардух бежал, постоянно оглядываясь, запинаясь и припадая на левую ногу, стараясь убраться от ужасного призрака прошлого как можно дальше. Но вес и общий неподвижный образ жизни отнюдь не располагали к хорошей физической подготовке. Еще ему казалось, что улицы сжимаются, вытягиваются и становятся в одну линию, а он слышит гром шагов по дороге. Неверный корень попался под ногами случайно, заставив повалиться и испачкаться в крошащейся под руками песчаной земле. Теплый доселе ветер внезапно показался ледяным, в лесу неподалеку заухали совы. Над головой пронеслась стая ворон. В ушах до сих пор стоял смех умирающего мага. Умирающего… Но умершего ли? Ветер закружил листву на дороге сильнее, разноцветные листья заплясали перед глазами. На периферии зрения блеснула холодная сталь. Шпага. — Это будет наша последняя встреча. Как… небрежно. — Я всё это не люблю, ты прекрасно знаешь, — но этот урок последний и не преподать его не представляется возможным. Мужчина на дороге дрожит. От злобы? Или от страха… Поздно бояться. И злиться тоже поздно. А это всего лишь… твоя… отходная. Свет луны на кончике шпаги блестит как улыбка от легкого взмаха. Тьма. А ветер сквозь листья шумит. И всегда шуметь будет. ______ Эвелин перевернулась на другой бок и зарылась носом в подушку. Тени на стене заколыхались и успокоились. То ли они были. То ли их и вовсе нет.