Чудовище

      Кругом одна темнота. Непроглядная, нескончаемая, мягкая и обволакивающая, в которой нет абсолютно ничего, и совершенно нельзя понять, стоишь ли ты на месте или двигаешься, идёшь по земле или же просто плывёшь в этой черноте. В отсутствии всего невозможно даже понять, есть ли ты сам, но Луна ведь задаётся этим вопросом, а значит, всё же существует?       Под ногами нет пола, но ей кажется, что она идёт вперёд, хоть смысл движения довольно сомнителен при отсутствии конечной точки. Но вскоре темнота начинает рассеиваться. Будто бы плотная завеса постепенно становится более прозрачной. И пускай земля, по которой Луна плывёт всё ещё неосязаема, впереди теперь различимы силуэты.       Из пустоты вырисовываются скрюченные ветви иссохших деревьев. Они похожи на длинные когтистые лапы каких-то ужасных существ, но они статичны. Ничто не тянется к ней из пустоты, не пытается схватить или разорвать на куски. Мёртвые деревья лишь стоят рядами, образовывая странную аллею, по которой девушка продолжает движение, неизвестно к чему. Кажется, что у этой дороги нет конца, всё здесь выглядит одинаково, но, продвинувшись ещё немного, Луна замечает, что чёрный туман рассеялся чуть больше, и теперь на ветвях виден белый снег. Она останавливается, чтобы оглядеться. Здесь нет ветра, нет голосов птиц, нет вообще ничего. Только заснеженный мёртвый лес. Идеальная картина измождённой природы. И про себя она отмечает, что это отличная параллель с ней самой. Грустно усмехнувшись в своих мыслях, Луна вновь начинает двигаться вперёд, на самом деле даже не надеясь прийти куда-то в итоге.       Снег крупными редкими хлопьями падает сверху, когда она продвигается дальше. Почему-то от него совсем не холодно. Луна опять тормозит и вытягивает руку, чтобы поймать ладонью снежинку, но когда та касается её кожи, то не тает. Приглядевшись, девушка с удивлением понимает, что никакой это не снег. С неба падает пепел, и пеплом же сплошь покрыты деревья. От осознания этого вдруг становится не по себе, и она почти не контролирует вспыхнувшее внутри желание развернуться и рвануть назад, но как только Луна оборачивается, прямо перед ней из серого клуба дыма возникает уже знакомый ей темнокожий мужчина. Он снова курит и снова смотрит на неё так равнодушно и в то же время разочарованно.       Луна порывается обойти его стороной, но всё тело окаменело, а мужчина спокойно шагает к ней ближе, выдыхает сизый дым, и тот окутывает её кольцом. Его низкий, звучащий словно отовсюду сразу, голос — первое, что разрывает тишину здешней пустоты, и вместе с ним холод пронизывает до костей.       — Ты ужасно утомляешь, cherie, — произносит он и выдыхает новую порцию дыма, склонившись к Луне, угрожающе нависая сверху. Затем вдруг отстраняется, отводит взгляд и всё так же безэмоционально смотрит куда-то вглубь пустынного леса. — Ты должна была стать проводником, помогать потерянным душам попасть в мир мёртвых… Но вместо этого сама снова и снова так стремишься оказаться здесь.       Луна открывает рот, хочет ответить, хочет спросить его, о чём он, что всё это значит, но ей не удаётся издать ни звука. Даже воздух не выходит из лёгких. И она в ужасе прекращает попытки. А мужчина неожиданно резко вновь оказывается к ней вплотную, и теперь почему-то он кажется ещё выше, чем раньше. Его зрачки бликуют кроваво-красным. Он грубо хватает рукой Луну за подбородок, заставляя задрать голову и не позволяя отвести взгляд. Теперь он зол, но её это не пугает. Она уже видела такой взгляд. Там, с Ваасом. Привыкла к нему. В голове только крутится слишком много вопросов, на которые, похоже, никто не собирается давать ей ответы.       — Как смеешь ты так бездумно распоряжаться тем, что тебе не принадлежит?! — Его разгневанный голос звучит оглушающе громко, но Луна, не способная пошевелиться. — Только я здесь решаю, когда придёт твоё время! Поэтому, — он вдруг подозрительно затихает и улыбается. А затем одним резким движением отшвыривает Луну назад. — Не смей снова возвращаться.       