Чудовище

      — Он прикончил Бака и забрал своего дружка! И разнёс весь лагерь рядом с тем озером! — Голос из рации продолжает беспокойно вещать о «подвигах» бессмертного Джейсона, пока Ваас медленно закипает. Кажется, его гнев можно почувствовать физически. Во всяком случае, Луна не на шутку напряглась, ожидая, что в любую секунду попадёт под горячую руку. Однако Ваас пока ещё держится. Только выглядит так, будто вот-вот лопнет.       — Всех? Он убил всех?! Прости, я, кажется, тебя не расслышал… Ты хочешь сказать мне, что этот уёбок ворвался туда без оружия и сумел разделаться со всеми?!       — Ну… — неуверенно отвечает голос. — Не совсем. Он нашёл где-то дробовик. А потом рванула взрывчатка и…       Закончить оправдываться пират не успевает, потому что в этот момент Ваас достигает своего предела и швыряет рацию в стену так, что та разлетается на куски. Луна вздрагивает и машинально делает шаг назад.       — ¿Dónde encontraste estos pinche pendejos?* — сквозь зубы цедит он, стараясь успокоиться, но, видимо, ничего не выходит, так как вслед за рацией начинают лететь все предметы, что попадаются под руку. Луна вжимает голову в плечи с каждым звуком удара, треска и звона бьющегося стекла, а Ваас будто и не видит её совсем. Только продолжает орать в пустоту трёхэтажными матерными конструкциями. И лишь когда его на удивление обширный словарный запас английского мата кончается, тяжело дыша, он устало падает на диван и прячет лицо в ладонях. — Chingado… — уже тихо выдыхает он и, задумчиво уставившись в голую стену, закуривает.       Какое-то время Луна не рискует даже шелохнуться, опасаясь нового взрыва эмоций, но, кажется, Ваас действительно неожиданно успокоился и теперь серьёзно обдумывает, что делать со свалившимися на него новостями. И стоило бы — Джейсон в очередной раз выжил, и теперь он наверняка ещё злее и решительнее, чем прежде. А значит он придёт. Он ведь достаточно безумен, чтобы сделать это, и одержим едва ли меньше, чем сам Ваас или Цитра. И бог знает, чем это в итоге может обернуться…       — И что теперь? — решается спросить она, подойдя ближе. Медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы случайно не спровоцировать новую вспышку гнева, которая может обрушиться в этот раз уже действительно на неё.       — Надо готовиться встречать гостей, — отвечает ей Ваас, внезапно улыбаясь, и улыбка эта кажется какой-то болезненно зловещей. — Достало гоняться за ним. Эти уёбки, — машет он в сторону окна, — ничего не могут сделать нормально. Так что, будем ждать, когда Белоснежка сам прилетит на тяге своего праведного гнева. А уж я-то сумею его тепло встретить. — Он усмехается, делает большую затяжку и бросает окурок на пол, после чего придавливает его ботинком.       — Значит надо предупредить людей… — Луна торопливо подрывается к выходу, готовая бежать на улицу, чтобы выключить музыку и начать сворачивать вечеринку, но у самой двери Ваас дёргает её за руку, останавливая.       — Нет. Не нужно. Шоу должно продолжаться. Пусть развлекаются. Они всё равно не успеют протрезветь в ближайшие сутки, если не дольше. А так хоть веселее будет. Я сам подготовлю для Броди приветственный сюрприз. Есть у меня пара мыслишек… А ты, — он вновь дёргает её на себя, заставляя посмотреть на него и сфокусироваться на том, что он говорит, — оставайся здесь, если до сих пор не научилась быть полезной. И советую не высовываться, если услышишь какой-то шум. Усекла?       Луна вдруг чувствует себя совсем маленькой под его серьёзным и хмурым взглядом, неспособной выдавить из себя ни слова. Потому она только молча кивает ему в ответ и наблюдает за тем, как он скрывается за дверью.       