Осенние зарисовки.

      Артём очень любил, когда Валя забирал его с собой на работу. Это с Юлькой было проще — её можно было сдать бабушке, если мужчина совсем не справлялся с двумя детьми. А Ткачёва вот она брать не собиралась ни под каким предлогом, потому что не своё. Сколько они по этому поводу ругались мальчик уже и не помнил, но к чему-то общему так и не пришли.       Вот и сидел он у мужчины на работе, вместо того, чтобы непонятно чем заниматься у Любы. Начальство, конечно, было не очень довольно, но и деваться было некуда. И такой вот рабочий досуг парнишке нравился куда больше. Ходить, конечно, разрешено было мало куда, но когда это кого останавливало? Тем более что и коллектив на удивление дружелюбный был, если от работы не отвлекали. Да и, по-хорошему, у кого-то дети уже есть, кто-то планирует в ближайшем будущем. Воспоминания и практика.       Обиженным и забытым, в общем, Артём не ходил никогда.       Иногда, под чётким руководством, даже разрешали на какие-нибудь кнопочки потыкать, жаль, что только в лаборатории. А хотелось-то везде! И чем больше этих кнопочек будет, тем интереснее. Как семилетнему мальчику не пытались объяснять, что нельзя, не работало. Не помогал даже Лебедев со своим командным голосом. Руки всё равно тянулись. Ткачёв даже начинал продумывать план, как можно всё осуществить и добраться-таки до пульта управления.       Только всё решилось совершенно неожиданным образом.       Куда их там срочно дёрнули, Артём сильно не разбирался. То ли совещание, то ли фанерка... Нет, не так. Что-то похожее, но не то. Долго голову он себе этим не забивал. Главное — кнопочки!       Артём тихо пробирается в кабинет — в спешке не заперли? — и в удивлении застывает, приоткрыв рот. Интересно тут всё-таки и не опасно вроде. Вот что Валя всё запрещал-то? Нет да нет, хоть убейся. Максимум, что может случиться, так это он со стула упадёт. Так проходили уже, ничего, жив.       Для начала Артём решает просто походить, узнать, так сказать местность. И чем дальше идёт, тем больше интересного находит.       Внимание от чего-то привлекает одна конкретная кнопка. Вроде ничем от своих соседок не отличается, а внимание притягивает. Интересно, что в итоге получится, если нажать? Проверяется это почти сразу же, стул только надо пододвинуть поближе и — готово. Буквально за пару секунд до нажатия Артём понимает, что его подхватывают на руки, поднимая над стулом. Он ещё пару секунд безуспешно тянется, а после сдаётся, повисая на руках. Даже сейчас не получилось, что же такое!       — И чем мы тут занимаемся, юный исследователь?       Артём радостно оборачивается, улыбаясь во весь рот. Дядя Лёня точно ругаться не будет.       — Смотрю, — Ткачёв с рук спрыгивает, обнимая мужчину за ноги, — кнопочки тыкаю! Знаете, как интересно, дядь Лёнь?!       Мужчина застывает, стараясь хотя бы дышать нормально. Вот только этого им ещё и не хватает для полного счастья.       — И как... Как много ты уже успел нажать?       — Ни одной, к сожалению. Но я это исправлю!       «Пронесло...»       — Обязательно исправишь, только чуть позже, хорошо? — мужчина присаживается на корточки, получив кивок. — А Валентин Юрьевич где, не знаешь?       — Знаю! На панельке! — выходит немного громче, чем рассчитывалось, но важным это не кажется. — У него там какие-то важные дела.       — Где-где?!       — Нет, не на панельке. На фла... Тоже не то... На планёрке, вот!       Учёный только нервно выдыхает, докопавшись до правды. А то уже не самые хорошие мысли в голову лезли.       — Значит, отвлечь его можно ненадолго.       На недовольное детское «заче-ем?» Леонид уже не реагирует, набирая номер.       — Валентин Юрьевич? Да, я быстро. Ваш юноша едва не запустил нам межконтинентальную. Что-что?! Ракету! Да, переключаю.       Из динамика доносится чёткое: «Артемий, дома мы с тобой подробно поговорим», а после гудки. Ткачёв, кажется, начинает понимать, что где-то очень сильно накосячил.