Чудовище

      Что бы ни происходило, жизнь всегда продолжает идти своим чередом. Вот и сейчас с улицы доносится музыка, напротив окна на стене пляшут тени от большого костра, горящего посреди лагеря, слышны смех и восторженные крики пиратов, что вовсю кутят, празднуя свою большую победу. Ваас умеет веселить своих людей. Конечно, в основном он предпочитает орать на них, а самые невезучие порой и пулю могут схлопотать, но, видимо, шумная вечеринка, пара танцующих девушек, море выпивки и дури с лихвой покрывают любые риски. А может, они на самом деле и правда не особо отличаются умом, о чём сам Ваас любит частенько упоминать…       В любом случае вечеринка в самом разгаре, но Луне совсем не весело. Случившееся у обрыва никак не идёт у неё из головы. И дело даже не в самом Джейсоне. У неё перед глазами до сих пор стоит картина расправы над всеми ракьят, кого удалось поймать. Прямо там же некоторых отправили на дно вслед за Броди, а кого-то просто пристрелили на месте. Как скот. Это была самая настоящая казнь: людей выстроили в ряд, поставили на колени и одному за другим прострелили головы, чтобы потом собрать тела и попросту бросить в одну кучу, как мусор. И в голове никак не укладывается, насколько безумным нужно быть, чтобы раз за разом бежать сломя голову на верную смерть. Сколько ещё людей должно погибнуть, чтобы стало очевидно, что в этой войне нет никакого смысла, как и победителя?       Луна сидит на полу, прижав колени к груди и опустив голову. Сколько не пытается заставить себя думать о другом, но сцена массового расстрела, как зацикленное видео, прокручивается в голове снова и снова. Бам! Вот разрывается чей-то череп. Бам! Кровавым фейерверком разлетаются мозги. Бам! Тело падает на землю. Бам! Здесь стало ещё одним призраком больше.       Луне нехорошо. Внутри разливается страшный холод, но воздух кажется таким горячим, что больно дышать. И ведь она уже давно прекрасно знает, что происходит на острове, знает, чем занимаются пираты. Отлично понимает, что ни одна война не обходится без жертв. Но увидеть это своими глазами, так близко… Похоже, она не была к этому готова. И Луна и рада бы ненавидеть Вааса после этого, но самое смешное то, что она не может. Даже если бы попыталась заставить себя. Она просто не может возненавидеть его.       И Цитра… Как можно быть лидером племени, так бездумно отправляя свой же народ на убой? Насколько эта девушка вообще в своём уме? Луна разговаривала с ней совсем недолго, но всё, что льётся из рта жрицы, напоминает скорее речь главы какого-то культа. В памяти всплывает то, с каким пренебрежением она говорила о предателе-брате, променявшем свой народ на наркоту, но разве сама она опаивает людей ромашковым чайком? Вааса, Джейсона и саму Луну… Перед глазами вновь вспыхивает образ из чужого прошлого. Мутный, размытый от задурманенного сознания. И руки чувствуют ту слабость, и пошевелиться снова так тяжело, что хочется взвыть от бессилия.       Зарывшись пальцами в волосы, Луна с силой сдавливает собственную голову, пытаясь прогнать все эти мысли, но они уже собрались в одну большую кашу, настолько липкую, что невозможно выплыть из неё. Она не знает, как давно уже сидит здесь, не знает, как ей быть, не знает, что чувствовать. Оставаться тут и дальше наедине с собой просто невыносимо, и Луна подскакивает с места так резко, что в глазах темнеет, а голова идёт кругом. Уперевшись ладонью в стену, она еле-еле удерживает себя на ногах и даёт себе минутку, чтобы перевести дыхание.       Колени почему-то дрожат, но сами ноги при этом, как деревянные. Осторожными шагами Луна решительно двигается к выходу, когда лампочка над головой вдруг начинает мигать. С треском, с короткими паузами полной темноты. А Луна смотрела достаточно фильмов, чтобы понимать — это совсем не хороший знак. И всё же, немного задержавшись на одном месте, она снова делает шаг к выходу. В этот момент мурашки пробегают по её спине, потому что теперь она уже абсолютно уверена, что что-то не так.       