Чудовище

      Чужие голоса окружают, сжимаются вокруг всё теснее, не дают сбежать, и страх холодными липкими водорослями обволакивает изнутри, отчего Луне кажется, что её сдавило со всех сторон, и сделать вдох становится всё труднее.       Обычно она всегда задерживалась после уроков, чтобы дождаться, когда все уйдут, и этот день не стал исключением, но впереди выходные, и дети вовсю играют на улице допоздна, а дорога к дому лежит через цветочное поле. Там они и сталкиваются.       Большое открытое пространство, где не спрятаться от косых взглядов. Не помогут ни длинные волосы, ни капюшон. Луна интуитивно опускает голову, сутулится, старается казаться меньше, прибиться к земле, но её замечают.       — Эй! Эй! Глядите! Ведьма! — слышится совсем рядом.       За звонким тоненьким голоском раздаются и другие, а за ними — шелест травы и стремительно приближающийся звук нескольких пар ног. Луна опускает голову ещё ниже, смотрит только себе на ботинки, но невидимой от этого не становится. Другие дети быстро нагоняют её. Кто-то резко выскакивает впереди, загораживая собой проход, и Луне приходится затормозить. Она, так и не поднимая головы, вертится из стороны в сторону, но выхода не находит. Дети зажали её в кольцо, и ей кажется, что она в западне, в непроницаемом куполе из смешивающихся друг с другом голосов и смеха.       — А это правда, что твоя мама спит с самим дьяволом? — ехидно звучит откуда-то слева.       — Сто пудов правда! Как иначе она до сих пор так хорошо выглядит? С её-то жизнью… — отвечают сзади.       — Фигня! Её мать — просто обычная шлюха. Говорят, из-за неё родители Кэти Лэнс развелись.       — Да? Тогда почему вокруг её дома ничего не растёт? Там сама земля проклята! — спорит кто-то справа.       — Эй, ведьма! Ответь нам!       — Ну же! Говори!       Гул голосов нарастает всё громче, их становится всё больше, и они теперь звучат, как кошмарный хор, от которого хочется закрыть уши и убежать. Луна так и делает. Прячется за ладонями и пытается пробиться наружу, оттолкнуть кого-нибудь плечом, и наконец ей удаётся это сделать. Но едва она успевает шагнуть дальше в сторону леса, как в спину что-то больно бьёт. Девочка ахает, а через несколько секунд такой же удар приходится ей в плечо и снова в спину. Острый край брошенного камня рассекает одежду, и на плече выступает кровь. Луна ускоряет шаг, но спотыкается и падает на колени.       Раньше всё всегда ограничивалось словами. Дети не прекращали смеяться или выдумывать истории, но она просто старалась не слушать их, абстрагироваться ото всех, полностью сосредоточившись на своей учёбе. Но в этот раз что-то пошло не так. Может быть, им просто было мало? Скучно? Или они почувствовали безнаказанность? Она этого не знает, да это и не имеет особого значения.       Луна пригибается к земле, прикрывает голову руками, пока смех становится громче и ближе, а камни продолжают лететь в её сторону. Дети снова оказываются совсем рядом, а она свернулась в комок и только дрожит, пока слёзы текут по щекам.       — Не надо… пожалуйста…       Её слабый голос едва слышен, он теряется в шуме толпы. «Дети могут быть жестокими» — так все говорят. Но как быть, если эта жестокость направлена на тебя — на это никто не даёт ответа. Разводят руками, мол, потерпи немного, всё само пройдёт. И остаётся лишь стискивать зубы, потому что их больше, и они злее.       Чей-то кроссовок пинает под рёбра, и Луна давится воздухом. Внутри всё скручивает от напряжения, боли и обиды, от непонимания того, чем она это заслужила. А вместе с болью приходит и что-то новое. Чувство, незнакомое ей до этого момента, и у неё не хватило бы слов, чтобы правильно его описать. Максимум, на что это похоже — будто что-то живое клокочет в венах. Оно горячее, и Оно растекается по телу. Его становится всё больше с каждым новым ударом по спине, и Луне кажется, что её вот-вот разорвёт, потому что Оно явно стремится вырваться подобно вулкану. Она сжимает кулаки, скрючивается ещё больше, напрягается каждым мускулом, сопротивляется, но ещё один удар, попавший в образовавшийся на лопатке кровоподтёк заставляет её взвыть, и это Нечто густой багровой дымкой взрывается. А потом всё стихает.       Ударов больше нет, как нет ни смеха, ни вообще чьих-либо голосов. Луна так и замирает на месте, боится пошевелиться, не хочет открывать глаза, но через минуту неподалёку раздаётся протяжный стон, за ним другой, третий, и вскоре голоса сливаются в один громкий отчаянный плач. Ничего не понимая, Луна осторожно поднимает голову, медленно выпрямляется, кое-как поднимается на ноги и оглядывается. И то, что она видит, пугает её ещё сильнее.       