Чудовище

      — … и там была такая огромная облезлая крыса! С горящими красными бусинками вместо глаз! Она перебегала из-под стола в подсобку, но остановилась на полпути, повернулась и посмотрела на меня! Причём посмотрела с явным осуждением. И клянусь, в её пасти была зажжённая сигарета! Эта долбаная крыса курила и презрительно смотрела мне прямо в глаза, прежде чем скрыться в щели под дверью! Будто бы даже она меня ненавидела. — Луна усмехается и делает ещё один глоток неизвестного, но приятно обжигающего горло пойла.       Музыка бьёт по ушам. Басы выкручены на максимум, и низкие частоты резонируют с участившимся пульсом, отчего по телу раз за разом проходит приятная дрожь. Вибрация чувствуется кожей, и от этого будто бы становится ещё жарче. Хотя, возможно, всему виной алкоголь… Какая там это уже бутылка? Четвёртая? Нет, пятая. Вообще, после третьей это стало не важно.       Луна с трудом способна вспомнить, как они поднялись из подвала сюда, на самый верх, но до сих пор удивляется тому, что тут могло оказаться что-то, действительно напоминающее «дом». Поначалу ярко-розовые и голубые лампы вызывали головную боль после нескольких дней в темноте, но теперь же мерцающий неоновый свет выглядит даже… весело? В её баре всегда было темно, как в пещере. Если бы там вспыхивало столько ярких пятен, возможно у них бы и прибавилось посетителей?       Полностью игнорируя присутствующую в комнате мебель, Луна уже целый час сидит по-турецки на полу. В наспех замотанной куском бинта руке ещё ощущается пульсация, но она едва различима. Алкоголь давно притупил все чувства. Взяв себе первую бутылку, Ваас протянул одну и ей. Машинально. Будто даже не задумываясь. А она не стала возражать. Ей было нужно забыться не меньше после того, как она побывала в его шкуре всего минуту.       С первой бутылки стало наконец тепло, после второй все дни, проведённые на острове, начали понемногу стираться, а после третьей вообще начало казаться, что всё не так уж и паршиво. Даже Ваас, кажется, выкинул из головы всё, что произошло в подвале. Ну, или попросту залил эту дыру в себе и теперь прочно заколачивает её сверху «досками» из толстого косяка. А из Луны же без остановки льются дурацкие истории, которые ей попросту некому было раньше рассказывать. И он ведь слушает её. Не бросает косых взглядов, не пытается заткнуть, не уходит сам и её не запирает куда подальше… Сидит себе спокойно на диване, закинув ноги на стол, курит без остановки, ухмыляется и смотрит чуть прищуренными, откровенно пьяными глазами, и в них нет ни так хорошо знакомого ей страха, ни ненависти, а только какое-то дурное веселье.       — Хорош! Ты мне тут лапшу на уши вешать собралась, chica? — смеётся он, тыча в Луну пальцем. — Уверена, что что-то курила именно крыса, а не ты?       — Да точно тебе говорю, что видела её! Глаза меня ещё никогда не обманывали, — немного заплетающимся языком отвечает девушка и бьёт кулаком себя в грудь, словно оскорблённая его сомнениями. А затем вдруг на секунду вспоминает человека, что мерещился ей в подвале, и вздрагивает. Возможно, глаза всё же подводят её? Неужели и правда с головой беда? И уже более спокойным голосом отрешённо добавляет: — Когда работаешь в баре до шести утра, видишь мно-о-ого странного…       Ваас хмыкает в ответ и понимающе кивает. На самом деле не важно, правдива история или нет, было ли что-то подобное в действительности или же сочиняется на ходу. Лишь бы не вспоминать…       Луна замолкает. На ум больше ничего не приходит, хотя желание продолжать бессмысленные разговоры никуда не делось. Как же мало у неё историй. Даже грустно как-то от того, что её жизнь настолько скучна, но ведь не говорить же о том, что её саму вернёт в то прошлое, которое хочется стереть из памяти навсегда… Вздохнув и прикрыв глаза, Луна допивает остатки и не глядя ставит бутылку куда-то в сторону, к остальным.       — А ты удивительно круто справляешься для человека, который не ел два дня, — доносится до неё хрипловатый голос Вааса, но открыть глаза и посмотреть на него, как и пошевелиться в целом, ей чертовски неохото. — Нет, реально. Я впечатлён. Думал, сдуешься, не допив первую, но кто же знал!       Луна тихо смеётся, падает на спину и лениво поворачивает к пирату голову.       — В алкоголе, как правило, дохрена калорий! — задрав руку с поднятым указательным пальцем, говорит она, стараясь звучать максимально серьёзно, но от этого становится только смешнее, и Луна опять глупо хихикает. — Ну, по крайней мере в большинстве напитков. Я же эксперт! Короче, можно считать, что свою суточную норму я просто выпила.       Ваас не сдерживает ответной усмешки. Он сползает с дивана, оказываясь рядом, в очередной раз закуривает и, выпустив дым в воздух, протягивает сигарету ей. Приоткрыв один глаз, Луна устало улыбается и принимает её. Затягивается пару раз и возвращает обратно. Разговоры кончились. Но нужно ли ещё? Тело будто онемело изнутри, и её уже давно клонит в сон. В таком состоянии ей даже на секунду не приходит в голову мысль о том, где она находится, с кем пьёт, и как так получилось, когда ещё вчера хотелось просто умереть, лишь не быть тут. Нет, на это нет сил. Думать слишком утомительно, а веки слишком тяжёлые. И почему-то в этот момент кажется, что на самом-то деле всё не так уж и плохо. Вероятно, плохо будет завтра, но это эфемерное «завтра» видится таким далёким сейчас…       Они оба молчат под грохот музыки с улицы. Сознание затуманено, и сон давит всё сильнее. Луна старается держать глаза открытыми, но моргает с каждым разом всё медленнее. И на самом деле чувствует она себя значительно лучше, или же ей удалось мастерски себе соврать, и так только кажется. В любом случае сон пойдёт на пользу. Им обоим. Но каким-то призрачным отголоском страшная тоска звенит внутри, пробиваясь сквозь толстый и мягкий кокон алкогольной прострации. Увиденное упорно не хочет оставлять её в покое, и слова так и вертятся на языке. Луна остро чувствует, что должна отпустить их, поэтому, продолжая упрямо бороться со сном и не без труда собирая слова в предложения, она тихонько говорит:       — Знаешь, я могу забрать их… воспоминания. Я уже делала это однажды. Если хочешь, думаю, у меня получится. Ты больше не вспомнишь эти моменты, будто их никогда и не было, и вся боль тоже уйдёт…       — Нет, — резко обрывает её Ваас, и Луна поднимает на него удивлённый взгляд. Он сидит с закрытыми глазами, откинувшись спиной на диван и, кажется, тоже давно уже засыпает.       — Не хочешь? Обычно меня наоборот просят об этом. Ну, по крайней мере, те, кто не боится заговорить. — Она чуть приподнимается и так же кладёт голову на пыльную, но соблазнительно мягкую обивку, устраиваясь поудобнее. Коротко вздохнув, но так и не шелохнувшись, Ваас отвечает ей, и голос его звучит очень устало.       — Воспоминания — такая штука… Болезненные, страшные… то, как тебя ранили, и как ты ранил других, память о том, как тебя бросали… Вся эта хуйня, которая не даёт спать по ночам, которую ты хранишь внутри, делает тебя тем, кто ты есть. Сечёшь? Так что нет. И не думай даже снова у меня в мозгах ковыряться. В другой раз так легко не отделаешься.       Луна бегло оглядывает пирата, прежде чем снова закрыть глаза, и ловит себя на странной мысли, что понимает его. Нет, она, наверное, никогда не сможет поддержать или одобрить хоть что-то из того, что он делает, но она понимает.       Тепло с каждой минутой всё сильнее разливается по телу, обволакивает, окутывает, баюкает. Сопротивляться ему уже нет никаких сил. Да и зачем? Даже музыка больше не отвлекает, не способна сражаться с тяжёлой, но такой приятной сонливостью. Наверное, стоило хотя бы подняться и найти более подходящее место или, на худой конец, лечь на пол вместо того, чтобы продолжать сидеть, скрючившись, у этого дивана, но ей слишком уж лень. Даже просто поднять голову кажется чрезмерным усилием. Поэтому она сдаётся. Реальность ускользает так быстро, но Луна всё же не может удержаться, не может не сказать ему. Её голос совсем слабый, и неясно, слышит ли он её вообще, но сквозь сон она всё равно вяло бормочет:       — Знаешь… Мы те, кем сами выбираем быть. — Долгая пауза. Глубокий вдох. Шумный выдох. Кажется, будто она окончательно уснула, но через минуту Луна снова открывает рот и говорит на сей раз ещё тише, словно в бреду. — И мы не обязаны никому объяснять свою боль.       ~       Новый день встречает её поистине огромной порцией сожалений. Во рту пересохло, и непонятно, чего хочется сильнее — есть или пить. Однако Луна чувствует, что если бы у неё была возможность набить живот, её непременно вырвало бы. А вот от пары литров воды она точно не отказалась бы, потому что на языке — реальная пустыня, мёртвая земля, которая вот-вот пойдёт трещинами. Ну и конечно же совершенно мерзкий кислый привкус былого веселья и неправильных решений.       