Пишитябрь/Writober 2020

***

      Как, скажите на милость, он умудрился попасть в такое затруднительное положение? Зачем он туда полез? Для чего? Как выбираться?! Так думал Рон Уизли, сидя под столом своей сестры.       Собственно, он даже и не хотел лезть под стол. Ну, почти… Это произошло абсолютно случайно: Рон просто стал заложником злобных обстоятельств. А именно, Гарри посеял в комнате Джинни кубик рубика. Кубик принадлежал Рону и иногда, когда нужно было что-то обдумать, Рон доставал его и крутил порой целыми часами. Гарри игрушка нравилась не так сильно: у него никак не получалось собрать больше одной стороны. Всегда что-то мешало… Так вот, в условиях приближающейся свадьбы Билла и ранения Джорджа, Рон не справлялся. Он чувствовал, что ему нужно отвлечься и решил, что старая игрушка — это подходящий способ. Только вот Гарри ее посеял. Почему именно в комнате Джинни думать не хотелось…       В Норе стоял жуткий шум и гам: все бегали, что-то кричали и всячески паниковали на тему свадьбы. Рон же уже отстрелялся и получил от матери вольную, потому и отправился искать игрушку. Вот только ее нигде не было: он проверил и под кроватью, и под шкафом и на столе… осталось только одно место: собственно, под столом. Стоит заметить, что этот предмет мебели был просто гигантским: резные ножки, словно могучие статуи держали на себе дубовую столешницу, бросавшую тень на мягкий ковер. Рон с сожалением резюмировал, что придется залезть под стол. Иначе кубик разглядеть бы не получилось.       Итак, Рон нагнулся и на четвереньках залез под стол. И да — в самом дальнем углу, у самой стены, лежала вожделенная вещица. Рон даже не сдержал довольного возгласа, но тут же осекся: заскрипела дверь и в комнату вошла хозяйка. Вместе с гостьей — Гермионой. Вылезать стало неуютно, поэтому он так и остался сидеть на ковре, согнувшись в три погибели, чтобы не стукнуться макушкой об столешницу и не произвести лишнего шума.       Вполне вероятно, что в таком положении Рону пришлось провести всего ничего — минут пятнадцать-двадцать, на более долгий срок Молли девчонок бы не отпустила, потому что они были нужны ей на кухне. Тем не менее, этот короткий срок показался ему вечностью: мало того, что спина затекла, так девчонки еще и начали… сплетничать. Рон услышал множество вещей, о которых хотел бы забыть: про Дина, про Кормака, про Крама и даже про Гарри. Про Гарри хотелось забыть особенно сильно. Он не был готов к тому, что сестра мало того, что сама повзрослела, так еще и лучшего друга ему «повзрослила».       Но потом Джинни, хихикая, предложила Гермионе погадать. И, что самое удивительное, Гермиона согласилась! Как бы с неохотой, но Рон-то этот тон прекрасно знал: она говорила так тогда, когда ей что-то казалось глупым или дурашливым, но, на самом деле, она жутко хотела это попробовать. Удивительно!       Пока он размышлял на тему странности ситуации, Джинни, видимо, уже начала гадать:       — Хм… так, начнем с того, сколько у тебя будет детей.       — Зачем? Давай лучше…       — Так! Как я сказала, так и будет, — что-то зашуршало, а потом Джинни снова заговорила:       — Итак, у тебя будет двое детей. Девочка, — Рон представил себе милую кудрявую девчонку, обязательно со стопкой книг. Девочка была рыжей, --…и мальчик.       — Ну, на двоих я еще согласна. Я бы могла их столькому научить! — Рон был уверен, что Гермиона, замечтавшись, закинула голову и обязательно прижала кисти к груди. Жаль, ему не было видно…       — Ну только если они не будут похожи… Да хоть на Рона например! — Рон оскорбился. Не сестра, а гадюка, на в самом деле! Но последовал удар еще больнее: Гермиона тоже рассмеялась.       — Ну нет, уж лучше пусть будут похожи на Рона, чем на… Перси.       — Да уж… Это точно, — Было отчетливо слышно, как голос Джинни погрустнел. Она не справлялась с уходом старшего брата. Но, видимо стараясь взбодриться, он очень хитро спросила:       — А что ты вообще думаешь про Рона? — Рон почувствовал, как его сердце на мгновение остановилось.       — Он ужасно хороший, — В голосе Гермионы так и слышалась улыбка. Наверное, она даже не улыбалась. Точнее, тот, кто ее не знал, точно улыбку бы не заметил: она пряталась в уголке губ, в глубине глаз, в особом, источающем тепло голосе.       Рону внезапно стало легче терпеть муки сидения под столом: спина уже совсем не болела, девчонки не обсуждали ужасные сплетни, а на лице его цвела счастливая улыбка от уха до уха, да такая, что от счастья ему сводило челюсть.