Чем дольше Ваас не возвращается, тем труднее сидеть тут одной в полной неизвестности. Луна нервно ходит из угла в угол, не зная, куда себя деть, останавливается, пытается усидеть на месте, но снова встаёт и тихо идёт к окну, чтобы убедиться, что всё по-прежнему. Праздник там и правда продолжается, музыка не стихает, как и разрозненный шум голосов тех, кто ещё в состоянии продолжать кутить. Похоже, это уже способность, выработанная годами, иначе как ещё объяснить, что буквально каждый второй пират в лагере в состоянии выдержать подобный градус веселья так долго? И вроде бы ничто не предвещает беды. В конце концов, кто сказал, что Джейсон действительно явится сюда, причём обязательно сейчас? Но почему-то всё равно не покидает чувство, будто где-то рядом спрятана бомба с часовым механизмом, которой осталось тикать совсем недолго.       Проходит ещё час, два, но ничего не меняется. Вааса так и нет, а музыка будто бы стала только громче. Кусая губы и заламывая пальцы до хруста, Луна вновь подходит к окну, чтобы увидеть, как в рассветных лучах пираты продолжают развлекаться. За эту ночь девушка успела понаблюдать за тем, как они сменяли друг-друга. Те, кто храпел там, где свалился, просыпались и начинали всё по новой, а другие наоборот — вырубались на месте, чтобы позже начать с новыми силами. Бесконечный круговорот вечного праздника в лагере впечатляет своими масштабами. А сама Луна давно уже успела десять раз протрезветь. Не то от времени, не то от волнения. В любом случае от этого ей стало лишь хуже. И не то чтобы она рвалась помогать пиратам в их стремлении уничтожить назойливого Броди, но сидеть наедине с собой становится почти невыносимо. Луна в сотый раз резко встаёт с дивана и уже решительно шагает к выходу, когда дверь распахивается, и в комнату вваливается довольный Ваас.       — Отлично! Всё готово! Встретим его с фейерверками! — восторженно выкрикивает он и чуть ли не подпрыгивает от нетерпения.       Луна с сомнением глядит на него, но возразить ничего не решается. Судя по тому, сколько времени его не было, он действительно готовил нечто грандиозное, а по меркам самого Вааса это могло бы быть что угодно — от настоящих, не метафорических фейерверков и до ядерной бомбы, собранной из того, что под руку подвернулось.       Он весь на взводе. Неспособный остановиться и спокойно присесть ни на секунду. Мечется, как дикий зверь. И вдруг снаружи что-то хлопает, а затем раздаётся грохочущий лязг железа, и Ваас снова подрывается куда-то, но Луна внезапно встаёт у него на пути. Она не может контролировать это необъяснимое желание остановить его. Казалось бы, какое ей дело? Пускай творят, что хотят, пускай сами разбираются, лишь бы её не втягивали во всё это… Но она видит этот дурной взгляд, видит огромные зрачки, закрывающие собой едва ли не всю радужку глаз. Он вообще в состоянии идти воевать с кем бы то ни было?       — Свали, — равнодушно бросает Ваас, пытаясь отмахнуться от неё, но Луна уворачивается и вновь оказывается прямо перед ним, обеспокоенно глядя в его лицо.       — Может, не надо? Сдался тебе этот Джейсон? Зачем это всё?       На этот раз Ваас не промахивается и отталкивает её локтём, впечатывая в стену. Останавливается ненадолго, оборачивается к ней и смотрит вдруг так серьёзно и угрожающе.       — У меня есть цель. И если ради неё нужно убить, если нужно уничтожить вообще всё вокруг, так тому и быть. Мне плевать. Пускай всё горит. Поэтому в последний раз повторяю, свали с дороги!       