К слову о неправильных решениях. Первая же попытка подняться отзывается ноющей болью, которая волной пробегает сквозь всё тело. Да, ей определённо не стоило засыпать вот так, сидя на полу, криво изогнув позвоночник, кое-как опираясь затылком о край дивана. Спина, шея, поясница — всё страшно затекло и болит от каждого движения.       — Нет, больше никогда… — сиплым шёпотом говорит она сама себе, но, откровенно говоря, она повторяет это каждое утро после бурной ночи. И каждый раз нагло врёт       Когда способность шевелиться более-менее возвращается к ней, Луна садится и хватается за голову. Сила притяжения Земли сейчас ощущается особенно остро, и создаётся впечатление, что мозги вот-вот раздавит в лепёшку. Сделав несколько глубоких вдохов, Луне всё же удаётся не то пересилить боль, не то смириться с ней. Так или иначе, оставаться на полу не стоит. Сдерживая страдальческие стоны, она поворачивается и предпринимает попытку встать. В этот момент в её поле зрения попадает Ваас. Почему-то она не думала, что он всё ещё здесь, однако пират, устроившись едва ли удобнее, чем она сама, валяется рядом в отключке. Он выглядит до нелепого спокойно и умиротворённо, будто бы тонны ненависти не сжирают его изнутри, и этот совершенно не вяжется с тем образом, который она успела выстроить у себя в голове. Тишина, спокойствие и Ваас — вещи максимально несовместимые. Потому Луна и замирает сейчас, не в состоянии перестать смотреть на него, как на какое-то внезапное волшебство.       Искреннее детское любопытство не даёт ей покоя. Оно заставляет на время забыть о кошмарном похмелье, жаре и острове в целом. Осторожно, стараясь двигаться аккуратно и не шуметь, она подползает к нему ближе и останавливается, нависнув сверху, наклоняется к его лицу совсем близко. Неотрывно глядит, пытаясь уложить в голове мысль о том, что он вообще может выглядеть так. Интересно, что ему снится? И снится ли что-то в принципе? Если от её собственной души что-нибудь и осталось, она бы продала это только ради того, чтобы никогда больше не видеть кошмаров. И в какой-то степени сейчас Луна даже завидует его мирному сну. И всё же это так странно…       Но размышления её резко обрываются. Совершенно неожиданно Ваас распахивает глаза, будто и не спал вовсе, отчего Луна испуганно подпрыгивает и неловко падает спиной на пол. К чувству того, что её застукали за чем-то непристойным, мгновенно добавляется лавина тупой боли, разливающейся от макушки до задницы.       — Бля, — потирая гудящие виски, Луна тихонько хнычет и мысленно проклинает саму себя и чёртового пирата, который хохочет над ней. И как он вообще может так громко смеяться? Почему у него ничего не болит? Но на возмущения нет сил, и она только вздыхает. — Пожалуйста, прекрати…       — Ни за что! — громко отвечает, заставляя девушку поморщиться и сильнее прижать руки к голове. — Ты просто уморительно выглядишь! Вчера пила так, будто завтра не наступит, но вот облом! Наступило! Чёрт, я правда думал, у тебя к этому иммунитет, раз способна так закидываться, но, видимо, не такая уж ты и особенная.       Он снова ехидно усмехается, а у Луны хватает сил лишь на слабый оскал в ответ. Но гордость и внутренний дух противоречия так и подмывают начать перепалку, поэтому многострадальный мозг, борясь с болезненной пульсацией, судорожно пытается придумать какую-то колкость, но прежде чем ему удаётся это сделать, дверь распахивается с таким грохотом, что вся способность думать и говорить улетучивается без следа. На пороге появляется один из пиратов. Его лицо всё красное, а дыхание сбитое, словно он марафон пробежал. Дрожащим голосом он взволнованно выкрикивает:       — Джейсон! Он нашёл поля!       Как раз вовремя, потому что это вторжение явно моментально вывело Вааса из себя. По тому, как резко он изменился в лице, было видно, что он вот-вот снова начнёт орать, но, похоже, брошенная новость на мгновение его ошарашила. Он так и замирает с открытым ртом, а Луна злорадно отмечает про себя, что зрелище это стоит любой головной боли.       