Осенние зарисовки.

      — Я тебя сколько ещё упрашивать д-должен?! Ты это ещё три дня назад должен был сделать, когда всё т-только началось! А ты что?!       — Раст, успокойся наконец! Само уже всё прошло и не болит! Вот, видишь?!       Женя тыкает себя в щёку и смотрит максимально честными глазами. Болит, конечно, дико, но он ни за что не признается. Правда же само пройдёт, вот что Фандорин ему не верит? По крайней мере, Осмысловский очень надеется, что так будет. Удалять зубы — или зуб? — ему потом совершенно не хочется. В данный момент ему вообще уже ничего не хочется.       — Если бы всё прошло, т-ты бы мне это так рьяно не доказывал, это раз, — Фандорин проводит по чужой щеке, едва надавливая и получая в ответ болезненную гримасу. — А это было два.       — Ну не хочу я... — Женя сопротивляется уже не так рьяно, всё равно раскрыли. Но и сдаваться не собирается. — Давай не надо, а? Ра-астушка, а?       Фандорин вздыхает. Вот точно, не маньяк, а ребёнок какой-то по некоторым моментам в поведении. Да и в некоторых аспектах жизни тоже. И вот что с ним делать прикажете? За руку ведь придётся вести, как маленького. Чтобы точно не сбежал никуда.       — Значит, так...       Женя на этом моменте покорно кивает и пристраивается к стене, опираясь на неё спиной. Если Эраст что-то решил, то фиг его сдвинешь с мёртвой точки — всё будет окончательно и бесповоротно. Хочешь или нет, а делать придётся без возражений.       — Значит так, — Эраст устраивается в кресле, закидывая ногу на ногу. Женя как обычно залипает вот на всё это эстетически красивое, но слушает внимательно. — Я с-сейчас звоню Яше, вытряхиваю из него номер Бомгарта и мы едем лечиться.       Женя застывает на месте, хотя только-только хотел устроиться у следователя на коленях. Вот только Бомгарта, известного на весь город патологоанатома, им и не хватало. Или он сам уже настолько плохо выглядит, что пора? Так ещё куча дел не сделанных.       На всякий случай Женя пятится, упираясь спиной во всю ту же многострадальную стену. — Я совсем плохо выгляжу, да?.. — сам с перепугу чуть заикаться не начинает, нервно сглатывая. — Или ты просто шутишь? Шутишь же, да?!       — Нет, — Фандорин сосредоточенно ищет в контактах последний Яшин рабочий номер.       На звук падающего тела тоже реагирует не сразу, а только когда становится подозрительно тихо. Глаза от телефона поднимает, тут же подскакивая и едва ли не в секунду оказываясь возле парня. Тот в какой-то картинно-художественной позе лежит на полу, очень даже без сознания. Эраст делает себе заметку в голове договаривать фразы сразу, а не через несколько минут. Иначе такими темпами совсем седым станет. Или он, или оба.       Осмысловского в чувство приводит быстро, парой шлепков по щекам и сбрызгиванием водой. Повезло всё-таки, что не так и сильно вырубился. И, главное, ничего не повредил.       — Жень, это что сейчас б-было? — Фандорин обеспокоенно руку на чужой лоб кладёт, меряя температуру.       — Это ты меня трупом назвал, вообще-то, — парень недовольно фыркает, но не вырывается. — Совсем сдурели следователи...       — Когда такое было? — на всякий случай ещё и губами прижимается, так точнее.       — Только что, когда к Бомгарту послал.       — И всего? — на недовольное фырканье поясняет. — Он в прошлом талантливейший стоматолог. И, как мне известно, ещё очень редко, н-но практикует.       — Эр-раст Петр-рович, Ваш труп обязательно будет следующим!       Фандорин только тихо смеётся, целуя своего личного маньяка. Не убьёт же. Слишком любит.