И он уходит, хлопнув дверью, а Луна медленно сползает по стене вниз.       — Ну и проваливай! Попутного ветра! — язвительно выкрикивает она в пустоту. — Хоть переубивайте там друг друга! Не мои проблемы…       Луна подтягивает колени к груди, обхватывает их руками и опускает голову, пряча лицо в собственных растрёпанных волосах. Она может сколько угодно сыпать проклятиями ему вслед, но правда от этого не изменится.       Через минуту в воздухе начинает витать странный запах, от которого к горлу подкатывает тошнота. Токсичный и удушливый, будто полыхает гигантская куча мусора. Луна поднимает голову и видит, как за окном ветер приносит тёмный дым, а через мгновение по всему лагерю раздаётся искажённый динамиками, дребезжащий от несдерживаемых криков, голос Вааса:       — Сюрприз, мудило! Думаешь, я не знал, что ты приедёшь? Я… РАЗОЧАРОВАН! Я так на тебя надеялся, Джейсон! Такой, бля, потенциал! И вот ты здесь, заперт в жизненных рамках, как сраная крыса! И дело в том, что я тебя сюда не тащил. Ты припёрся сюда по собственной воле! Вот что Цитра с вами делает — превращает вас в говнюков, крыс… а мне приходится избавляться от грызунов. Но! — Всего на секунду он прерывается, чтобы, разочарованно вздохнув, подозрительно тихо продолжить: — Для этого и нужны братья, да?       Ситуация пахнет жареным во всех смыслах. Вскоре вдалеке что-то громко бабахает, взрывается, а затем начинают звучать выстрелы. Музыку при этом никто и не думает выключать, она так и продолжает оглушительно долбить из колонок, но автоматных очередей так много, что они заглушают собой всё остальное. За этой какофонией звуков не слышно чужих криков и лая собак, но слышно вновь раздающийся поверх всего этого насмешливый голос Вааса через громкоговоритель:       — Плачу десятку первому, кто принесёт мне мошонку Джейсона Броди! Ох, Джейсон, Джейсон, Джейсон! Ты пришёл завалить меня в МОЁМ ЖЕ доме из-за суки, из-за Цитры! А за родного брата и пальцем не пошевелил! Крыса ты продажная! Скотина, блядь! Ничё, братан, не волнуйся. Я семью тоже не люблю. Когда увидимся… скажи мне «спасибо»! Ведь я освобожу твою сраную душу! Твою отравленную ядом душу, ублюдок ты больной! Джейсон, посмотри на себя. ПОСМОТРИ НА СЕБЯ! Тупой, блядь, белый мальчик. Ты пришёл сюда, в мои сраные джунгли, и решил, что ты, блядь, воин? Думаешь, ты знаешь, что такое убивать?!       Отсюда, из душной бетонной коробки, отделяющей Луну от всего остального мира, это кажется каким-то бредом, уровень которого неуклонно растёт с каждой минутой. И самое глупое то, что чем ближе звучат выстрелы, тем больше её тянет вмешаться. Но что она сделает? Ворвётся в эпицентр, станет размахивать руками и кричать «Ребята, давайте жить дружно»? Чушь собачья! Однако голос разума тоже почти невозможно различить за шумом пальбы.       Луна не двигается. Сидит под окном, зарывшись ладонями в волосы, и её так и подмывает дёрнуть за них посильнее, чтобы привести себя в чувства. А тем временем выстрелы становятся реже, и чем их меньше, тем ближе они звучат. Последний только что грохотнул будто бы прямо под ногами, а теперь всё неожиданно затихло. И это уж совсем плохой знак, потому что кроме музыки больше не слышно ничего. Словно в трансе, Луна поднимается на ноги и начинает идти, а в себя приходит, только когда рука уже повернула дверную ручку. Ненадолго девушка застывает как вкопанная, мысленно проклиная саму себя.       — Какого чёрта я творю? — шипит она себе под нос, скривившись, как от боли, но тут же мотает головой. Поздно останавливаться, ведь внутри она уже всё для себя решила.       