Зеркало! Всё дело в висящем на стене зеркале, покрытом паутиной из трещин. Проходя мимо него, краем глаза Луна улавливает то, чего быть не должно — её отражение не двигается. От понимания этого желудок моментально скручивает, а пульс непроизвольно учащается. Напрягшись всем телом, наперекор любым доводам разума Луна делает шаг назад и поворачивается к зеркалу. Оттуда на неё смотрит родное вроде бы лицо, но только вот лицо ехидно скалится, а самой ей совсем не до улыбок. В ужасе девушка отшатывается назад, но отражение даже не шелохнулось. И что хуже всего — там, в зеркале, её глаза полностью залиты красным.       — Только посмотри на себя. Ты такая жалкая, — неожиданно начинает говорить с ней отражение, и голос, пусть и правда похож на её собственный, кажется чужим. Он даже звучит каким-то странным искажённым эхом, словно одновременно говорят двое. Отражение глядит на неё зло, высокомерно, тихо смеётся, и смех этот похож на хохот гиены. — Сдерживаешь себя, продолжаешь терпеть, ищешь смысл там, где он даже не нужен. В чём твоя проблема?       — Что ты такое? — только и может выдавить из себя Луна, с трудом переборов страх и подойдя чуть ближе к зеркалу. Она всё ещё смотрит на чудовище, разговаривающее с ней, и не верит своим глазам. А отражение скалится только больше. Кривая улыбка расползается едва не до самых ушей, делая лицо всё менее похожим на человеческое.       — Я — это ты. Разве не очевидно? Конечно… Ты ведь настолько погрязла в отрицании, что смотреть тошно. У тебя могло бы быть всё, но ты, — существо вдруг резко перестаёт улыбаться, подаётся вперёд, заставляя девушку непроизвольно отшатнуться назад, и показывает на неё пальцем. — Ты сама выбрала страдать.       Медленно пятясь, Луна мотает головой, не отрывая взгляда от разбитого зеркала, словно отражение в любую секунду способно вырваться оттуда и броситься на неё. Сколько бы она не отказывалась верить в происходящее, верить словам этого существа, где-то глубоко внутри каждая прозвучавшая фраза находила слабый отклик. И Луна ненавидит себя за это. Затормозив, она собирается с духом, чтобы решительно взглянуть чудовищу в глаза, прежде чем сбежать отсюда как можно скорее.       — А что было бы ценой за это «счастье»? Стать монстром?       Отражение молчит и снова зловеще обнажает зубы. Луна замечает, как у него из носа внезапно начинает слабо течь кровь. Машинально она подносит ладонь к лицу и, опустив глаза, понимает, что и у неё самой на пальцах остались следы крови. Нервы сдают, и она спешит развернуться и зашагать к выходу, постепенно ускоряя шаг. Тяжело дыша, она хватается за ручку двери и уже собирается повернуть её, когда позади снова раздаётся издевательский голос:       — Цена за справедливость — всегда боль.       Дверь с шумом захлопывается у неё за спиной. Впереди — пустой и тёмный коридор. Пульс оглушительно стучит в ушах, а голова кружится от того, как часто Луна дышит. Сейчас её полность охватывает только одно желание — бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Пока ноги не начнут отказывать. И задыхаясь, она бежит. Бежит по этому коридору, почти не глядя, совершенно не задумываясь, куда, но когда впереди уже виден свет, ноги вдруг подкашиваются. Наступив на развязанный шнурок, Луна спотыкается и, зажмурившись, летит носом вперёд, но, к её удивлению, столкновения лица с полом не происходит. Вместо этого она приземляется на что-то тёплое и относительно мягкое, однако на всякий случай глаза открывать не спешит, боясь снова увидеть нечто кошмарное. И только осознав, что чьи-то руки крепко держат её, Луна распахивает глаза и поднимает голову, чтобы столкнуться взглядом с Ваасом.       