Бездна взывает к бездне

В этой импровизированной камере, в которую запихнул его Олег, было холодно до жути, пальцы до сих пор сводит, стоит лишь вспомнить о тех ужасных месяцах — но Серёжа знает, что заслужил, что всё было правильно; тогда он сам не знал, доверять себе или нет. После всей этой заварушки с Кутхом прийти в себя до сих пор очень сложно, ночные кошмары очень любят этот день, от того просыпаться с криком на губах дело стало привычным — как тогда, в Венеции. Сейчас, лишь только непонятно одно: существует ли всё ещё Птица, или то, что сделал бог Ворон уже необратимо. Неизвестность кралась тихо, не шумела ни одним движением, что дико бесило и раздражало. Неизвестность Сергей не любил, ненавидел всем сердцем, каждый раз на любую загадку ища ответ, и пока этот ответ он не добудет — не успокоится. Хорошо хоть, что Олег его простил — или нет, но из подвала точно вытащил, и даже смотрит на него без какой-либо ненависти; или очень тщательно скрывает. Но Разумовскому правда жаль, он до сих пор чуть ли не ежечасно выдаёт тихое, полное искреннего раскаяния «Прости», Волков на это лишь тяжко вздыхает, смотрит в голубые глаза — вздыхает ещё раз, но уже про себя, Сергей уверен, — а после аккуратно притягивает в объятия. А Серёже хочется смыть с него все оставленные им шрамы. Ночью он целует каждую зашитую дыру от пули — пять мелких, но чувственных поцелуев, — мечтая, чтобы они оказались на нём, а не Олеге. Как он смог найти такого человека в своей жизни, и даже после многочисленных предательств, он так и не ушёл, лишь глубже зарываясь в чужие проблемы, падая в чужую тьму, утопая там. Но каждый раз всплывая и вытаскивая из этого болота безумия и Разумовского. Сейчас Олег ушёл, ненадолго, лишь в магазин съездить, потому что их бывшие недельные запасы уже кончились. Оставлять Сережу одного он стал не сразу — что было очень логичным, учитывая все непонятки с его психикой, — сначала смотрел за его действиями, когда тот был один лишь час, а после пару, постепенно увеличивая время. Как только стало ясно, что с Разумовским всё в порядке, доверие возросло чуть больше. Но это не отменяло того факта, что Серёжа скучал. Скучал ужасно, особенно учитывая, что скрываются они в ужаснейшей глуши, от которой до хотя бы одного магазина идти нужно чуть ли не сутки. Ужасное чувство быть одним — ещё ужасней однажды осознать, что вторым жильцом этого дома будет не Олег. В зеркала смотреть всё ещё страшно, сидеть в полной тишине — того хуже. Самый главный страх Серёжи — потерять Олега. Вновь. Второй в этом списке — снова потерять связь с реальностью. В голове проскальзывает мысль, некое знание, о котором он почти никогда не думал, пусть этот факт был ему давно известен. Он боялся Олега. Стоило Волкову появиться в первый раз в его жизни и от Него не осталось и следа, лишь потом, когда Олег переквалифицировался в спецназ, Он стал возвращаться. А после Олег почти ничего не мог сделать — хотя и в Венеции, когда Волков был рядом приступов было меньше. Эта мысль захватывает разум всё больше, проникая в глубины его сознания. И как назло будто бы специально, его взгляд падает на своё отражение в зеркале. Серёжа смотрит не моргая, подмечая каждую деталь, следя, чтобы ничего не изменилось. И всё вроде бы спокойно и как всегда, но страх и паника накапливаются. И Разум, не выдерживая, хватает первое попавшееся, кидая это что-то — расчёску, обычную пластиковую голубую расчёску. Зеркало с треском разбивается и осколки падают на пол, разлетаясь по всей комнате. Серёжа думает, что задохнётся. Он не может, не выдерживает — будто забывает как дышать, — хватается рукой за стену, а после падает на колени — резко, болезненно, в ноги впиваются ненавистные осколки. Как через вату Разум слышит открывающуюся дверь, а после чужой рык и маты. Олег бросает пакеты и быстро подбегает к рыжему, поднимая на руки. Сергей хватается за чужую футболку, как за единственное спасение — так оно и есть. Начинает дышать. Столь родной запах пробирается под кожу, овладевая им. Серёжа готов дышать им вечно, лишь бы был, лишь бы никогда не отпускал. Олег обещает, что не отпустит.