Однако тишина повисает совсем ненадолго, а боль взрывается в голове вновь, когда рядом раздаётся звон битого стекла. Крупные осколки одной из пустых бутылок теперь рассыпаны перед входом, а пират, чудом увернувшийся от летящего в него снаряда, весь сжался, наполовину спрятавшись за стеной. За первой бутылкой тут же летит вторая и разбивается о дверной косяк совсем рядом с лицом несчастного. Достаточно близко для того, чтобы осколок впился ему в щёку. И становится вполне очевидно, что здесь лучше не становиться гонцом, принесшим дурную весть.       Пират, не издав не единого звука, извлекает осколок из лица и, стиснув зубы, только прижимает ладонь к ране. Луна же непонимающе вертит головой, надеясь, что её присутствие все продолжат игнорировать. А Ваас уже завёлся. Он готов рвать и метать, но для него, видимо, прошлая ночь тоже не прошла бесследно, поэтому он лишь пытается нащупать рукой, чем бы ещё зашвырнуть в незваного гостя, и не понятно, из-за того это, что тот так бесцеремонно ворвался, или же всему виной очередное упоминание Джейсона.       Под рукой, к глубокому сожалению Вааса, больше ничего не оказывается, и его, очевидно, это злит ещё больше.       — Хули ты ещё здесь?! Собирай людей! Гони всех, кто рядом, туда! И достаньте уже наконец эту бессмертную Белоснежку!       Повторять дважды не требуется. Пират кивает и в мгновение ока пропадает из виду. Слышно только как быстро удаляется голос, без остановки матерящийся на кого-то в рацию.       Ваас вздыхает и, кажется, успокаивается немного, но от недавнего веселья уже ничего не осталось. И если поначалу его громкий смех так злил, то теперь Луна предпочла бы, чтобы он снова смеялся, ведь всего на секунду она забыла о том, где и с кем находится.       — Поля? — неуверенно спрашивает она, когда молчание затягивается. И мгновенно жалеет об этом, когда Ваас поднимает голову, и она сталкивается с ним взглядом. У него аж глаза кровью налились от злости, но при этом на лице вдруг появляется подобие улыбки, отчего становится совсем уж не по себе.       — Хочешь посмотреть? Окей, пойдём! Сама всё увидишь!       Он быстро поднимается на ноги, подходит к ней ближе, хватает за руку и резко дёргает вверх, вынуждая подняться. Движение, грубое само по себе, сейчас отзывается новой порцией боли, а к горлу подкатывает тошнота, и Луна, тихо застонав, тормозит.       — Или, может, ты хочешь вернуться в подвал? Не вопрос! Организуем!       — Нет! Не надо! — спешит она прервать его, с ужасом вспоминая холодное пустое помещение и пугающие галлюцинации, преследующие её в темноте. К тому же вчера она уже сама всё для себя решила. — Я не стану сопротивляться. И глупостей делать не стану. Мне казалось, что мы вроде как негласно уже прояснили этот момент.       — Вот и чудно. А теперь шевелись! У нас мало времени.       Если он снова начнёт дёргать и трясти её, то её попросту вывернет прямо тут, поэтому Луна благоразумно решает не тормозить. И всё бы ничего, но пока они двигаются по коридору, она вдруг начинает слышать что-то. Шёпот. Шёпот нескольких голосов. Тихий, в котором не получается разобрать ни слова, но от этого легче не становится, ведь поблизости никого нет, а звучат голоса так, словно доносятся одновременно отовсюду. Луна напрягается всем телом, но продолжает по инерции двигаться за Ваасом, беспокойно озираясь по сторонам. Никого не видно.       Шум стихает так же внезапно, как и возник. Тишину длинных пустых коридоров нарушает лишь эхо шагов. Луна уже готова выдохнуть, но ей кажется, что в темноте что-то промелькнуло. Затем с другой стороны, за спиной, спереди… Ей так и не удаётся уследить за быстрыми движениями фигуры и понять, что это было, но отчего-то вдруг становится так холодно, что она дрожит. И когда неподалёку раздаётся глухой стук, будто что-то небольшое и твёрдое уронили на пол, Луна, доведённая почти до предела, едва не подскакивает. Не думая, она инстинктивно хватается за единственного живого человека, в реальности которого сейчас абсолютно уверена, и тут же впечатывается лицом в его спину, не ожидая, что он так резко затормозит. Только теперь до неё доходит, что она сделала, и Луна, испуганно округлив глаза, отпускает руку пирата и отпрыгивает назад, будто коснулась раскалённого железа. Всего секунду Ваас смотрит на неё так напряжённо и хмуро, словно она превратилась в монстра, но сразу же меняет выражение лица на привычно насмешливое.       — Эй, chica, я понимаю, что я неотразим, и всё такое, но у нас реально нет сейчас на это времени.       