До неё не сразу доходит, что она прилетела прямиком к нему в объятия, и впервые за долгое время находится так непозволительно близко к нему, да ещё и самым наглым образом хватается за широкую спину. Но когда понимает, моментально отпрыгивает от него как ошпаренная и только молча таращится каким-то затравленным взглядом.       — В чём дело, chica? Ты будто привидение увидела, — усмехается Ваас. — Погоди-ка… Что, опять? — Он издаёт тихий вздох, устало потирает переносицу и бурчит уже самому себе под нос: — Tienes qué estar bromeando…*       — Хуже, — переведя дух, наконец отвечает Луна и вытирает ладонью остатки крови под носом. — Заглянула внутрь себя.       — О, ну вот это реально звучит дерьмово.       Он снова шутит, и от этого почему-то становится ощутимо легче. Луна поднимает глаза на Вааса и слабо улыбается в ответ. Действительно, кого должны волновать монстры вокруг, когда хватает и тех, что живут в тебе?       — Ты сама создаёшь себе ненужные проблемы, — вновь говорит он. — Сидишь одна в темноте и загоняешься на пустом месте. Неудивительно, что кукуха съезжает. Оглянись, все вокруг отлично проводят время. Тебе стоило бы присоединиться к веселью.       — Я не особо в настроении участвовать в этом празднике жизни, — отвечает Луна, с сомнением оглядываясь на приоткрытое окно, за которым слышны чьи-то вопли, гогот и музыка, а затем снова поворачивается к собравшемуся уже было уходить Ваасу. — Но выпить точно бы не отказалась.       ~       Они снова на том же месте, но теперь, вместо того, чтобы сидеть на полу, Луна благоразумно присела на старый потрёпанный диван. Немного расслабившись и откинув голову назад, она рассеянно наблюдает за сменяющими друг-друга разноцветными бликами на сером потолке и допивает третью бутылку уже довольно тёплого пива.       Ваас же, похоже, в принципе не в состоянии долго сидеть на одном месте. Он уже несколько минут хаотично бродит по комнате и что-то ищет. Наконец, отбросив со стола ворох мусора, он издаёт победное «Бинго!». Встать и повернуться Луне уже лень, поэтому она приподнимает бёдра и максимально запрокидывает голову назад, чтобы краем глаза, пусть и в перевёрнутом виде, разглядеть, что он там делает.       В руке пирата оказывается тёмная пурпурная таблетка, на которую он недолго глядит чуть ли не с обожанием, после чего сразу закидывает в рот. Остаётся только гадать, что именно он принял, и к чему были эти долгие поиски, ведь дури вокруг и без того хватает: брось взгляд на любую полку — обязательно найдёшь что-нибудь на любой вкус и цвет.       Это могло бы вызвать вполне обоснованное беспокойство, но по какой-то причине, несмотря на всё многообразие веществ в его жизни, с Ваасом, на первый взгляд, всё в полном порядке. Хотя, конечно, совершенно удивительно, как ему удалось до сих пор не убить себя. А может, именно это он и пытается сделать?       Но Луна не спрашивает его, для чего всё это. Не спрашивает, зачем столько выпивки и наркоты. Того короткого мига в его прошлом ей хватило, чтобы понять. Она до сих пор ощущает отголоски того, что чувствовал он. Эти воспоминания слишком сильны. Вся эта обида и ненависть кипит и бурлит внутри. Это та боль, которой ты дышишь, которой потеешь, и она без конца рвётся наружу, чтобы уничтожить всё на своём пути. И ты готов сделать, что угодно, чтобы прогнать это чувство. Что угодно. И если даже Луна до сих пор не может окончательно избавиться от этого, то что уж говорить про самого Вааса. Поэтому она задаёт ему совсем другой вопрос.       — Чёрт, и как ты справляешься с отходняками после такого веселья? Ни разу не видела, чтобы тебе было реально херово.       Он загадочно улыбается, плюхается на диван рядом с ней, берёт своё пиво с хлипкой деревянной конструкции, выполняющей здесь роль журнального столика, и делает жадный глоток, а затем поворачивается к девушке и, хитро прищурившись, отвечает ей так, будто выдаёт глубочайший секрет.       — Я кое-что выяснил уже довольно давно. У тебя не будет отходняков, если ты будешь оставаться немножечко объёбанным… ВСЕГДА!       Сказав это, он заливается хохотом, а Луна на секунду зависает, выпучив на него глаза и пытаясь переварить эту поистине «гениальную» житейскую мудрость.       — В жизни не слышала ничего настолько бредового, что при этом имело бы определённый смысл!       Ненадолго в комнате повисает тишина. Ваас откидывается назад, вытягивает ноги, устраиваясь максимально удобно, и расслабленно прикрывает глаза. На его лице отражается блаженное умиротворение. По-видимому, таблетка начала действовать.       — Так, на счёт твоих призраков, — вновь подаёт он голос, и Луна вяло поворачивается к нему, готовая выслушать очередные насмешки и обвинения в сумасшествии, но Ваас выглядит вполне серьёзным. Выдержав короткую паузу, он продолжает: — Знаешь, у местных жителей есть легенда, которая передаётся в народе уже очень давно. Она даже стала своеобразной частью истории. По мне, так это просто идиотская сказочка на ночь для детишек, но Цитра её обожает. Уверен, она до сих пор упоминает её при каждом удобном случае… Так вот, там говорится про то, что всё здесь когда-то было одним большим озером. Ну там… красота, песочек, лотосы и всё такое… А под его поверхностью жил великан, поедавший любого, кто подходил к озеру. — Ваас опять прерывается, чтобы сделать глоток, а Луна выжидающе смотрит на него, чуть нахмурившись, не совсем понимая, к чему он клонит. Но ей интересно, а потому она молчит и ждёт. — А потом там появляется воин, поклявшийся убить чудовище. Он взял силу из земли мёртвых, исписав своё тело татау, и направился к озеру. Ну и дальше по классике: великан восстаёт из озера, а наш герой своим клинком сносит ему голову. Затем история говорит о том, что упавшая голова великана стала этим самым островом, а потомки воина — ракьят, но суть не в этом. Я это к чему… Ты выглядишь слишком нервной из-за мертвяков, или кого ты там ещё видишь. Но не нужно бояться призраков или монстров. — Он вдруг резко распахивает глаза, поворачивает голову и смотрит на девушку так пристально, словно видит все её мысли. А потом произносит: — Бояться нужно людей. Нет никого страшнее людей.       И она понимает, что он прав. Да, призраки выглядят порой совершенно ужасно, и сам факт того, что она видит их, вызывает тревогу, но ведь до сегодняшнего дня ни одно из видений так или иначе не причинило ей вреда. Это были люди. Это всегда были люди. И от осознания этой простой истины Луна чувствует себя так глупо, что хочется смеяться над самой собой. Злобный двойник в зеркале прав — она действительно жалкая. Но вместо смеха Луна отворачивается и одним глотком опустошает свою бутылку, ставит её на пол, откидывается обратно на спинку дивана и принимается вновь задумчиво буравить взглядом потолок, ещё раз прокручивая в голове историю пирата. Он в очередной раз упомянул сестру, но, к удивлению Луны, сейчас он говорил о ней без прежней злости, лишь с нотками какого-то пренебрежения, и то, как часто он говорит о ней в целом, заставляет задуматься об их отношениях. А пьяный мозг, по своему обыкновению, отказывается держать всё в себе, и без тени сомнения, Луна произносит всё, что вертится на языке.       — Ты постоянно говоришь о мести и о том, чтобы уничтожить ракьят, уничтожить Цитру, но в действительности… ты бы сделал это? — Она опять смотрит на него и видит искреннее непонимание на его лице. — Я имею в виду, что у тебя есть целая армия, тонна оружия, чёрт, да даже хренов РПГ! Один удар с воды или скалы, и — ПУФФ! — нет никакого храма. Но вместо этого вы играете в кошки-мышки. Поэтому мне и интересно, окажись ты с ней лицом к лицу, смог бы на самом деле убить её?       