Осенние истории

      От каменных плит пахнет сыростью и прелой листвой. Они влажные на ощупь и поблёскивают на солнце. Борра морщится. Ему предпочтительнее сухой жаркий воздух и раскалённые пески пустыни. А вот Шрайк всё устраивает. Она лежит на влажных плитах, распластав по ним крылья, выгибается, смеётся. Затем грациозно садится и, собрав кончиками пальцев дождевые капли, гладит Борру по лицу, оставляя мокрый след на его щеке. Он не отстраняется, не злится и даже подумывает провернуть то же самое с Удо, но останавливает мысль, что это не будет иметь того же сакрального смысла, что со Шрайк. Пусть Удо тоже предпочтёт пустыню тропикам, но его пустыня совсем другая и мокрый след на щеке — это просто мокрый след.       — Давай к нам! — Шрайк протягивает руку к Удо, но тот слишком далеко, что даже кончиков белых одежд, свисающих с края плиты, коснуться не удаётся. Он сидит выше, наблюдает за светлеющим небом, слушает пение птиц и голос ветра. От него так же не ускользает и игривое настроение Шрайк, и недовольство Борры — тот явно предпочёл бы провести день в другом месте, пусть и в той же компании.       Удо всё же спрыгивает к друзьям, садится возле Борры, касаясь его крыла своим, с другой стороны к нему подсаживается Шрайк. Небо над ними чистое-чистое, ни облачка, и солнце светит так ярко, что чудится, будто бы и не осень вовсе, а лето. И только запах сырости и прелой листвы, исходящие от каменных плит, убеждают в обратном.