Осенние зарисовки.

      К тому, что он сейчас творит, Артём приходит не сразу. До этого старается мужественно терпеть всё, чтобы ни свалилось на голову. Всё-таки от привязанности очень трудно избавиться, особенно когда к этому ещё и любовь примешивается. Только довольно часто в итоге приходишь к выводу, что всё вот это было совершенно зря. Да и нужно было только одному из пары, если вообще не было иллюзией.       Сам Ткачёв понимает, что не особо и нужен был только через полтора года после того, как ему дали шанс остаться. Насторожиться надо было, наверное, ещё на фразе генерала «Я позволяю тебе остаться». Уже тогда это ничего хорошего не предвещало, только вот Артём был рад настолько, что пропустил всё мимо ушей. За то, в общем-то, и расплачивался всё оставшееся время.       Валентин не бил, нет. Но на словах унижал значительно сильнее, и лучше б тогда рукоприкладствовал, чем вот это. Артём терпел; запихивал свою гордость куда подальше и терпел. Любил. Оправдывал Лебедева, чем только мог: сложный день, трудная командировка, накопившаяся усталость... Причины выдумывались каждый раз, лишь бы выгородить.       Дотерпелся до нового инсульта, сведшего на нет все старания Харитона. Снова парализованные нервы и снова с левой стороны. Ничего. С этим тоже смирился. Привык. Любил, как и раньше. Да и не мог уже по-другому. Привязался, пусть и с такой грубостью.       А после понял, переосмыслил, пришёл к определённому выводу. И начал собирать вещи, пока Лебедев был в очередной командировке. Делать в этом доме ему было совершенно нечего, он тут совершенно чужой. Ральфа только, общего пса, жаль было оставлять. Но и с собой забрать его тоже не получилось бы. Не в гараж, где и так места порой не хватает. Ещё собаки им не хватает для полного счастья. Хотя ребята, наверное, были бы рады. Но это всё позже и при согласии всех. А вообще, у Питона вроде аллергия на всякую живность была... Потом разберутся, если приспичит.       Вещей оказывается на удивление немного, всё помещается в спортивную сумку. А что не влезает, Артём не берёт. Смысла нет в этом никакого, ценности вещи не представляют. И что с ними потом Валентин сделает тоже плевать совершенно. Хоть сожжёт, хоть выкинет.       Разрыв. Отношений, привязанностей. Чувств, в конце концов. Но так правильнее. Жить самому в психологическом комфорте. Зато точно будешь уверен в завтра.       — П-прости, Ральф, — Артём присаживается перед псом, почёсывая его между ушей. — Валент-тинЮрич скоро вернётся, н-не скучай.       Улыбается псу, последний раз его погладив. Умный же оказался, всё понимал, хотя и говорить не мог. Вот и сейчас только поскуливает жалобно, смотря грустными глазами. Артём и рад бы остаться, но понимает, что не может. Да и решил уже всё окончательно. Уж лучше резануть один раз до мяса, чем постоянно терпеть маленькие порезы.       — Уд-дачи.       Ральф гавкает из-за захлопнувшейся двери, хотя толку от этого чуть, конечно. Артём понимает, что свободен, что принадлежит самому себе, а не кому-то. И, наконец, позволяет себе вздохнуть спокойно. Свободен.       Совершенно неизвестно, что дальше и куда вообще идти. Впрочем... Дальше — жить, а начать строить новую жизнь можно с самого начала. С мастерской, собственных удовольствий и увлечений.       А уж как так что дальше сложится — вопрос очень сильно второстепенный. Главное, что это будет его будущее, которое нужно именно ему самому, а не какому-то генералу, военному и много чего ещё.       Разрыв.       И новая, счастливая жизнь.