Пока Луна говорила, лицо Вааса на глазах менялось от спокойного безразличия до едва сдерживаемой ярости, но останавливать поток мысли было уже поздно. И едва она успевает задать свой вопрос, как он подрывается с места и в мгновение ока оказывается над ней. Широкая ладонь с силой сжимает ей горло, а в чернющих глазах горит пламя чистой ненависти.       — Кажется, я уже говорил, чтобы ты не лезла не в своё ебучее дело!       Крепко стиснув зубы, он давит всё сильнее, пока Луна отчаянно пытается вдохнуть, но паника быстро отпускает её, и на смену приходит злость. Ей и правда это уже надоело. Она перестаёт дёргаться, вытягивает руку вперёд и сама хватает его за шею, впиваясь ногтями в загорелую кожу, а медленно синеющие губы расплываются в жуткой улыбке.       — Давай же, — сипло выдаёт она. — Ну! Надави сильнее. Ударь. Сделай мне больно. И мы посмотрим, что тогда будет.       В её глазах поблёскивают недобрые искры, а Ваас неожиданно отпускает её и… смеётся?       — Вот это я понимаю настрой! Совсем другое дело.       И всё же она, наверное, никогда не сможет привыкнуть к тому, как легко меняется его настроение. Сейчас он выглядит крайне довольным, хотя казалось, секунду назад был реально готов её прикончить. Меж тем Ваас уже собирается сесть на место, когда замечает что-то между диванных подушек. Он снова наклоняется к Луне, и та на всякий случай вжимается в обивку, пока пират шарит рукой слева от её ноги. Через мгновение он с победным видом извлекает из недр дивана ещё одну таблетку неизвестного происхождения.       — Будешь? — обращается он к Луне, похоже, совершенно искренне. Она же в ответ с подозрением глядит на таблетку и морщит нос.       — Нет, спасибо. — Ваас лишь пожимает плечами и проглатывает её сам. — А что это было хоть?       — Вот скоро и узнаем.       Его подход к приёму веществ, безусловно, крайне интересный и даже почти научный, если говорить об экспериментах, но всё-таки Луна не перестаёт удивляться тому, что способно пережить его тело. Откровенно говоря, это довольно впечатляюще.       — Я предпочитаю употреблять только то, что выращено на грядке… — задумчиво тянет она, с тоской вспоминая оставленные дома «сокровища», которые без неё наверняка давно зачахли.       — Ну, с этим я тоже могу помочь.       Словно фокусник, он ловким движением руки достаёт из-за уха косяк и протягивает ей. И Луна готова поклясться, что до этого момента там ничего не было. Слегка ошарашено она продолжает таращиться на самокрутку, пока не решает, что ей вообще-то плевать, откуда она взялась.       Чиркает колёсико зажигалки, и Луна затягивается, обжигая горло раскалённым дымом, от которого уже даже успела отвыкнуть. Приходится приложить усилие, чтобы не закашлять сразу же и удержать дым в себе.       — Я думала, что Джейсон всё сжёг, — наконец выдохнув, чуть охрипшим голосом говорит она, стуча кулаком себе по груди.       — То было на продажу. А это — для души.       — Ага, — усмехается Луна. — Если у кого-то из нас она ещё есть.       К моменту, когда косяк в её пальцах дотлевает, она уже слабо чувствует собственные конечности. Травка отличная. Не хочется это признавать, но, возможно, даже лучше, чем та, что растила она сама. Если бы девушка могла растечься лужей по этому дивану, который, к слову, успел стать каким-то особенно мягким, она несомненно сделала бы это. Тело — как пёрышко, голова — как дырявое ведро. Кончики пальцев приятно покалывает, лицо кажется ватным, а ботинки слишком тяжёлыми. Только в глазах ощущается сухость, но это малая цена за то, чтобы всё остальное чувствовало себя, как под одной большой анестезией.       Мысли тянутся и путаются, и почти невозможно ухватиться хоть за одну, но Луне всё же удаётся. И стараясь удержать внимание на том, за что получилось зацепиться, она спрашивает Вааса:       — Так, с Джейсоном покончено. Теперь ты вернёшь мне мои вещи?       — А ты только из-за этого продолжаешь оставаться хорошей девочкой и не устраиваешь переполох? Что такого особенного в той стрёмной побрякушке?       — Особенного? — Луна задумалась, но разгребать старые воспоминания ещё сложнее, чем пытаться не заснуть. — Не знаю… Мама дала его мне. Знаешь, она никогда не говорила о моём отце, всегда старалась избегать этой темы, и мне казалось, что она попросту понятия не имеет, кто он. Учитывая её довольно разгульный образ жизни… Но когда она дала мне тот кулон, то сказала, что это подарок от отца. А ещё просила не снимать его. Я была слишком маленькой и не задавала вопросов, потом как-то забыла об этом. Ну а теперь уже поздно.       — Любопытно…       — Так ты отдашь мне его? — на короткий миг в её взгляде мелькает надежда, но она испаряется, как только Луна видит хитрющую злорадную ухмылку на лице пирата.       — Нет. Конечно же нет. Разве ты заслужила? Ты так ничего и не сделала, так что…       — А что я могу? Только рассказывать дурацкие истории.       — Кто знает, может, этого тоже будет достаточно? Продолжай, посмотрим. — Он закидывает руки за голову, закрывает глаза и, кажется, действительно ждёт нового рассказа.       — О чём, например?       — Ну, ты как-то упомянула, что мать продала твою душу ещё до твоего рождения. Чем тебе не тема для охуительных историй? Откуда ты вообще это взяла?       — Она сама сказала об этом. Тут особо нечего рассказывать. Просто однажды она в очередной раз надралась и… вроде, всё как обычно, но она вдруг пришла ко мне посреди ночи вся в слезах и без конца просила прощения. На неё было не похоже. Обычно она не слишком-то уделяла мне внимание. А тут её прорвало. Она говорила о том, что болела, что не хотела умирать, что обратилась за помощью к духам, и те ответили. И вот она я! Прямо тут! Рушу всё, к чему прикасаюсь.       — И ты во всё это веришь?       — Честно говоря, я уже готова поверить во что угодно, — вздыхает в ответ Луна и замолкает. Она не уверена, что ещё может рассказать, да теперь как-то и не хочется. Только что было так легко и кайфово, но от воспоминаний о доме настроение резко упало. И видимо, это не осталось незамеченным, потому что Ваас встаёт с дивана и достаёт что-то из небольшой тумбочки в дальнем углу комнаты.       Развернувшись на месте, он поднимает в воздух стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью. И невозможно точно сказать, что это, потому что на ней нет никаких опознавательных знаков.       — Итак, следующий этап нашей увлекательной культурной программы! — торжественно провозглашает Ваас, откупоривает бутылку и отпивает прямо из горла. Затем протягивает выпивку Луне.       — Что это?       — Попробуй и узнаешь. — Его лукавый взгляд не сулит ничего хорошего, но в то же время разжигает внутри интерес. Пожав, плечами, Луна берёт бутылку в руку.       — Что ж, мне не повредит, — говорит она и делает глоток. Но едва жидкость проваливается внутрь, Луна заходится кашлем. Горло жжёт. Жжёт страшно. Всё тело моментально бросает в жар, а на лбу выступают капельки пота. От неожиданности Луна ненадолго забывает, как дышать, а откашлявшись, сдавленно выдаёт: — Чёрт, повредило… — Её реакция сильно веселит Вааса, но и сама девушка, оклимавшись, начинает смеяться. — Окей, и что это было? Ракетное топливо?       Вместо ответа Ваас подходит к окну и машет ей рукой, приглашая подойти, что Луна и делает. Тогда он кладёт руку ей на плечи и притягивает ближе, кивает куда-то вдаль, а затем тычет пальцем в сторону костра, у которого уже почти в отключке лежит подвыпившая компания пиратов.       — Вон, видишь того мелкого засранца? — Луна высматривает совсем невысокого на фоне остальных, худощавого паренька. — Боец из него совершенно отстойный, но задохлик делает просто потрясный самогон.       