Сказки ведьмы

      — Портреты?       Юноша кивнул, но было очевидно, что он сделал это на «автопилоте», не осознав чужой вопрос до конца. Да и вряд ли вообще заинтересовавшись словами прохожего. Если бы мог, вообще прогнал бы его, но тогда он мог лишиться покупателя, а в последствии — своего и без того мизерного ужина. Нужно было перетерпеть.       — Вы… явно любите рисовать их.       — Это практика.       Он врал. Нагло, потому что не мог сделать ничего другого. Она стояла там, за шторкой, и юноша прекрасно знал, что её очень легко заметить не только оттуда, где он стоял. Вообще из любого угла помещения. Но его посетитель не видел её. Не так. Не отличал от окружения, как будто она какая-то статуя, хотя таковых здесь нет — всё-таки, это «офис» художника.       — Ну, даже так, они получаются у вас чудесно. А как удавалось уговорить всех этих девушек пробыть вашими моделями?       — О, да, наверное, это моё обаяние.       Новая порция сладкой лжи, от которой они оба зашлись смехом — вежливым, ненастоящим. Этот человек был невероятно слеп, и не мог увидеть столь очевидного. На столь придирчиво оцениваемых им рисунках — одна и та же девушка. Она. Юноша привык и смирился с этим. Всё равно это не изменить.       — У вас весьма занимательный и необычный стиль. Выделяющийся, я бы сказал. Полагаю, в ближайшее время мы свяжемся с вами по поводу работы для нас.       Он улыбался, сдержанно, но кулаки за спиной сжимал. Привык слышать слова о том, что с ним непременно свяжутся потом, но знал слишком хорошо — это была отговорка, чтобы уйти мирно и бесконфликтно. Враньё. Обман. Мужчина поднимается с места, снимая пальто с вешалки и оборачивается.       — Знаете, я был бы рад купить…       — Нет.       Юноша дёрнулся от собственных слов, после чего так мило, как только мог человек в его положении, улыбнулся и объяснился, делая лёгкий поклон.       — Это лишь черновики да и, к тому же, это было условием практики — запрет продавать тренировочные наброски.       — Жаль, жаль…       Впервые за весь их разговор ему кажется, будто он услышал искренность в чужом голосе. Он не стал об этом задумываться и, когда гость удалился, едва ли не рухнул на стул, накрывая лицо руками и воя.       — А ведь мог согласиться.       — Тогда ты бы меня забрала.       — Может быть.       Девушка сияла, покидая своё укрытие. Золотые кудри струились по её плечам, а в карих глазах, тёплых, как майское солнце, плясали игривые огоньки. Юноша почти мгновенно схватился за планшет и принялся делать очередной набросок, чем рассмешил её.       — Будь добра…       — Ой, сейчас непристойности начнёшь предлагать…       — Воротник расслабь, я шею не вижу.       Она игриво закатила глаза на чужую обиженную просьбу и, присев на край стола, до удивительного послушно исполнила прошение — расстегнула пару верхних пуговиц рубашки, наблюдая за тем, как карандаш бегает по бумаге. Затем девушка медленно, аккуратно, чтобы не изменить положения головы и плеч, скрестила босые ноги — юбка с разрезом весьма удачно позволяла провести подобный манёвр.       — В этот раз намекаешь, что я зашьюсь в бумажной работе?       — Какой кошмар! Ты собрался устраиваться в бухгалтерию?       — Уже нет.       — Быстро ты сдался.       Юноша не нашёлся, что ответить, услышав удивлённо-ошарашенные интонации в чужом голосе, продолжая заниматься своим любимым делом. Ему не мешали. Не отвлекали лишними разговорами, просьбами поспешить. Ей никогда не было тяжело застывать в одном положении на столь долгое время.       Когда набросок был готов, он вскочил на ноги и помчался искать мольберт с полотном и красками. Девушка, понимающая, что более её недвижимость не имеет смысла, весело следовала за ним, то помогая нести какие-нибудь из баночек, то пряча их по углам и шкафчикам, куда только можно подальше. Но он не злился. Не мог злиться на ту, благодаря кому всё ещё жил.       — Ты прекрасна, знаешь?       — Ты говорил это.       — Тогда ты выглядела иначе.       — Потому что у тебя была депрессия.       — А, значит, вот почему тогда у тебя был шарф, а волосы были рыжие?       Она улыбнулась так нежно и ласково, что ему мгновенно стало легко и спокойно на сердце, а неудачная попытка договориться о работе осталась в далёком и совершенно неважном прошлом. Что бы ни случилось, как бы она ни менялась из-за его собственных решений, она легко принимала его.       Юноша отвечал деве тем же.