***
После того случая, когда фантомные руки шинигами неловко погладили Гриммджо по груди (хотя она письменно настаивала, что это он схватил ее за плечи) они обменялись истеричными репликами, которые больше походили на признания, что им обоим страшно и непонятно, чем на взаимные обвинения. Тогда они стали переписываться чаще. Видимо, эта грандиозная перепалка сломала барьер в общении, ведь ничего так по особенному не сближает людей, как общий страх. В любом случае, они начали переписываться чаще и свободнее. «У тебя слишком холодно в комнате» — написал ей как-то раз Гриммджо, который пару раз уже ночевал в комнате шинигами, потому что их долго не могло перекинуть обратно. «Зато у тебя парилка. Мне кажется в твоих покоях самое теплое место в Уэко-Мундо» «Терпеть не могу сквозняки!» — через столько времени, Ичиго уже могла представить мягко-недовольный тон, которым он это мог сказать, и фыркнула. Карин, сидевшая рядом на диване странно на нее покосилась, и Ичиго, слегка запаниковав, сдавленно выдала что-то про заданное сочинение, которое нужно написать, и снова опустила глаза в листок. «У меня в шкафу есть радиатор» — сжалилась она. На это Гриммджо стойко промолчал, хотя Ичиго ощутила полную уверенность, что он был благодарен. С ним сложно было общаться в этом плане. Он не раскрывался, из чувств бурно проявлял только злость и раздражение, но у Ичиго было преимущество — она чувствовала, что он ощущает на самом деле. Хотя Гриммджо иногда ее удивлял. «Твоя сестра вкусно готовит» «Конечно! Это тебе не духовные частицы из воздуха!» Ичиго подозревала, что Гриммджо серьезно наступил на свою гордость, потому что было странно слышать от него одобрение. Но она все равно была польщена. Видимо стряпня Юзу настолько потрясла арранкара, что он, несмотря на тяжелый характер, решил высказать похвалу. Хотя теперь это объяснило, почему Юзу вдруг начала подкладывать в ее тарелку кусочки побольше. «Ты мог бы сказать ей об этом, — написала Ичиго, закусывая губу, — Ей было бы приятно» «Сама говори» Это уже больше было в его духе. Ичиго рассмеялась, отбрасывая ручку, и возвращаясь к прерванным делам, уверенная, что Джагерджак ощутит ее веселье. Хотя иногда переписка у них все также оставалась сугубо деловой. «Какой-то розоволосый арранкар сказал зайти к нему в лабораторию» — прочитал Гриммджо уже на своем листке, который редко использовали для общения, поэтому он был полупустой. «Какой-то очередной учитель отругал***
Гриммджо по сущности своей не терпел контроля над собой. Всегда свободный. Он мог бы послать Айзена к меносам на рога и уйти из Эспады, если бы захотел. Но его вполне все устраивало. Поэтому эта связь нервировала Гриммджо неимоверно, потому что душила его свободу, его личное пространство, его эмоции, его свободолюбивую сущность. Потому что девчонка-шинигами безошибочно знала, когда он смеялся, когда злился, когда пребывал в дурном настроении, когда возбуждался — вот это точное определение, что он делает и как, вот это бесило Гриммджо до алой пелены перед глазами. Перед девчонкой (он не хотел и в мыслях называть ее по имени) перед ней он был открыт. Обнажен. И это пугало иногда, хоть он маскировал постыдный страх за бешенством. Гриммджо это не устраивало, хоть это и работало в обе стороны. Он тоже знал о ней все. Когда она радовалась, когда нервничала, когда расстроилась, глупая, потому что получила низкий бал по какому-то предмету в школе. И то щемящее нежное чувство, которым повеяло через связь, когда Куросаки обнимала своих сестер, заставило Гриммджо задохнуться внезапно сгустившимся воздухом. За это он иногда ее ненавидел. За эти чертовы сантименты, которые он чувствовал вместе с ней. За то нетерпение и азарт, с которым он заглядывает каждый раз в листок с их перепиской. За эту чертову связь. Гриммджо хотел отвлечься, отдохнуть от этих прыжков из тела в тело, вернуть свою жизнь и свои эмоции в единоличное пользование. И он знал два способа снятия напряжения, это хорошая драка и отличный секс.***
Ичиго пробрало теплом от затылка до кончиков пальцев на ногах, и она с наслаждением потянулась, выгибаясь на постели, ощущая, как сладко сводит низ живота возбуждением. Она только легла. Все ее семейство уже давно спало, а она засиделась за домашним заданием. Ичиго прикинула, который час, насколько рано она должна утром встать и может ли она позволить себе слегка расслабиться и распустить руки. Ичиго закусила губу и засучила ногами, сбрасывая одеяло, провела ладонями по груди, бокам, животу, бедрам, пока что легко, только дразняще, настраиваясь на определенный лад. Когда руки пошли в обратную сторону, она стянула мешающую майку и сжала грудь, с тяжелым выдохом запрокидывая голову. Тугая жаркая спираль медленно закручивалась в животе и скользила в пах мягкими