Не согласиться с этим трудно — пойло мёртвого поднимет, однако оно же, на её взгляд, способно и в могилу свести, поэтому пытаться снова распробовать плоды творения юного таланта Луна не собирается.       — Впечатляюще. Но я бы предпочла ещё пару пива.       Ваас убирает руку с её плеч, поворачивается к ней и с неким подозрением оглядывает её с ног до головы.       — Если продолжишь в том же духе, твоя печень сама выпрыгнет из тела, чтобы сбежать от тебя подальше.       — Пфф, — отмахивается Луна. — В моём баре всегда действует акция «два по цене одного», и второй напиток — для меня. Мне ничего не будет. Я ни разу в жизни даже не болела. От похмелья и то редко страдаю.       — Ещё одна суперспособность?       — Эта, — подняв палец вверх, с важным видом заявляет девушка, — самая полезная!       — Окей, — не сдержав одобрительного хохота, отвечает Ваас. — Как дама пожелает.       Он разворачивается и покидает комнату. Похоже, весь алкоголь, что тут был, они оба уже прикончили. В ожидании Луна принимается лениво бродить кругами, разглядывая всё, что попадёт на глаза. Говорят, о человеке можно многое сказать по тому, где он живёт, но что же тогда всё это говорит о Ваасе? Ей трудно делать какие-то выводы. Тем более сейчас, когда мозг затуманен настолько, что его хватает максимум на то, чтобы не забыть собственное имя.       Она останавливается возле стола и невидящим взглядом блуждает по смятым бумагам, в которых всё равно не может ничего разобрать, и усиленно пытается заставить голову работать, но даже трезвой она всё равно не смогла бы ответить себе на вопрос, интересующий её больше всего: почему чувствует себя так комфортно рядом с главарём пиратов? Что, чёрт возьми, с ней не так?       Она так сильно погружается в себя, что не слышит шагов за своей спиной, и вздрагивает, словно проснувшись от кошмара, когда по обе стороны от неё на стол опускаются чужие руки. И только выцепив взглядом покрытое капельками воды тёмное стекло бутылки, она понимает, что Ваас вернулся. Луна берёт своё пиво и разворачивается на месте, но простора для манёвра тут особо нет, ведь пират даже не думает отходить, и девушка невольно вжимается спиной в деревянную столешницу. Неожиданно для самой себя смутившись, она несмело поднимает глаза и сталкивается с таким тёмным и пронизывающим взглядом, от которого по всему телу пробегают искры. Глупо отрицать тот факт, что Ваас, очевидно, нравится ей, но как можно в подобном себе признаться?       Она сглатывает ком, застрявший в горле, нервно облизывает пересохшие губы и спешит отпить из бутылки, чтобы избавиться от этого внезапно нахлынувшего волнения. А Ваас так и не отступает. Застыл на месте и будто наблюдает за её реакцией. И, судя по тому, как уголок его губ дёрнулся в кривой ухмылке, реакция ему по душе.       Их разделяет совсем ничтожное пространство, и пират сокращает его, сделав маленький шаг вперёд и чуть склонившись к девушке. По инерции Луна запрыгивает на стол, стремясь вернуть прежнюю относительно безопасную дистанцию, но тем самым лишь загоняет себя в ловушку. Куда теперь деваться? Только продолжать сидеть на этом столе, делая вид, что так и надо, да болтая ногами в воздухе.       — Продолжай, — первым подаёт голос Ваас, чем ещё больше сбивает Луну с толку.       — Продолжать что?       — Рассказывать.       — И что ты хочешь услышать?       — Ну как же… Ты знаешь о моих скелетах в шкафу, а я о твоих нет. По-твоему, это справедливо? — Он поднимает бровь и наклоняется ближе. Луна буквально кожей чувствует жар его тела, и у неё во рту пересыхает. Ваас же опускает глаза на её колени, а затем осторожно касается ладонью чернильного узора татуировки на её бедре, торчащем из-под подола платья. — Например, откуда взялся этот шрам?       