Осенние зарисовки.

      Тарасов хмурится, наблюдая за тренировкой. Вот вроде же отработали всё, что только можно. Косячить совершенно негде. По крайней мере таких ситуаций возникать не должно было. А вот поди ж ты, почти забили сами же себе, грубо говоря. Если так играть продолжат не видать им кубков как своих ушей. Либо должно очень сильно повезти, что маловероятно.       — Давайте живее, что вы как гусеницы? — Тарасов свистит, подгоняя игроков.       И правда ведь двигаться начинают, чтоб их. Вот почему всегда всё с пинка надо? А постараться, а командный дух поднять? В конце концов, всё это нужно в первую очередь им самим и только после тренеру. Только кто б ещё это понимал. Тут же какая мысль видна по всем: «игра со своими, пробьёмся». А то, что без подготовки и самой слабой команде можно проиграть, не доходит. Или все очень старательно делают вид, что это именно так.       — Всё ругаешься? — Сашка дохрамывает до ближайшей к Тарасову скамейки, устраиваясь максимально удобно. — Что на этот раз?       — Я тебе где говорил сидеть? — тихие возмущения прерывает сразу же. — А ты где находишься?       — А у меня каток — второй дом, — и улыбается во все тридцать два. Вот и как на него ругаться прикажете? — Тем более, я же не играть, а просто смотрю.       Тарасов только кивает, в очередной раз свистнув и подгоняя команду. Главное, что Горин на поле не рвётся, мужчина уже от этого выдыхает спокойнее. Всё-таки не совсем дурак, с травмированной ногой не лезет. А с остальным разберутся. В крайнем случае всегда можно его на руки взять, если совсем уж плохо с конечностью будет. Да и просто так тоже можно, Сашка хоть и возмущается, но в целом ничего против не имеет.       — Филлипов, ну кто так бросает?! — Сашка едва не подпрыгивает на скамейке и ковыляет к бортику, едва слышно матерясь.       Анатолий только хмыкает. Вот и смена нашлась, прилетело, что называется, откуда не ждали. Что ж, зато одной головной болью меньше. Горин захочет или нет, а его место займёт. Да и, вероятно, наиграется уж к тому моменту, ибо в ближайшие лет пять от тренерства Тарасов точно отказываться не собирается, а дальше как пойдёт.       — Вот что это было, а, Вась?! — тот мямлит что-то маловнятное, понуро опустив голову. Горин хоть и не капитан, а высказать может много не очень лестного. — Чтобы больше такого не видел!       Филиппов откатывается обратно, что-то ворча про нелюбовь к команде и к нему лично. Будто Сашка прям спит и видит, как бы его убрать.       — Молодец, родной.       — Да что молодец, если он бьёт, как... — хоккеист вовремя затыкается, наталкиваясь на взгляд тренера. — Никак он бьёт.       — Не могу спорить.       Некоторое время ещё за игрой наблюдают, молча. Да и говорить, собственно, не о чем. Вернее, есть, но не в роли тренер-хоккеист. А для другого надо сначала домой добраться.       — Толь, — Горин голос понижает, чтобы слышно только тут было. — А я как бросаю? Только честно и не щадя.       — В основном очень недурно. А промахи, Саша, они у всех бывают.