Осенние зарисовки.

      — Лесь*, ну зачем тебе это старьё, а?       Сашка разбирает завалы на шкафу. Вот вроде бы и не так много всего, и Меньшиков лишнего хлама дома не терпит, а нашёлся всё-таки завал. Который Петрову срочно нужно было ликвидировать. Просто жизненно необходимо именно сегодня и именно сейчас.       — Это, Сашур, не старьё, а раритет.       Мужчина отрывается от журнала, переводя взгляд на любимого. Нет, всё-таки деятельная натура себе всегда приключений найдёт на одно место. А конкретно эта умудрялась и не по одному разу на дню, успевай только вытаскивать. Впрочем, никто не жаловался и всех всё устраивало, по крайней мере пока. А дальше уже как пойдёт, жизнь вещь крайне непредсказуемая.       — Ста-рьё, — тянет с лисьей улыбкой, оборачиваясь. — Давай весь этот хлам выбросим, а? Только пыль копится, а толку никакого.       Меньшиков тихо фыркает. Вот что значит молодое поколение. Всё-то у них быстро-быстро и бегом. А остановиться, посозерцать — это уже значительно сложнее. А иногда надо, хотя бы просто для разнообразия.       — Выбрасывай, — актёр рукой неопределённо машет. — Оставь только вот ту коробку, с лентой, все стопки журналов и радио.       Петров на несколько секунд зависает, разглядывая означенное худ.руком. Коробка, журналы, радио... Это, конечно, всё хорошо. Только вот один немало важный вопрос остаётся.       — ОлегЕвгенич, я извиняюсь, конечно, что посмел сомневаться в Вас, — Петрова несёт в какие-то иные степени словосложения, вероятно, сказывается не так давно отыгранный Гоголь, — но кроме предметов сих здесь и убирать почти нечего. А тогда какая ж это уборка, если не выбрасывать ничего?       Меньшиков смотрит слегка озадаченно, а после поднимается, подходя к стремянке. Снизу вверх глядит крайне внимательно, прикидывая. И додумывается же до чего-то, Сашке неведомого. И он очень хочет надеяться, что не слишком уж травмоопасного, особенно для самого Меньшикова.       — Вот и не убирай, Сашенька, — едва не мурлычет, щурясь довольным котом. — Оставь всё, как есть. Иногда это самый лучший выход.       — Как скажешь, — актёр собирается спускаться, но замирает. — А как думаешь, это хрень работает ещё?       — Сашура-а, не «хрень», а радио.       — Ага. Лестницу держи, а то не будет у тебя ни актёра, ни радио.       Петров аккуратно сдвигает агрегат к краю, перехватывая поудобнее. И спускается крайне осторожно, очень надеясь не оступиться. Всё-таки не очень привычный способ передвижения, мало ли что может быть.       Аппарат в розетку доверяют включать Сашке, хотя он всячески от этой идеи отказывается. Только вот против обаяния не попрёшь, так что сдаётся он довольно быстро. Радио шипит помехами, но ничего более внятного не издаёт. Петров, конечно, станции прокручивает, но ничего путного так и не добивается.       — Не работает, однако, — бровь озадаченно почёсывает, смотря на Меньшикова.       — Сашур, совершенно не удивительно. Это радио ещё моё рождение видело.       Юноша из себя только удивлённое «ого» выдавливает. Вроде оба не такие и старые, а аппаратура выглядит значительно потасканнее.       — Радует, что совсем развалюхой не выгляжу, — Олег хмыкает, а Сашка только после этого осознаёт, что сказал всё вслух.