Поняв, что он говорит об ожоге, который она пыталась прикрыть рисунком, Луна прерывисто выдыхает, и снова едва заметно вздрагивает, когда чувствует, лёгкое движение его пальцев рядом с рубцом. Она крепче сжимает в руке бутылку и делает очередной глоток, чтобы немного остудить голову. Но после того косяка всё вокруг до сих пор кажется каким-то слишком мягким и слишком горячим.       — Окей, — наконец произносит она, только бы заставить его остановиться. Ваас действительно замирает в ожидании истории и снова смотрит ей в глаза, но отстраняться не спешит. Прочистив горло, Луна продолжает: — Когда я ещё училась в школе, пастор из местной церкви свято верил в то, что я одержима демоном. И однажды ночью вместе с толпой разгневанных прихожан они вытащили меня в лес, где решили провести обряд экзорцизма. Я плохо помню, что происходило… Помню лишь свет от костра, гудящий шум людей и бесконечно звенящую на повторе молитву. Вообще-то я понятия не имею, как именно должен проходить экзорцизм… Они связали меня, и пастор просто остервенело лупил меня палкой, пока снова и снова призывал зло уйти. Как ты понимаешь, долго так продолжаться не могло. Зло действительно вырвалось наружу, как и заказывали, но не думаю, что они ожидали именно такого эффекта. Не уверена, что было дальше — сама я будто отключилась, а в себя пришла уже одна, но вроде бы никто не пострадал. Однако позже оказалось, что у пастора натурально поехала крыша. Он был настолько не в адеквате, что пришлось быстренько увезти его в дурку, а прихожане теперь были в полной уверенности, что я — ведьма. А что делают с ведьмами? Правильно, их сжигают. Как в лучших средневековых традициях: толпа с факелами возле твоего дома. Я даже не могу вспомнить, как выбралась. Мне казалось, что от дыма я вырубилась, так и не дойдя до двери, но очнулась я, лёжа на земле возле дома, когда уже всё было кончено. А вот мама так и не проснулась… Только представь, продать душу своего ребёнка, чтобы сохранить себе жизнь, но всё равно так глупо умереть. Видимо, от судьбы не уйдёшь.       Ваас слушает её молча, ни разу не перебивает. Только смотрит так внимательно, будто пытается увидеть всё собственными глазами, подобно тому, как это сделала когда-то она. И взгляд его при этом такой нестерпимо влекущий, что Луна едва может ему противиться. И она не способна даже шелохнуться, когда он шагает к ней совсем вплотную, устраиваясь между её коленей, и склоняется к её лицу, пожалуй, слишком близко. Пульс уже вовсю стучит в висках, но в этот момент с улицы раздаётся глухой удар, а за ним и отчаянный стон боли, отчего Луна и Ваас почти одновременно оборачиваются к источнику шума.       Ваас наконец делает шаг назад и направляется к открытому окну, и Луна, спрыгнув со стола, следует за ним. Высунувшись, они видят внизу корчащегося от боли пирата, который не может даже подняться и способен лишь выть. Его рука, судя по нездоровому изгибу, явно сломана. Где-то сверху в этот момент звучит беспокойная ругань вперемешку с пьяным смехом. Ваас с Луной задирают головы, чтобы взглянуть туда, и видят торчащие с края крыши макушки других пиратов, оживлённо обсуждающих падение их товарища.       — Эй, что за хуйня у вас там происходит?       — Прости, Ваас, — кричит в ответ один из этой весёлой компании. — Этот придурок перебрал с колёсами доктора Э, и ему померещился гигантский синий дракон, — едва сдерживая смех, объясняет он.       Ваас разочарованно качает головой, видимо, в полной мере осознавая, с кем ему приходится работать, а Луна ещё раз с сочувствием глядит на пострадавшего.       — Он нарушил главное правило: никогда не употребляй вещества, если находишься выше второго этажа, — со знанием дела отмечает она. — Это же ошибка новичка.       Ваас согласно мычит, и уже собирается что-то добавить, когда из кармана его штанов раздаётся треск рации. И становится понятно, что праздник окончательно испорчен, когда скрипучий голос из динамика сообщает, что Броди до сих пор жив.