Она летит спиной вперёд, но вместо падения на землю лишь проваливается в какую-то пропасть. Лицо мужчины вместе с лесом оказываются там, наверху, и стремительно отдаляются так, будто она летит в бездонную яму. А вскоре в поле зрения вновь остаётся одна сплошная чернота.       Тут нет дыма или воды, но почему тогда она чувствует удушье?       ~       Тучи сгустились над островом. Заметно похолодало. Где-то вдалеке темноту рассекает молния, и за ней почти сразу гремит гром. В тот же миг дюжина птиц одна за одной замертво падают возле корней высокого старого дерева. Резкий порыв ветра разносит в стороны песок и сухую траву на свежей могиле. Молния бьёт во второй раз, одновременно с очередным раскатом грома на остров обрушивается проливной дождь, и в тот же самый момент из земли вырывается худая рука.       Все чувства возвращаются одновременно, но удушье забивает собой всё остальное. Луна пытается успокоиться, сосредоточиться, сфокусироваться на собственном теле, но кругом всё ещё темно, а сердце в панике колотится слишком быстро, чтобы мыслить трезво. На зубах хрустит песок, а вдохнуть не получается. Она пробует пошевелиться, пробует встать, но что-то мешает. Однако инстинкт выживания, как обычно, сам делает всю грязную работу, и тело стремится вырваться из непонятного плена.       Резко подняв корпус, Луна наконец может сделать глубокий вдох, но тут же заходится кашлем, выплёвывая влажные комья грязи. Вопрос «что происходит?» ещё никогда прежде не был так актуален.       Дождь моментально заливает всё вокруг, смывая с головы, рук и тела прилипшие листья и землю. Луна старательно пытается восстановить в памяти последние события, но мысли куда-то утекают, и не получается как следует ухватиться хоть за одну. По коже пробегают мурашки. Не то от холодного дождя, не то от страха. Ей действительно страшно. Она совсем одна, посреди леса, в окружении мёртвых птиц, вся в земле и ничего не понимает. И нет никого, кто мог бы что-то объяснить. А во рту до сих пор ощущаются крупинки песка и привкус крови.       Луна поднимается на дрожащие ноги и чувствует слабость во всём теле. Приходится приложить немало усилий, чтобы сделать первые шаги и не упасть. Почему она здесь? Что случилось? От неизвестности и страха хочется скулить.       Кое-как, хватаясь по пути за стволы деревьев, она выходит к берегу. Дождём смыло большую часть земли, но мелкие песчинки всё равно то и дело впиваются в кожу при малейшем движении, поэтому Луна не раздумывая заходит в воду. Она остервенело трёт ладони, стараясь достать грязь из-под ногтей, набирает воды в рот, тут же морщится от соли и выплёвывает, ныряет с головой, выныривает, и вроде бы становится гораздо лучше, но по щекам невольно начинают течь слёзы, и девушка не уверена, почему. Ей просто хочется плакать.       Дождь только усиливается с каждой минутой, как и порывистый ветер, и Луна, выйдя обратно на берег, вся дрожит. Обняв себя руками и шмыгая носом, она ещё раз озирается по сторонам, чтобы снова убедиться в том, что рядом нет никого. Ей нужны ответы. Ей нужно понять. Чёрт, да ей нужен хоть кто-то, чтобы удостовериться в том, что сама она реальна. Поэтому, не переставая беззвучно лить слёзы, она шагает в сторону лагеря, и как только впереди показываются знакомые ворота, с губ срывается вздох облегчения.       Идти трудно, мокрые ботинки будто прибавили в весе в два раза, но Луна почти срывается на бег. Как обезумевшая она колотит кулаками по воротам, пока ей наконец не открывают, но почему-то пираты глядят на неё странно. Ошарашенно и… напугано. И от того, что она не понимает, в чём дело, ей самой становится ещё страшнее.       Чуть помедлив, она проходит внутрь и ненадолго замирает, оглядываясь по сторонам. Немногочисленные пираты тоже застыли каждый на своих местах. Кто-то перешёптывается, кто-то просто молча глазеет, а кто-то даже перекрестился. Что-то тут явно не так, но вряд ли они дадут ей какой-то ответ, поэтому, борясь с подступающей паникой, Луна снова пускается бежать к одному единственному месту, где смогла бы вновь почувствовать себя в безопасности.       Ноги сами несут её вперёд, и наконец она останавливается перед дверью в комнату Вааса. Рука в нерешительности так и зависает в воздухе, но, отбросив сомнения, Луна хватается за ручку и врывается внутрь.       