волнами, и Ичиго нетерпеливо нырнула рукой в спальные шорты, чувствуя, как легко скользят пальцы по выступившей смазке. Клитор остро закололо, требуя прикосновения, и стараясь унять зуд, Ичиго потерла его, закусывая губу и раздвигая ноги, усиливая натяжение. Вспомнив о незанятой руке, она сжала сосок, потом щелкнула по клитору, дыша часто и тяжело, ощущая, как приятно и просящее ноет тело. Кончать прямо сейчас не хотелось. Хотелось себя помучить, замедляясь едва достигнув пика, ощущая, как бедра сами дергаются за прикосновением, как ноет промежность. Тихо стонать, стараясь не разбудить семейство. Когда Ичиго ощутила, как чужие фантомные сильные руки проводят по бокам, она едва не подлетела на постели. Но жар хлынул с новой силой. «Только не это!» — в ужасе подумала она, но остановиться уже не могла. Ее тягучее, почти ленивое возбуждение захватил бешеный, животный первобытный водоворот, который испытывал сейчас Гриммджо, и Ичиго загорелась в этом безумии. Ичиго металась под этим напором, быстро скользя пальцем по клитору, и, поворачивая голову, кусала уголок подушки, чтобы заглушить свой жалобный скулеж. Пальцы сводило от ощущения фантомной горячей кожи и рельефных сильных мышц. На мгновение, утопая в горячке, видимо совсем сходя с ума, Ичиго захотелось, чтобы призрачные касания стали настоящими, чтобы Гриммджо действительно накрыл ее собой, пылкий и разгоряченный. Впервые Ичиго показалось мало простого касания снаружи — она очень остро ощутила, насколько пусто внутри. От внезапного желания бешеного животного соития, у Ичиго зазудели десна. Все смешалось: чужие руки, мысли, чувства — кто где? — бесконечный переплетенный тугой клубок. Хотелось бешеного траха, чтобы шлепки тела о тело разлетались по комнате, чтобы спинка кровати продолбила дыру на улицу; чтобы подставить холку под острые зубы или вцепиться самой?.. Ичиго выгнулась и внезапно переместилась в другое тело, замирая над чужой тонкой сведенной судорогой спиной. У арранкарши были костяные щитки на плечах и костяной шлем, из-под которого темнели короткие волосы, она тоненько простонала и сжала в себе Ичиго в теле Гриммджо так, что у Ичиго помутнело в глазах и горячей волной прострелило позвоночник. — Про-кля-ть-е, — прохрипела она и интуитивно качнула бедрами, тут же запрокидывая в немом крике голову. Это было слишком для нее, но остановиться было невозможно. Она повела бедрами еще раз, выходя почти полностью и сразу же въезжая на всю длину, выбивая из арранкарши задушенный вскрик. На краю сознания, Ичиго ощущала связь с Гриммджо. Легкое недовольство и бешенство вместе с диким возбуждением доносилось с той стороны, и Ичиго вновь почувствовала фантомные прикосновения. Она потянулась к ним, и ее перенесло назад, где исчезло сладкое ощущение податливой тесноты арранкарши. Зато Ичиго поняла, что она была полностью голой, а пальцы погружены в нее почти по самые костяшки. Видимо, Джагерджак не терял времени даром. Она легко заскользила внутри, сжимаясь на пальцах, и чувствовала, как где-то в другом месте тяжело и бешено ходит ходуном грудная клетка Гриммджо. Ичиго застонала и принялась массировать клитор, выгибаясь, жалобно сводя к переносице брови, понимая, что ей не хватает одного только толчка, чтобы кончить. Она чувствовала огненный бьющийся клубок в паху и не понимала, чей он. Она выгибалась, не понимая от чего: от того что Гриммджо толкался бедрами и его ощущения передавались ей, или от того, что она терла клитор так, что он почти онемел, продолжая еще и погружать в себя пальцы. В последний момент она потянулась к хлещущему волнами безумию, с которым Гриммджо вбивался в арранкаршу, распахнула рот и кажется закричала, чувствуя, что ее взрывом растаскивает на мелкие кусочки, чувствуя, что где-то на огромном расстоянии от нее, Гриммджо кончает вместе с ней. Она металась по кровати, теряясь в ощущениях, продолжая тонуть в невыносимо прекрасном мороке, увязая в двойном удовольствии, зная, что где-то там точно так же мечется Гриммджо, полностью чувствуя ее. Ичиго, подрагивая и тяжело дыша, легко провела ладонями по телу, добирая удовольствие, и затихла, с наслаждением ощущая, как сладко расслабляется каждая клеточка. Связь пропала, будто перерубили канал, и последнее, что Ичиго почувствовала, так это полная удовлетворяющая опустошенность, тянущаяся от Гриммджо, отходящего после оргазма. Она посмотрела на дверь, лениво думая, что каким-то чудом не перебудила весь дом. Мысли ворочались медленно и неохотно. Хотелось укутаться в одеяло, прижаться спиной к крепкой груди, чувствуя чужие объятия, и спокойно уснуть до утра. Ичиго посмотрела на потолок, по которому двумя полосками пробежался свет от фар проезжающей мимо дома машины. Она мучительно зажмурилась и накрыла краснеющее лицо руками.