Ноги сами несут её вниз по лестнице, но кругом только музыка, нет никаких признаков того, что Ваас или Джейсон где-то поблизости. Но между первым и вторым этажом, до неё долетает злой, воинственный голос, эхом отражающийся от бетонных стен:       — Ваас! Ты где? Выходи и дерись со мной!       Она тут же ускоряет шаг, но, добежав до первого этажа, вновь тормозит на самом пороге, глядя на то, как Ваас, выскочив из-за двери, бьёт Джейсона ботинком в грудь так, что тот отшатывается на несколько шагов назад.       — Ты водишь, мудило.       Это похоже на необъяснимый паралич. Когда прямо перед тобой всё гремит, взрывается, и разгорается настоящий пожар, разворачивается целое стихийное бедствие, а ты не способен и пальцем пошевелить, стоишь и смотришь, как постепенно огонь уничтожает всё на своём пути, и так и не придёшь в себя, даже когда всё будет кончено, когда останется только дым и пепелище, а вокруг будут бегать пожарные со спасателями. Так и Луна превратилась в каменного истукана, безмолвного свидетеля. Вся решимость куда-то пропала, и девушка так и продолжает стоять в проходе, наблюдая за боем.       Джейсон теряется лишь на мгновение. Первобытная ярость придаёт сил, и он сразу же снова рвётся вперёд, нападает. К своему удивлению, Луна не видит при нём никакого оружия, кроме причудливой формы ножа, старого, даже древнего, будто прямиком из музея.       Джейсон двигается быстро, в нём словно нескончаемый запас сил, ведь он совсем не выглядит уставшим, хотя только что сражался с целой толпой пиратов. Ваасу же всё это явно лишь доставляет удовольствие, забавляет. Он ловко уворачивается от каждого выпада и всё время тихо посмеивается, будто издеваясь над Броди, от чего тот злится только сильнее.       — Как тебе с моей сестричкой, а? — в очередной раз насмехается он, уходя от удара. — Она хочет сделать тебя воином?       Джейсон бесится, скалится в ответ, рычит и снова бросается в атаку. Ваас уходит в сторону и заходится хохотом. Он двигается плавно, медленно, прямо как тот тигр, с которым Луна столкнулась в джунглях. И так продолжается раз за разом: Джейсон нападает, а Ваас уклоняется, не бьёт первым, а просто веселится, будто ждёт чего-то, пытается попросту вымотать противника. И не ясно, кто из этих двоих выглядит более безумным. Но Вааса Луна, по крайней мере, может понять…       Почему-то время теперь ощущается иначе. Оно тянется и путается, и непонятно, сколько уже продолжается эта бессмысленная борьба. Оба тяжело дышат, оба к этому моменту двигаются с каждым разом всё менее уверенно, а в случае с Ваасом — вообще удивительно, как он до сих пор стоит на ногах после всего количества выпитого и принятого накануне. Джейсон хрипит при каждом вдохе, а кровь из разбитого носа запачкала всю футболку. Кое-как он уворачивается в бок от удара ногой, чуть не падает, но, собравшись, делает новый рывок и на этот раз задевает ножом плечо Вааса, чья реакция заметно начала подводить. Тот тихо шипит, стискивает зубы и яростно замахивается, но кулак лишь рассекает воздух, а Джейсон поразительно резво пригибается и отскакивает назад, чтобы приготовиться к новому броску.       К этому моменту оцепенение наконец спадает, и Луна вспоминает, где она, и зачем так торопилась спуститься сюда. Нужно это прекратить, потому что добром это сто процентов не кончится. Ни для кого. И если до Вааса достучаться точно не выйдет, то, может, ещё есть шанс с Джейсоном?       — Остановись! — кричит она, выбегая вперёд, и не узнаёт собственный голос. Тонкий, слабый, дрожащий, он кажется совсем чужим. Из-за чего ей так страшно? — Хватит! Ты не обязан этого делать!       