Ваас стоит, оперевшись на стол так, будто с трудом держится н ногах. Обернувшись на шум, он недолго буравит девушку невидящим взглядом, прищуривается, пытаясь рассмотреть. Он выглядит паршиво. Под глазами отчётливо видны глубокие тени, а веки покраснели, как у того, кто не спал несколько дней. Луна порывается шагнуть к нему, но Ваас вдруг хмурится, трёт уставшие глаза, машет рукой в воздухе, словно прогоняя назойливую муху и отворачивается.       — Чёртовы глюки… — раздражённо бормочет он и шарит по карманам, чтобы достать оттуда очередную яркую таблетку доктора Эрнхардта. — Пошли нахуй! Херня это полная…       Он уже собирается закинуться новой порцией дури, когда холодная тонкая рука выбивает таблетку из его рук. Ваас разворачивается на месте. В глазах вспыхивает такой привычный для него огонь ярости, и он уже готов наброситься на того, кто посмел ему помешать, но тут же получает звонкую пощёчину.       — Глюки?! А так глюки могут?!       В эту секунду его взгляд проясняется не то от самого удара, не то от неожиданности, и Ваас удивлённо глядит на лицо Луны. Она стоит прямо перед ним. Разгневанная, но при этом обиженная и будто готовая разрыдаться в любой момент. И тут до него доходит.       Жива.       Она и вправду настоящая.       Всё ещё не до конца веря собственным глазам, он шагает ей навстречу и осторожно, словно видение в любой момент может рассеяться, касается её лица. Но она никуда не исчезает. Стоит прямо тут. Вполне осязаемая. Только по-прежнему страшно холодная.       — Какого хера? — только и может произнести он.       — Это я должна спрашивать! Какого хера здесь происходит?! Я очнулась одна! Посреди джунглей! В ёбанной земле! И… и ничего не понимаю, — Луна срывается на крик, но истерика быстро переходит в прерывистые всхлипы. Девушка готова рухнуть прямо тут, потому что напугана, потому что смертельно устала, и кажется, что это её предел, что больше вынести она уже не способна.       — А ты не помнишь? — Ваас отступает на шаг назад и вопросительно смотрит на неё внезапно совершенно трезвым взглядом.       И тут воспоминания начинают возвращаться. Они буквально наваливаются на неё лавиной, и Луна в ужасе распахивает глаза и прижимает ладони ко рту. Ноги резко становятся ватными, и, пошатнувшись, она сама хватается за стол, чтобы не упасть.       Умерла.       Теперь она отчётливо помнит, что умерла тогда. Всё это уже слишком. Луна мотает головой, не веря тому, что подбрасывает ей собственное сознание, но это и в самом деле всё объясняет. Вот только как подобное можно принять?       — Так ты теперь что, какой-то хренов зомби?       Насмешливый голос Вааса выводит её из оцепенения, заставляя вновь ощутить себя собой. Луна поднимает на него взгляд и снова замирает. Он и правда удивительный. Вот так просто шутит по этому поводу? Почему он воспринял это так легко? Но из-за этого ей самой становится немного легче. А потом, на секунду задумавшись над его словами, Луна вновь испуганно ахает и хватается за сердце. Что если он прав? Но нет, где-то там за рёбрами оно безумно колотится.       — Фух… Нет. Вроде, нет. Сердце стучит, значит…       Ваас тихо смеётся. Его забавляет то, как буквально она всё воспринимает. Но в какой-то степени это даже мило. Как и её бледное перепуганное лицо.       — Неужели? — ехидно спрашивает он и делает шаг ей навстречу, а затем протягивает руку и кладёт ладонь ей на грудь, чтобы самому ещё раз убедиться в том, что она и правда реальная. — Действительно. Бьётся.       Луна смущенно опускает глаза и останавливает взгляд на промокшей ткани собственного платья, разорванной в том месте, где нож проткнул её тело.       — Только шрам остался. Ещё один в коллекцию, — тихо вздыхает она.       Рука Вааса скользит вниз и пальцы почти невесомо касаются зарубцевавшейся кожи. Всего одно прикосновение посылает импульс по телу Луны. Она непроизвольно вздрагивает и поднимает глаза, чтобы вновь столкнуться со взглядом Вааса. Таким тёмным и таким искушающим взглядом. И в этот момент всё остальное растворяется, отдаляется, становится совсем неважным.       