***
Когда копы покинули машину в поисках очередных «нарушителей», я по-тихому прокрался мимо них (хорошо, что веревки на ногах удалось разрезать, в отличие от тех, что на руках). Отойдя на довольно приличное расстояние, я услышал знакомый звук, преследующий меня последние пару дней.чучух-чучух… чучух-чучух… чучух-чучух…
Первой мыслью было сбежать отсюда, не оглядываясь; но я понимал, что раз уж я должен идти туда, на этот звук — значит, я пойду к нему. Добравшись-таки (через час) до места, от которого исходил данный звук, я оказался, как и ожидалось, у железнодорожной станции. Тут в мою голову внезапно ударила мысль, что я смело мог бы проследить за грабителями, но теперь уже слишком поздно. За кем я сейчас погонюсь, я ведь даже не знаю их настоящих имён и где они работают! Хотя, я знаю имя их начальника — мистер Андервуд, помнится. Я должен найти этого мистера и всё хорошенько разузнать об отце — думаю, это не займёт много времени — а потом уже и вернуться. Хм, нужно скорее бежать от этого вокзала, здесь слишком много народу. Разве кто-нибудь из этих людей сможет просто развязать меня, не сообщая обо мне полиции, которая только и ждёт, чтобы отправить меня домой? Конечно же, нет! А смогут ли они дать мне точную информацию о неком Андервуде из Северной Каролины? Тем более. Так что придётся мне действовать только своими силами. Я решил пойти вверх по железной дороге, надеясь уйти подальше от населённых мест, ведь не знаю, где именно нахожусь. Солнце уже поднялось высоко, приближается полдень — надо как можно быстрее где-нибудь притаиться до вечера, а потом зайцем на каком-нибудь запоздалом трамвайчике доехать до Канзаса или ещё куда. Слышу громкий шум вертолёта: это тот, который я видел пару часов назад, и он уже возвращается обратно. Кажется, он как и я — из Денвилля. Интересно, кому ещё сегодня понадобилось быть в другом штате?.. Сил почти не осталось, и я двигаюсь очень медленно. Стоило всё-таки попросить людей на станции развязать мне руки — уж невтерпёж болят. Иду так уже несколько часов, голодный и уставший, спавший слишком мало для ребенка моего возраста. Точно, ребёнка… Воспоминания заставляют остановиться посреди путей. В голове проносятся различные воспоминания: вот я играю с мамой и папой (лица отца, как и говорил, не помню без фото), вот Кендис садит меня первый раз в миниатюрный бассейн, вот папа дарит мне шахматы с умной игрой, в которые можно играть без партнёра и т.д. Почему я здесь? Что будет с мамой? Какой злой рок заставляет её терять сначала мужа, а потом и сына? Или этот злой рок для неё — я? Ностальгия полностью ввела меня в забытье, так что собственные мысли оглушали, и я не заметил, что едущий на полной скорости грузовой поезд сигналил мне в спину.чучух-чучух… чучух-чучух… чучух-чучух…
Сердце уходит в пятки, и я стою как вкопанный, ожидая очень скорой смерти и не пытаясь соображать. Проклятый поезд! Как можно так долго ехать, капая мне на нервы?! Хотя, я и сам-то не подаю признаки жизни, стоя вот так перед ним. Спешу убраться подальше от него, но он становится всё ближе ко мне, не думая отдаляться. Теперь уже бегу изо всех сил, но внезапно теряю равновесие и падаю, катясь дальше от путей и напугавшего поезда. Больно вот так скатываться вниз с ж/д путей, но не больнее, чем быть раздавленным такой мощной техникой. Когда перестаю сопротивляться шуму в голове и мирно жду в траве с больной от ушибов головой, поезд как будто становится тише, и теперь вокруг уже ни звука; только размеренная и приятная слуху чеканка колёс о рельсы нарушает тишину, слушая которую я отключаюсь…чучух-чучух… чучух-чучух… чучух-чучух…