Её бы что-то ответить, но она вся окоченела. Наконец Луна фокусирует внимание на прикованном к ней выжидающем взгляде. Пытается шагнуть вперёд, но ноги не слушаются, и Ваасу приходится вновь взять её за локоть и начать тянуть за собой. Лишь когда они выходят на улицу, а мрачное бетонное здание оказывается позади, Луна медленно выдыхает, а затем дрожащим голосом произносит так тихо, что её почти невозможно услышать:       — Кажется, я вижу мертвецов…       — Кажется, ты всё ещё пьяна.       ~       Безумная тряска в машине чудесным образом помогает забыть о призраках и вернуться к более приземлённым проблемам, вроде похмелья. Каждый камень, каждая яма, каждый поворот напоминают о том, что она ещё в мире живых, и Луна уже начинает жалеть об этом. Как говорится, то, что тебя не убивает, заставляет тебя искренне желать смерти. К счастью, завалявшаяся под сиденьем бутылка воды немного облегчает страдания. Конечно, она ужасно нагрелась и на вкус почему-то отдаёт тухлятиной, но от жажды всё равно спасает, да и вряд ли что-то в данный момент способно быть более тошнотворным, чем новый прыжок на ухабистой дороге.       К моменту когда они приезжают на место, Луна уже почти чувствует себя человеком. Но вид, который открывается ей с холма, едва не заставляет девушку зарыдать. Похоже, они сильно опоздали.       Внизу расстилается гигантская чернота, а весь воздух вокруг настолько остро пропитан запахом травки, словно кто-то выкурил самый большой в мире косяк. Вдалеке догорает хлипкое деревянное сооружение, рядом с которым хаотично разбросаны рваные куски металлических бочек из-под горючего. И лишь клубы чёрного дыма поднимаются в чистое небо.       Как только они спускаются к пепелищу, Луна с тоской осматривает сожжённые поля конопли, двигаясь вдоль угольных скелетов растений, оставшихся кое-где стоять, как печальное напоминание. Всё это похоже на последствия стихийного бедствия, и сердце сжимается при виде того, что когда-то было роскошной плантацией. У Луны даже слёзы наворачиваются на глаза от щемящего чувства обиды.       — Как же так? — растерянно причитает она, склоняясь над пеплом. — У меня дома осталось два шикарных куста, но о таких масштабов садоводство я даже представить себе не могла… Что случилось?       — Джейсон Броди случился, — раздаётся прямо у неё за спиной грозный голос Вааса.       Луна поднимается на ноги и, вновь осмотревшись, только теперь замечает, что среди мёртвых растений есть ещё и мёртвые люди. Несколько тел, принадлежащих пиратам, лежат посреди такой же мёртвой земли, перепачканные в грязи и собственной крови. А затем Луна замечает ещё один труп, но опознать в нём одного из людей Вааса не представляется возможным, потому что это тело полностью обуглилось. Тошнота мгновенно возвращается, а вместе с ней и глубоко засевший в подсознании страх огня.       Кем нужно быть, чтобы сделать такое? Она думала, что Джейсон был просто жертвой, но похоже, что он сам ничем ни лучше Цитры или пиратов.       Зажав рот, девушка отворачивается, зажмуривается и старается даже не дышать, но тихий истеричный смешок позади заставляет её удивлённо распахнуть глаза и обернуться.       — Вот же таракан…       — Что? — переспрашивает она, силясь понять, что тут смешного.       — Он как ебаный таракан, понимаешь? Всё никак не сдохнет. Только носится как сумасшедший за Цитрой и не понимает, что в этой метафоре она была бы богомолом. Сестрёнка использует его, а когда получит желаемое, то просто откусит его тупую голову.       При упоминании Цитры Ваас резко меняется в лице. Он весь напрягается так, что венка на лбу выступает от сдерживаемой ярости, но изо всех сил старается не подавать виду. И по какой-то причине эта ненависть откликается и внутри Луны, воскрешая в сознании фрагменты чужих воспоминаний.       — Но зачем ему это? У него ведь были все шансы сбежать как можно дальше отсюда, — озвучивает она вопрос, который уже довольно давно не даёт ей покоя всякий раз, как судьба сталкивает её с Джейсоном.       — Ну, знаешь, как это бывает… — вдруг вновь совершенно будничным тоном отвечает Ваас. — У людей, обделённых мозгами, зачастую крайне высокий уровень инициативности.       — И что теперь?       — Теперь нужно придумать план, с помощью которого получится прибить этого таракана. И в этот раз наверняка.