Он во всех отношениях худший, кого она могла выбрать. Но почему тогда она так рада ему? Почему стремится быть рядом? И почему так отчаянно хочет быть на его стороне? Из-за того, что он первый, кто смотрит на неё, как на человека? Если раньше Луне казалось, что она ещё хоть как-то контролирует это странное влечение, то сейчас оно больше похоже на свободное падение.       Тело действует быстрее, чем мозг успевает всё хорошенько обдумать. Луна приподнимается на цыпочки, подаётся вперёд, закрывает глаза и целует его. Коротко, несмело, просто поддавшись порыву. Осознание приходит довольно быстро, и, резко отстранившись, она испуганно замирает на месте, почти не мигая глядя на него в ожидании реакции. Кажется, она совершила страшную глупость, но в любом случае у неё нет никаких сожалений.       Повисает неловкая тишина. Луне никак не удаётся распознать этот взгляд, которым Ваас продолжает молча буравить её. Тогда она уже собирается извиниться и попробовать объяснить свой спонтанный порыв, но у неё ничего не выходит, потому что в этот момент Ваас буквально сгребает её в охапку и затыкает ей рот поцелуем. Он целует её горячо, несдержанно, и ей остаётся лишь поддаться ему и покрепче обхватить его шею руками.       Тесно прижимая Луну к себе, он уверенно шагает вперёд, вынуждая её неловко пятиться до тех пор, пока её поясница не упирается в столешницу. Его руки плавно перемещаются ей на бёдра, одним резким движением он приподнимает девушку и сажает её на стол.       Температура в комнате будто резко подскочила на несколько градусов. От близости с Ваасом Луну бросает в жар. Грубые, отрывистые поцелуи переходят на её шею, и она только и может, что прикрыть глаза и откинуть голову назад, открывая больше доступа к коже. Всего на секунду Ваас замирает, задерживая взгляд на венке, пульсирующей на её шее, а затем вновь касается губами влажной после дождя кожи. Неожиданный и почти болезненный укус заставляет Луну ахнуть и сильнее вцепиться пальцами в его плечи. Он усмехается, и горячее дыхание обжигает её кожу, посылая волну мурашек вниз по позвоночнику.       Ваас отстраняется, и Луна тихо скулит, не желая отпускать его ни на секунду. Она обхватывает его спину ногами и притягивает его к себе. Руки сами опускаются вниз, поглаживая твёрдые мускулы, нетерпеливо перебирая ткань красной майки, комкая её в пальцах. Уловив желание Луны, Ваас спешно стягивает майку и вновь накрывает губы девушки своими. Он крепко сжимает её талию, скользит ладонями вверх, чуть задерживаясь на груди, чтобы дразнящим движением коснуться пальцами острых сосков, торчащих сквозь мокрую ткань платья. В ответ Луна тихо стонет прямо ему в рот и слегка прогибается навстречу.       Добравшись до плеч, Ваас опускает вниз тонкие лямки и рывком стягивает верх платья до самой талии, обнажая упругую грудь, что мгновенно покрывается мурашками. Их тела соприкасаются — его, такое невозможно горячее, и её, по-прежнему холодное. От такого контраста всё ощущается только острее, и Луна не сдерживает очередной слабый стон. Тогда Ваас прихватывает зубами её нижнюю губу и вновь отстраняется, чтобы мучительно медленно спуститься поцелуями вниз, к её дрожащей груди. Кончиком языка он касается затвердевшего соска, и Луна резко втягивает воздух, стараясь сдержать новый стон, зарываясь пальцами ему в волосы. Щетина царапает нежную кожу, и девушка вся дрожит, пока Ваас опускается к самому низу её живота.       Платье бесстыдно задрано, широкие ладони с силой сжимают её бёдра, и когда он прикусывает кожу на внутренней стороне её бедра, Луна едва сдерживается, чтобы не свести ноги. Ваас снова тихо смеётся, подняв взгляд на её раскрасневшееся лицо, затем встаёт, тянет её на себя. Луна по инерции откидывается назад, упираясь локтями в столешницу, и каким бы сильным не было смущение, она не может перестать смотреть на Вааса, пока тот стягивает с неё трусики.       Ей недостаточно. Слишком мало его. Нет ни сил, ни желания терпеть и сдерживать себя. Как только он отпускает её ноги, Луна спрыгивает на пол и моментально тянется к нему, обхватывает его шею, притягивает к себе и снова целует. Горячо, жадно, глубоко. А когда прерывается, чтобы ещё раз взглянуть в его глаза, хитро улыбается.       — Уверен, что хочешь этого? Я же хренов зомби? — шутливо спрашивает она.       Он подаётся вперёд, сильнее вжимая её в стол своими бёдрами, и Луна вполне отчётливо может почувствовать, насколько он действительно этого хочет. Ваас вглядывается в её лицо так, как хищник смотрит на свою добычу, которой уже некуда бежать. Ухмыляется, кладёт руки ей на ягодицы и крепко сжимает, наклоняется и порывисто целует её за ушком. Тем временем его горячая ладонь перемещается ей на грудь, и Луна вздрагивает, когда слышит его шёпот:       — Кажется, мы уже убедились, что ты вполне себе жива. — Ещё один короткий поцелуй, и снова жаркое дыхание опаляет кожу. — Y eres hermosa…*       Он прав, её сердце колотится так сильно, что не может возникнуть никаких сомнений, в том, что Луна сейчас живее всех живых. Вот только всё, на чём она в состоянии сфокусироваться — это Ваас. То, как он близко, то, как каждое его касание отзывается в теле электрическим током, и то, как этого всё равно катастрофически мало. Нужно быть ещё ближе, ещё теснее. И Луна впивается в его губы. Её руки хаотично блуждают по его телу, стараясь изучить каждый сантиметр, каждую деталь, каждый мелкий шрам, попадающий под подушечки пальцев, поглаживают широкую грудь, опускаясь ниже, проходясь по напряжённым мышцам живота, пока не добираются до штанов. Луна сразу же принимается нетерпеливо расстёгивать их, и как только ей это удаётся, она тут же запускает ладонь под шуршащую ткань, чтобы скорее коснуться его, но Ваас неожиданно перехватывает её руки и заводит их ей за спину. Луна отрывается от его губ, чтобы поднять на него вопросительный, почти умоляющий взгляд.       — Повернись.       Его хрипловатый голос звучит не как просьба, а как приказ, но почему-то от этого властного тона ей уже хочется взвыть и сделать что угодно, лишь бы он взял её. Он отпускает её руки, и, тяжело дыша, Луна подчиняется, послушно отдаёт ему контроль, поворачивается и опирается о стол, призывно прогнувшись в пояснице.       Кончиками пальцев Ваас медленно проходит вдоль её позвоночника вниз, и она с силой закусывает губу, чтобы не заскулить. Обхватив обеими руками её бёдра, он притягивает её к себе. Хотелось бы поиздеваться, подразнить её ещё немного, заставить умолять его, но он сам уже едва себя сдерживает, а вид перед глазами чересчур соблазнительный. Да и к чему это? Для таких пыток у них впереди будет ещё вся ночь. Поэтому он резко входит в неё, заставляя Луну тихонько вскрикнуть, даря ей такое желанное чувство заполненности.       Он двигается быстро, всё сильнее стискивая в руках её бёдра. Луна уже не контролирует себя и громко стонет, пошло и сладко, еле держась на дрожащих ногах, выкрикивает его имя, и звук её голоса нереально заводит. Тогда Ваас замедляется, заставляя её выгнуться сильнее и самой начать двигаться ему навстречу. Он довольно ухмыляется, поглаживает её талию, скользит ладонью вверх, ненадолго остановившись на тонкой шее, а затем запускает руку ей в волосы, собирает пряди в кулак и тянет на себя, вынуждая Луну выпрямится, и тут же подхватывает её под грудь, крепче прижимая к себе. Он вновь наращивает темп, а она ахает и запрокидывает голову, закрывает глаза, полностью отдаваясь охватившим тело ощущениям.       Продолжая крепко держать хрупкое тело, Ваас опускает свободную руку вниз, бегло скользя по её животу, а затем опускает ладонь ей между ног. Его пальцы касаются клитора, мягко надавливают на чувствительную точку и принимаются двигаться вместе с каждым новым рваным толчком.       