Девушка подбегает к Джейсону ближе, но её присутствия здесь совершенно не замечают или же попросту игнорируют. Ни один из них и глазом не моргнул, будто она сама стала призраком. Они так и продолжают буравить ненавидящими взглядами друг друга, медленно двигаются по кругу, выжидая удачный момент для новой атаки. И оба измотаны почти до предела. А Луна готова выть от отчаяния, потому что сегодня точно кто-то умрёт, и хуже всего то, что совершенно не важно, кто это будет, ведь безумие, охватившее остров на этом не остановится, а кровь всё равно продолжит проливаться.       Дальше всё происходит так быстро, что она сама не успевает ничего понять. Так сильно желала, чтобы всё прекратилось, или же так сильно хотела не позволить ему умереть? Она не знает. Но когда Ваас оступается, а Джейсон резко бросается на него, Луна в мгновение ока оказывается между ними, и только обжигающая, пронзительная боль заставляет её вернуться в реальность и осознать, что она сделала. В этот момент и без того растянутое время ещё больше замедляется, потому что останавливается всё. Застывает Ваас. Застывает Джейсон, ошарашенно глядя на девушку перед собой, медленно переводя взгляд на нож в своей руке. Застывает и сама Луна, в ужасе округлив глаза, чувствуя, как живот обжигает, и что-то мучительно сдавливает грудь, не позволяя нормально вдохнуть. Её глаза всего на долю секунды вспыхивают красным, но зловещая дымка тут же рассеивается. Энергии недостаточно. Силы утекают слишком быстро.       Произошедшее, как пощёчина, как ушат ледяной воды, на короткий миг отрезвляет, и кажется, Джейсон вдруг будто бы очнулся от долгого сна и теперь не может понять, что творится вокруг. Он машинально отшатывается назад, но так и не разжимает окаменевших пальцев, и нож на удивление легко выходит из тела. Кровь тут же заливает пол, и Луна падает, так и не в силах сделать ни единого вдоха.       Ваас выходит из ступора первым и с яростным криком бросается на Броди, сбивая его с ног. Наваливается всем весом сверху и бьёт его по лицу. Наносит удар за ударом, хватает руку, в которой до сих пор зажат нож, и со всех сил бьёт об пол, пока пальцы Джейсона наконец не ослабевают. Быстро перехватив рукоять, не задумываясь ни на секунду, Ваас всаживает лезвие в горло Броди. Только когда тело под ним перестаёт конвульсивно дёргаться, он поднимается на ноги и бросается к лежащей на полу девушке.       Пульс равномерно выталкивает густую кровь из раны под рёбрами. Грудь едва заметно вздрагивает. Луна не двигается, лишь смотрит на пирата, склонившегося над ней, пустыми серыми глазами. Открывает рот, но с синеющих губ срываются одни хрипы. Ваас опускается на колени рядом с ней и пытается зажать рану, но кровь упрямо сочится сквозь пальцы. И через эти жуткие хрипы Луне всё же удаётся выдавить из себя единственные слова:       — Впервые… здесь так… холодно.       Она сдавленно кашляет, и с остатками воздуха выплёвывает и кровь, что упрямо заполняет собой лёгкие. Чужие горячие ладони давят на рану сильнее. Ваас глядит на неё так зло, но при этом так обеспокоенно, что она, возможно, даже улыбнулась бы ему, если бы могла.       — Эй, chica, не смей закрывать глаза! Слышишь меня?! — кричит он ей в лицо, но она никак не реагирует. — Не вздумай, бля! Дура! Кто позволил тебе умирать?!       И как бы ей не хотелось послушаться его хотя бы в последний раз, но боль нестерпимая, кислорода отчаянно не хватает, всё тело горит так сильно, что она не может больше вынести, не может даже заплакать, сил совсем нет, а темнота такая манящая, спокойная и убаюкивающая, что противится ей невозможно, и глаза сами закрываются. Последнее, что она слышит, доносится до ушей отрывисто, откуда-то издалека и рассеивается в этой тёплой пелене небытия:       — … Мне похуй как, приведи сюда Эрнхардта! Сама до него она не доберётся. Ты оглох, бля?! Живее!       ~       К моменту, когда доктор Эрнхардт появляется в лагере, Ваас так и продолжает сидеть возле Луны. Ладони по-прежнему плотно прижаты к ране, несмотря на то, что кровь больше почти не льётся. Но она повсюду: на полу багровеет огромная блестящая лужа, на чёрном платье не видно следов, но ткань вся липкая, а обветренные бледные губы покрыты тонкой потрескавшейся кровавой коркой.       — Чего встал? Смерти ищешь? Сделай, блядь, что-нибудь! — срывается на крик Ваас при виде старика.       Ошалевший, ненормальный взгляд пирата не сулит ничего хорошего, но доктор остаётся стоять на месте, лишь сочувственно глядя на него сверху-вниз.       — Мне жаль, Ваас, — наконец неуверенно отвечает он нервным, дрожащим голосом. — Я не смогу ничего сделать. При всём желании, — будто оправдываясь, продолжает Эрнхардт. — Она уже не дышит.       Ваас опускает голову, отводит взгляд, но по напрягшимся плечам кажется, что ещё немного, и он просто взорвётся, поэтому доктор машинально пятится назад. Но вместо взрыва Ваас лишь снова кричит на него:       — Ну тогда вали нахер отсюда! Уёбывай!       Кто-то из выживших пиратов старается незаметно увести доктора подальше, чтобы тот смог заняться теми, кому ещё можно помочь, прежде, чем и его голова окажется чьим-нибудь украшением прямиком рядом с головой Броди. А Ваас вновь опускает взгляд на девушку, лежащую перед ним. Она всегда была такой холодной и бледной, но он и подумать не мог, что она способна выглядеть ещё менее живой, чем обычно. И это невозможно бесит его. Она бесит. Он едва сдерживает эту злость внутри, но с каждой секундой становится только хуже, потому что на самом деле он не может сказать, что конкретно так сильно выводит его из себя. То, что она сделала? То, почему она это сделала? Или то, что закончилось это вот так? В любом случае, смысла продолжать тут сидеть нет.       Она тяжелее, чем кажется. Сказать бы ей об этом и посмотреть, как забавно она будет пыхтеть от возмущения, но шанса уже не представится. Так что он просто молча выносит её тело за забор. Кидать её вместе с остальными трупами почему-то рука не поднимается, поэтому он решает оставить Луну здесь, под этим большим деревом в тени густой листвы.       Он осторожно кладёт её на землю, в небольшую свежевырытую яму и в последний раз опускается на корточки возле неё. Как же он на неё зол… Зол за то, что посмела вот так взять и кинуть его. Он, наверное, никогда не сможет понять, зачем она это сделала, зачем вообще сорвалась и решила вмешаться. Если бы одной лишь ненавистью можно было уничтожить целый мир, всему бы уже пришёл конец. Но Ваасу остаётся только вернуться назад и снова хорошенько накидаться. Достаточно для того, чтобы стереть этот день из памяти, а ещё лучше так, чтобы забыть даже то, кто он такой. Чтобы не осталось вообще ничего. Да, это было бы идеально…       Он шарит рукой по карманам и достаёт оттуда амулет, который Луна так отчаянно хотела получить обратно.       — Ладно. Не думаю, что есть смысл продолжать держать его у себя. Так уж и быть, возвращаю.       Он приподнимает её голову и завязывает шнурок вокруг тонкой шеи. Это всё, что он может для неё сделать.       Присыпав тело землёй, Ваас закуривает и, постояв ещё совсем немного, отправляется в лагерь, полный решимости воплотить свой план в жизнь — напиться так, будто завтра никогда не наступит.