Трава плотно примята к земле ровным кругом, в самом центре которого стоит она. Дети, что ещё совсем недавно толпились рядом, пинали и били её теперь лежат, отброшенные на добрых четыре ярда, и рыдают. Луна смотрит на них с ужасом, потом переводит взгляд на собственные руки. Неужели это правда могла сделать она? И лишь краем глаза замечает, как растворяется в воздухе окутывающий её дым. Плач и всхлипывания не стихают. Выйдя из ступора, Луна на дрожащих ногах делает несколько неуверенных шагов к одному из детей. Она хочет проверить, всё ли в порядке, но когда оказывается рядом, мальчишка давится всхлипом, глаза его широко распахиваются, в них отражается настоящий ужас, и мальчик неуклюже отползает назад.       — Не подходи… — сбивчиво бормочет он. — Не подходи… нет… чудовище. Ты — чудовище…       «Чудовище… чудовище…» — заезженной пластинкой повторяется в голове снова и снова, пока Луна блуждает в темноте. Постепенно мрак всё же начинает рассеиваться, но всё остаётся каким-то нечётким, плавающим, окутанным плотным слоем тумана.       — Она точно там не сдохла? — доносится сквозь этот туман чей-то голос. Близкий и в то же время совсем далёкий. Луна прислушивается, пытается вглядеться, но сознание ещё остаётся где-то далеко за тонкой границей реальности.       — Да не, была живая.       — Да? А выглядит, как дохлая… — с сомнением говорит первый голос.       — Она такая изначально и была, — усмехается в ответ второй.       — Успеем поразвлечься, или её сразу отправят Хойту, до кучи к остальным? — присоединяется к ним третий голос.       — Да ну, — фыркает первый. — Тощая какая-то. Я мясо люблю…       Пока трое неизвестных продолжают обсуждать её, Луна постепенно приходит в себя. В голове неприятно гудит, затылок отзывается тупой болью на малейшую попытку пошевелиться, а открыть глаза представляется почему-то сложнейшей задачей, потому что веки слишком тяжёлые.       Луна так и продолжает лежать на земле, едва шевеля пальцами, ощупывая горячий песок. Первым приветом от реального мира становятся запахи, резко ударившие в нос: пыль, пот, горючее, железо. Кажется, рядом ещё несёт и мочой… Она морщит нос и с усилием приоткрывает глаза.       Картинка сперва слишком яркая, светлая, настолько, что причиняет боль. Мир выглядит так, будто она смотрит на него сквозь мутное стекло, в котором различимы лишь цветные блики. Всё шатается, как на волнах, и Луна часто моргает, стараясь вернуть зрению фокус, пока от этого ещё не начало тошнить. Чужие голоса продолжают звучать рядом, но она уже совсем не слышит их, концентрируясь на других органах чувств и пытаясь собрать достаточно сил, чтобы хотя бы поднять собственное тело.       В очередной раз закрыв и открыв глаза, она наконец может в полной мере оценить положение, однако ситуацию это никак не проясняет, а наоборот добавляет всё больше вопросов. Вся пёстрая зелень тропиков виднеется теперь сквозь толстые бамбуковые прутья. Луна обнаруживает себя в клетке. Впереди видно лишь стены небольших деревянных хижин. Со слабым стоном девушка пробует подняться, чтобы оглядеться, но ничего не выходит, и собственные руки роняют её обратно, едва она отрывается от земли. Она тихо вздыхает и, отчаявшись, просто смотрит перед собой. Песок в её клетке выглядит иначе, совсем не как на пляже. Он плотный, твёрдый, и цвет его очень далёк от той белизны. Тут он скорее серый, будто бы влажный, а в дальнем углу Луна отчётливо видит большое засохшее пятно крови.       Куда же её занесло?..       Она закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, прежде чем возобновить попытки встать. Тянет руку, хватается дрожащими пальцами за прутья и, оперевшись, подтягивает себя вверх, но сил хватает максимум на то, чтобы просто привести себя в сидячее положение.       В клетке она одна, а за её пределами почти ничего и не видно примечательного, но это место всё насквозь пронизано болью. Луна чувствует это каждой клеточкой своего тела. Та штука внутри словно оживает здесь, движется, тоже чувствует боль, которой пропитан воздух, и жаждет насытиться ею, концентрируется на ней и начинает медленно расползаться по телу, отчего Луна ощущает, как неожиданно ей становится легче, и силы постепенно возвращаются. Но вместе с этим возникает и страх. Страх потерять над собой контроль. Поэтому она вжимается спиной в прутья клетки, притягивает колени к груди, обхватывает их руками и опускает голову, стремясь спрятаться от всего. И от самой себя.       — О! Гляди-ка! И правда живая! — вновь звучит рядом голос одного из мужчин, когда тот замечает в клетке движение. Луна не реагирует. Полностью игнорирует их, будто бы тут никого и нет. Так и продолжает едва заметно покачиваться, пряча голову в руках, как «в домике». — В чём дело? Тебе страшно? — Голос становится ближе, звучит почти над головой. Спрашивает с притворной заботой, после чего выдаёт лишь короткий издевательский смешок.       — Нет… нет, не я… — еле связно начинает бормотать Луна, так и не поднимая взгляда на мужчин. — Не я… Вы.       Ответом ей служит только новая порция смеха. На этот раз громкого, раскатистого.       — Чего? Что ты там бубнишь? Нихуя не понятно.       — Это вы… должны бояться, — с усилием, словно воздуха не хватает в лёгких, вырывается из её рта.       На мгновение вокруг воцаряется тишина, но уже через секунду её вновь заполняет смех. Теперь уже слышен хохот нескольких человек. Заливистый и почти истеричный, едва ли не до слёз. Луна же только сильнее обхватывает себя руками, старается держаться, плотно прижимает колени к груди, пытаясь сжаться до одной маленькой точки в пространстве. Уже не слышен ни смех, ни шелест листвы на ветру, ни звук приближающихся шагов. Из этого образовавшегося вакуума её вытаскивает только уже знакомый голос со всё тем же испанским акцентом.       — Ну что, ебучее плавучее… Доброе утречко! — с издёвкой бросает он ей.       Луна наконец замирает на месте и медленно поднимает голову, чтобы столкнуться взглядом с последним человеком, которого она видела, прежде чем отключиться. Он сидит перед ней на корточках и улыбается, отчего у девушки неожиданно для неё самой вдоль позвоночника пробегает дрожь. Мельком оглядевшись, она замечает, что те трое, что стоят рядом, тоже как-то резко притихли, как только мужчина с ирокезом появился здесь. Словно сами боялись его.       — Эй, Ваас! Мы нашли её шмотки, — уже заметно тише и отчего-то совсем неуверенно выдаёт первый из троицы, и Луна замечает в его руках свою сумку. Главарь также поворачивается к нему, смотрит на вещи и скептически поднимает рассечённую бровь.       — Это всё?       Ему не отвечают. Лишь пожимают плечами, да он, похоже, ответа и не ждёт. Хватает сумку и просто выкидывает всё содержимое на землю перед собой. Поднимает сигареты и зажигалку, не долго вертит в руках, после чего убирает к себе в карман. Затем берёт её «свеженький» загранник и принимается листать страницы.       — Значит, Луна? Да? — хмыкает он и, криво улыбнувшись, вновь поднимает глаза на девушку. — Это что, блядь, такое? Это имя вообще?       Луна какое-то время лишь безмолвно продолжает буравить его взглядом, будто бы совсем не слышит вопроса. Он сейчас на расстоянии вытянутой руки от неё, и она может отлично разглядеть всё в мельчайших деталях: ещё несколько совсем мелких шрамов на выбритых висках и в районе брови, тени, залёгшие вокруг глаз, отчего те кажутся только больше, на удивление густые ресницы, широкий нос, тонкие губы… Луна ловит себя на том, что откровенно пялится. И она солгала бы, если бы сказала, что не считает мужчину перед собой красивым. И в её голове теперь никак не укладывается одна мысль: разве может кто-то настолько привлекательный, быть настолько пугающим? Мысль до того дурацкая и до того не к месту, что почти мгновенно отрезвляет и заставляет Луну вернуться к реальности, из которой та выпала на несколько секунд. Замечание про имя наконец доходит до мозга, и поначалу девушка даже не знает, как на это ответить, но затем в голове эхом всплывает то короткое «Эй, Ваас», прозвучавшее недавно, и Луна вдруг фыркает, скрещивает руки на груди и кривит губы.       — Ага. Уж кто бы говорил, — с нескрываемым сарказмом говорит она.       Ваас никак это не комментирует. Только хмыкает, продолжая хищно скалится, а потом поворачивается к остальным, поднимается на ноги, бросает вещи Луны на землю и лениво машет рукой в сторону клетки.       — Ладно… Хуй с ним. Уже не весело. Доставайте её и везите людям Хойта. Они вроде ещё не уехали с точки передачи товара.       В ту же минуту стоящая у клетки троица оживляется, пока их главарь разворачивается на месте и принимается шагать обратно, откуда пришёл, попутно доставая из кармана её сигареты и закуривая.       Самый огромный из всей компании открывает замок и тянет к Луне свои лапищи. Она же инстинктивно пытается отползти в дальний угол, хотя и отдаёт себе отчёт в том, что деваться-то особо некуда.       — А ну иди сюда, сучка мелкая! — рычит громила, едва протискивая плечи в узкий проём. — Не заставляй за тобой гоняться — целее будешь.       Предупреждение никак на неё не подействовало, поэтому мужчина матерится сквозь зубы и с максимально злобной гримасой на и без того страшной роже всё-таки залезает внутрь, хватает Луну за плечи и тянет наружу. О крепкой хватки девушка тихо шипит, уже представляя, как разноцветные синяки проступают на коже, но продолжает брыкаться и отчаянно врезаться пятками в песок. Но каковы её шансы? Она со своим весом не справилась бы даже с одним этим жирдяем, а у него тут ещё двое на подхвате! Тем не менее инстинкт выживания оказывается сильнее логики, и Луна продолжает остервенело дёргаться, отчего волочить её становится совершенно неудобно, и мужик явно постепенно выходит из себя. Он приподнимает её в воздух, как какую-то куклу и хорошенько встряхивает.       — Успокойся! — орёт он ей в лицо. — Заебала уже!       От такого резкого движения кажется, будто мозги в черепной коробке куда-то сместились, аж перед глазами всё поплыло. На мгновение Луна затихает, но когда мир снова становится чётким, а ноги касаются земли, она начинает сопротивляться лишь сильнее, маша руками и норовя зарядить тяжёым ботинком мужику по коленям. В какой-то момент её ладонь находит свою цель, и острые ногти попадают здоровяку прямиком по лицу, оставляя за собой три кровавых полосы.       Тут же раздаётся яростный рёв. Хватает всего одного удара, чтобы Луна рухнула на землю, ведь кулак у этого бугая чуть ли не с её собственную голову. Его гораздо более скромных габаритов друзья мгновенно подключаются, и удары армейских ботинок вышибают весь воздух из лёгких, заставляя девушку свернуться калачиком.       В животе что-то болезненно сводит. Она только и может, что закрыть голову руками и ждать. Закусить губу до крови и подавить крик. Впрочем, от напряжения и боли она не может даже выдохнуть, не то что кричать… Однако никто не собирается тратить на неё силы и время. Всего три или четыре удара. Потом, видимо, им становится попросту лень. Девчонка ведь больше не рыпается, не дерётся, не норовит укусить или выцарапать глаза. Лежит себе камнем, дышит едва. Вот только никто не может разглядеть, как за плотно сжатыми веками её глаза залило красным.       Здоровяк уже наклоняется, тянет руки, чтобы продолжить её тащить, разворачивает за плечо и тогда видит её лицо.       — Какого?.. — едва успевает произнести он при виде этих глаз. Нечеловеческих. В них нет ни радужки, ни зрачка, а только тёмное кроваво-красное нечто.       Больше ему не удаётся ничего сказать, не удаётся дотянуться и схватить пленницу. Из ниоткуда вокруг неё возникает такая же багровая дымка, которая вдруг вырывается вперёд, будто огромное щупальце, обвивает собой массивную тушу и швыряет в железный забор. Двое других мужчин продолжают стоять неподвижно, не вполне осознавая происходящее. Когда же до одного из них постепенно доходит, он машинально отступает назад и выхватывает оружие, но в тот же миг Луна оборачивается к нему. Взгляд красных глаз теперь прикован к новой цели, и щупальце влетает с бешеной скоростью, выбивая оружие из его рук и отталкивая самого мужчину. Тот впечатывается всё в тот же забор так, что в железе образуется вмятина. Бессознательное тело падает на землю, и третий из этой компании предпочитает не рисковать. Он разворачивается и уже было припускает в сторону лагеря, когда непонятная сила вдруг ударяет его сбоку и отбрасывает в сторону.       Не долго думая, Луна подскакивает, быстро оглядывается по сторонам и принимается бежать. Она почти ничего не видит вокруг. Только цветные пятна мелькают по бокам, да откуда-то доносятся взволнованные голоса, крик и отборная ругань. Несколько пуль свистят в воздухе совсем рядом, пока девушка петляет между хижин в поисках выхода. Наконец ноги приводят её на холм, за крутым обрывом с которого видны лишь дикие джунгли. Тяжело дыша, Луна тормозит. Она чувствует, как сердце неистово колотится в груди, но при этом собственное сознание постепенно приходит в норму. Оглянувшись назад, она снова сталкивается взглядом с Ваасом. Тот выглядит взбешённым, но в то же время абсолютно ошарашенным, будто не знает, как самому реагировать на всё это. Постепенно к нему подбегает и остальная его команда, но прежде чем они решаются предпринять что-то, Луна показывает им средний палец и громко выкрикивает:       — Au revoir, чмошники!       А затем без лишних размышлений прыгает вниз.