Луне кажется, что она задыхается, что снова умирает, только в этот раз она совсем не против такой смерти. Ваас и не думает сбавлять темп, заставляя её стонать всё громче, отрывисто хватая воздух припухшими губами. И чем сильнее нарастает напряжение внизу её живота, требуя разрядки, тем отчётливее чувствуется приятное покалывание где-то под кожей. А когда удовольствие достигает своего пика, глаза Луны всего на миг застилает красная дымка, и в следующую секунду по всему телу пробегает волна сладкой дрожи, от которой колени окончательно подгибаются. Ухватившись за шею Вааса, с силой впиваясь ногтями в его кожу, Луна в последний раз издаёт хриплый стон. Пират сильнее сжимает её в своих руках, наклоняет вперёд, позволяя себе проникнуть ещё глубже, до упора, чувствует её тугую пульсацию и делает ещё несколько хаотичных толчков, прежде чем с глухим рыком остановится, придавив её своим весом к поверхности стола. Какое-то время ни один из них не решается пошевелиться. Они так и замирают, прижавшись друг другу и тяжело дыша, и оба чувствуют, как с каждой секундой всё накопленное напряжение постепенно исчезает. Чтобы там ни было, это точно того стоило. И в голове Луны отдалённо мелькает дурацкая мысль, что это даже стоило того, чтобы умереть.       ~       Дождь всё не стихает и продолжает который час яростно барабанить по пыльным окнам. Луне больше не холодно. Наоборот — ей нестерпимо жарко. Дыхание сбилось, бледная кожа покрыта капельками пота, а горячее тело пирата под боком никак не даёт остыть.       Ваас, наконец устало откинувшись на спину рядом с ней, достаёт припрятанный косяк и с выражением истинного блаженства на лице закуривает. Луна лениво переворачивается на бок и тянет к нему руку, но Ваас, дразня, ловко отводит зажатую в пальцах самокрутку прямо у неё из-под носа и гаденько улыбается.       — Эй, так не честно! Дай! — возмущается Луна и предпринимает ещё одну попытку дотянуться, но тщетно.       Она уже слишком устала, чтобы подняться на ноги, и сил хватает только на то, чтобы сдаться и с жалобным вздохом упасть на широкую грудь мужчины. Он только хмыкает в ответ и делает новую затяжку, после чего свободной рукой приподнимает голову девушки, заставляя взглянуть на него, а затем неожиданно наклоняется совсем близко к её лицу и, едва касаясь губами её губ, выдыхает едкий дым ей в рот. От такого простого, но такого интимного жеста у Луны внутри зарождается странное щемящее чувство, и на щеках вновь появляется лёкгий румянец. И когда она выдыхает, то пытается спрятать внезапное смущение, опустив голову Ваасу на плечо. Его рука тут же ложится ей на талию, и пальцы принимаются вырисовывать невидимые узоры вдоль рёбер. Щекотно. Стараясь подавить рвущийся наружу писк, Луна ёрзает на месте и в итоге прижимается к нему ещё теснее. Ненадолго повисает тишина, но один момент всё никак не даёт Луне покоя. Машинально нащупав амулет на шее, она крепко сжимает его в пальцах.       — Знаешь, — неуверенно начинает она, — кажется, я не выжила в том пожаре, про который рассказывала тебе... Теперь понятно, почему все сразу оставили меня в покое после этого. Они явно не ожидали снова меня увидеть.       — Condenado cobardes*, — еле слышно усмехается в ответ Ваас.       — Почему ты так спокойно к этому относишься? В смысле, я умерла, а потом вот так появилась у тебя на пороге. По-твоему, это нормально?       — А почему нет? — неожиданно отвечает он совершенно будничным тоном, словно здесь такое на каждом шагу случается по три раза на дню. Луна поднимает на него вопросительный взгляд, а он лишь пожимает плечами. — А что такого? Ты с самого начала была далека от нормальности, поэтому от тебя вполне можно было ожидать чего угодно. Да и вообще… Джейсон сколько раз всё никак не мог подохнуть? Получается, ему можно без конца воскресать, а тебе нельзя? Кстати, ты же понимаешь, что я совсем не это имел ввиду, когда велел тебе быть полезной?       Луна утыкается носом ему в шею и тихо хихикает. Она никогда не перестанет восхищаться его железобетонной логикой. В основном потому, что как бы глупо и странно порой не звучали его слова, поспорить с его аргументами было реально трудно.       — Да, точно! А что стало с Джейсоном? — снова подняв на него взгляд, спрашивает она.       — Отправил его тупую башку Хойту. Наверное, болтается теперь где-то там в качестве стильного элемента декора. Босс такую хуйню любит.       — Значит, теперь можно расслабиться?       — Пока да… — задумчиво тянет он и, сделав очередную затяжку, протягивает дотлевающий косяк Луне. Она принимает его, перекатывается на спину и медленно вдыхает дым, отрешённо глядя в потолок, стараясь убедить саму себя в том, что теперь можно действительно вздохнуть спокойно.