Осенние зарисовки.

      Сашка довольно урчит, максимально удобно вытягивается в кресле худ.рука и при этом ещё старается не упасть на пол. Не высоко, но неприятно, в случае чего. А портить себе настроение сейчас совершенно не хочется. Наоборот тянет на что-нибудь эдакое. То ли спеть, то ли ещё что отчудить. Жаль, в кабинете нельзя — Олег с самого начала постановил, что кабинет его и порядки, соответственно, тоже. И как всё лежало, так и должно лежать. Отговорка «я честно-честно случайно» также не принималась. Вот и приходилось свою периодическую гиперактивность держать при себе.       Хотя пару раз Петров, конечно, отчудил, но быстро устранил последствия. И до сих пор очень надеялся, что ничего из нашкоденного не было замечено.       Было, конечно, просто Меньшиков смирился с тем, что теперь кабинет не только его, но и одного конкретного актёра. А каждый раз ругаться из-за мелочей никаких нервов и отношений не хватит. А терять Сашку почему-то не хотелось совершенно. Наверное, действительно то, что на каких-то форумах называли «родственной душой».       Узнал мужчина всё это непосредственно от Сашки, который по юности как раз на таких форумах периодически зависал. Да и вообще много о чём интересном от молодого поколения почерпнул. И совершенно ни о чём не жалел, мало ли где что может пригодиться.       — Оле-еж? — Сашка стекает ещё, уже практически балансируя. — А у тебя когда репетиция с оркестром?       — Я думал, ты уже давно спишь, — Меньшиков хмыкает, откладывая документы в сторону. — Тихо так было, спокойно, не мешал никто глупыми вопросами. Лепота.       — В лоб за такую лепоту. Вот обижусь и уйду от тебя к Стасе, — Петров пытается, конечно, сделать обиженное лицо, но на долго его не хватает.       — Да иди, боже мой, — Меньшиков намеренно продолжает дразниться. Тоже настроение хорошее. — Будто я не знаю, что ты её как женщину не воспринимаешь.       — Вот ведь! — в мужчину летит карандаш, от которого тот привычно уклоняется. — Так что с оркестром?       — Через два дня, Саш. А ты к чему спрашиваешь?       — Пр-росто интересно, — Сашка всё-таки сползает на пол и, немного проползя, устраивается на ковре. — Музыка очень нравится. И ты тоже. Весь такой умудрённый жизнью и делящийся знаниями с достойными.       Если в начале фразы Олег просто улыбался, то к концу уже начинает хохотать в голос. Вот что значит видение и оценка со стороны. Сам он до такого никогда бы не додумался, а тут вон оно как выходил. Сашка смотрит только чуть удивлённо, мол, что я такое сказал? А потом постепенно доходит, сам начинает улыбаться.       А ведь действительно же что-то такое есть, если разбираться и присматриваться.       — Ну, Сашка, ты даёшь. Умудрённый жизнью, надо же было такое выдать...       — Ой, можно подумать, что это не так, — подползает ближе, устраивая голову на чужих коленях. — Родиться в середине прошлого века, конечно, таким будешь.       — Это ты мне сейчас открытым текстом сказал, что я старая развалюха? — щелчок по носу.       — Ну, эй!       Сашка трёт нос, обиженно посапывая. Вот за что получил-то, спрашивается? Даже подтекста никакого не было, а тут сразу «развалюха». Какие нынче худ.руки пошли обидчивые.       — Просто сказал про опытность, что ты сразу начинаешь...       — Верю, — по волосам треплет, утягивая к себе на колени. — Будет тебе музыка.