Внезапно открываю глаза и оказываюсь внутри поезда: руки уже не болят, верёвки с них сняты, а на ногах… нет, на них всё же есть царапины. И болят они сильно, изрезанные плотной материей — не то, что в моём сне (который, кстати, я начинаю осознавать и связывать со своей жизнью). Только одно не так: я не на месте машиниста, ведь в вагоне сам машинист. Он рыжий и в фуражке, но я не могу разглядеть его лица. Кстати, как я тут оказался? — Простите, сэр, могу я узнать… — Я вёл свой поезд, когда мой коллега сообщил мне, что ненароком чуть не сбил ребёнка, когда ехал по моему маршруту, и просил меня быть внимательнее. Я сделал остановку, пытаясь поймать связь для ответа ему — здесь она часто пропадает — а когда вышел из вагона, увидел тебя внизу перед дорогой, валявшегося в траве с разбитыми и связанными ногами. Я хотел узнать, кто ты, но ты не приходил в себя. Тогда я решил продолжить путь с тобой, чтобы оставить в больнице, которая будет по пути. Ещё что-то? — Спасибо вам, но это не так страшно, чтобы мне понадобилась больница. Лучше просто высадите меня на следующей станции, и я вернусь домой. — Чудной ты, мальчик. Как же я тебя оставлю? Тебе на вид и пяти лет нет, и пока я буду нести за тебя ответственность. Скажи, откуда ты? — Из Денвилля, он в Триштатье. — Это ведь в Северной Каролине! Как ты попал в наш штат? — Меня похитили, — ответил я и тут же задумался: а можно ли доверять этому незнакомцу? Увидев моё недоверие, загорелый и обросший щетиной мужчина тридцати лет — теперь я мог видеть его лицо — на короткий миг обернулся в мою сторону и тепло улыбнулся мне. — Можешь меня не бояться: я не из тех дядей, которые воруют детей. Скажи, кто твои родители, и я верну тебя им. Или, если хочешь, вернёшься к ним с полицейскими. — Нет, не очень хочется обращаться к этим дилетантам. — О-хо-хо, дружок, да ты критик. Тогда я верну тебя им сам. — У меня есть только мама и старшая сестра, отец умер год назад. Мне тогда было всего два… — У тебя очень здравые размышления для трёх лет. А как зовут твою маму? — Линда Флинн. Между нами вдруг повисла долгая пауза; видимо, мужчина не хотел отвлекаться от дороги, или же просто задумался. — Линда… — прошептал, наконец, он. — А самого тебя как зовут, молодой человек? — Финес. — Финес… — еле слышно повторил машинист. — А меня Фрэнк. Что ж, Финес, боюсь, тебе всё-таки придется обратиться к полиции. Моя работа будет до поздней ночи, так что сегодня я уже не смогу отвезти тебя к маме. — Вы далеко везёте груз? — не желая связываться с копами, ухватываюсь за последнюю нить. — Да, в Канзас-Сити. — Мне как раз туда нужно! Вы много знаете о Канзасе? — Да, раньше я там работал. — А вам знакома фамилия Андервуд? Я почувствовал, как Фрэнк напрягся. Это имя всех так пугает?! — Да, он тут вообще личность известная. Фармацевтическую компанию возглавляет. А на что тебе он? Он угрожал тебе? — Нет, просто хочу узнать, зачем мой отец работал на него. И у меня есть подозрения, что именно Андервуд убил папу. Неожиданно машинист вздрогнул. — Я расскажу тебе всё, что знаю об этом человеке, но взамен хочу, чтобы ты не оставался на ночь глядя там, в городе: лучше поедем ко мне домой. — Я не могу согласиться на ваши условия. Я вас даже не знаю, а вы предлагаете остаться у вас? — Финес… Ладно, я расскажу тебе всё сейчас, а ты поступай как знаешь; но обещай, что поверишь моим словам. — Обещать не трудно. — Так вот. Понимаешь, я и есть твой отец, Френсис Флинн. У меня просто почва ушла из-под ног. Я даже ещё не видел нормально лица этого человека, не ощутил некого присутствия родства, не почувствовал знакомого голоса. Почему этот человек так нагло врёт, да ещё и о наболевшем? «Погоди, » — шепчет мне сознание. «Ты ведь не говорил Фрэнку, как зовут отца. Почему же он представился Френсисом?» «Ну, нет, » — отвечает сознанию подозрительность. «Если бы папа был жив, он бы обязательно узнал меня!» Если бы был жив… Он может быть жив… Тут сама собой начала выстраиваться логическая цепочка: из-за того, что папа жив, этот Андервуд начинает копаться в его документах; из-за того, что он жив — именно из-за этого секретные документы смог найти только я. Мне сильно хочется всмотреться в его лицо: какой он — тот же, что и на фото, или уже нет? Целый год, но. — …но как? — Это долгая история. Начнём с того…Продолжение следует…