Чувствуй

      Электрический чайник звонко щелкнул кнопкой, когда вода в нем закипела, и горячая струйка повалила из носа, прикрытого тонкой мелкой сеточкой. Совершенно варварским методом Ичиго заварила себе чай, залив кипятком дешевый пакетик с заваркой, и обернулась к позвавшей ее сестре.       Когда озадаченная Юзу сообщила, что на улице ее ждет какой-то молодой человек, Ичиго подумала, что зашли Чад или Исида. Когда перед дверью она обнаружила Гриммджо, небрежно сунувшего ладони в карманы куртки, поняла, что Урахара выдал арранкарам гигаи. И… это было что-то.       Темные джинсы и потертая кожаная куртка сидели на нем как влитые, и во всем этом, да еще и с голубыми волосами и татуажем в углах глаз, Гриммджо был особенно экстравагантен. Джагерджак усмехнулся и вальяжно качнулся с пятки на носок и обратно, а Ичиго, взяла себя в руки, захлопнула рот и перестала, наконец, разглядывать его на грани приличия. — Черт побери, ты похож на панка, — между восхищением и возмущением воскликнула она, и Гриммджо осклабился. — Они опасные ребята?       Ичиго подумала и отстраненно ответила, опираясь плечом на стенку проема. — Скорее свободолюбивые. Что ты здесь забыл? — Тебя, — фыркнул он, — Урахара всех собирает, а я проходил мимо твоего дома.       Ичиго сделала очень хитрое лицо, поджимая уголок губ, и сверкнула глазами. — То есть, это теперь так называется? Шел мимо дома? Джагерджак раздраженно смерил ее недовольным взглядом и непробиваемо возразил. — Из торгового центра. Мимо твоего дома. Или ты думаешь, что это все, — он небрежно окинул себя жестом, — идет в комплекте с гигаем.       Ичиго мягко понимающе улыбнулась и не стала спорить. В конце концов, какая разница, когда он здесь, стоит у ее порога. Она чуть отстранилась, поворачиваясь боком. — Зайдешь? — Зайду, — он протиснулся в проем между ней, и краем дверной рамы, и отчего-то замер, смотря на нее, — Я еще забыл у тебя… — Ух ты! Я думала, у меня галлюцинации, а нет!       Ичиго и Гриммджо повернули головы на звонкий голос почти синхронно. В коридоре стояла Карин и оценивающе осматривала Гриммджо с головы до ног, не пропуская ни одну деталь, начиная с потертых берцовых ботинок, заклепок на вороте куртки и заканчивая яркими, небрежно закинутыми назад волосами. И взгляд у нее был как у таможенника на границе — цепкий и подозревающий. Из-за угла коридора вылезла любопытная голова Юзу, и тоже начала рассматривать с интересом, а из глубины дома послышались тяжелые торопливые шаги. — Что, что? Мои девочки собрались, а папочку не позвали!       Ичиго сделала долгий затяжной вдох, и, когда в коридор вышел Куросаки старший, она успела только схватить Гриммджо за рукав, пытаясь то ли вытолкнуть его из дома, то ли наоборот втолкнуть в прихожую, но убрать его, черт побери, от себя подальше, чтобы он не стоял так близко, потому что…       Куросаки Иссин замер на полушаге, и его лицо на долю секунды неуловимо приобрело непонятное, неоднозначное выражение, но потом комично вытянулось. — Не верю своим глазам! Моя старшая девочка привела домой мальчика! — ЗАТКНИСЬ!       Не сговариваясь, проявив неожиданное единодушие, Гриммджо и Ичиго рванули вперед, вскидывая кулаки. От двойного дружного удара Иссин улетел и закатился под лестницу, чем-то там еще и громыхнув.       Карин проводила глазами вылетевшее из-под лестницы ведро, попадавшие на отца швабры, и, посмотрев на Гриммджо, уважительно поджала губы, цинично уточняя: — Ты точно в нашей семье впервые? — Практически, — фыркнул Гриммджо и повернулся к Ичиго, — Ты идешь?       Она встряхнула пальцами, привычно занывшими после удара, и закатила глаза. Тем временем Куросаки-старший, пыхтя и громыхая, выполз из-под лестницы и сразу же бросился к двухметровому плакату матери. — Ах, Масаки! Наша дочь уже такая взрослая! Еще немного и я стану дедушкой!       В нависшей гробовой тишине Гриммджо и Ичиго поперхнулись одновременно и сильно, и не обязательно из-за синхронизированной связи. Пока они откашливались, сообразительная Юзу, смекнула, чем это всё всем грозит, и быстренько увела отца на кухню. Правда, с некоторым усилием, потому что отлипать от замусоленного портрета жены, он ни в какую не хотел.       Ичиго страдальчески сжала переносицу, стараясь пропустить мимо ушей все те стенания и причитания, которые доносились из кухни. Она взглянула на Гриммджо. — Так, что ты там забыл у меня? — А? — обернулся он.       Выглядел Джагерджак, мягко говоря, пришибленно, и Ичиго пробило на смешок. Она снисходительно спросила снова, и на этот раз лицо Гриммджо вернуло осмысленность, и он без приглашения потопал по лестнице наверх, безошибочно находя нужную дверь. Ичиго фыркнула такой наглости, а потом наткнулась на Карин. Та щурила глаза, скрестив на груди руки, и чуть притопывала ножкой. — Что это он делал в твоей комнате? — подозревающее спросила она, и у Ичиго потеплели щеки. Она нахмурилась и прошипела: — Заткнись. У тебя других дел нет? — Пока что ты и твой, хм, мальчик — это самое интересное, что случилось за утро, — невозмутимо сообщила эта мелкая нахалка, — А еще ты попала, Ичиго. Из кухни все еще доносились причитания, и уголок губ Карин, потянулся в каверзной усмешке. — Ты попала. Потому что если раньше он жаловался, — Карин красноречиво ткнула себе за спину туда, где на стене висел плакат с улыбающейся, веселой Масаки, — жаловался на то, что его, хм, «девочки», выросли, то теперь будет жаловаться, что у него до сих пор нет внуков. Ичиго медленно распахнула губы, чувствуя себя самым несчастным человеком во всех мирах. — Ками, дай мне сил… … Ичиго вернулась с двумя керамическими чашками, из которых болтались по хвостику от чайных пакетиков. Гриммджо бродил возле кровати, рассматривая на подвесных полках мягкие игрушки и нитку маленьких фонариков, которая тянулась по всей поверхности и по всем этажам полок, по вечерам превращая конструкцию в замок с волшебными жителями.       Гриммджо бездумно цапнул ногтем один из светодиодов, и гирлянда закачалась. Со всеми этими войнами, силой духа, зампакто, сильными ударами и сбитыми костяшками Куросаки оставалась девчонкой с куклами и платьями, и ее комната была именно такой — мягко девчачьей, уютной, наполненной редкими, но все равно глупыми мелочами вперемешку с медалями за давние победы в додзе.       Ичиго поставила парящие чашки на стол, и уселась на стул задом наперед, утыкаясь локтями в спинку. — У тебя долбанутая родня, я говорил? — произнес Гриммджо, не отрываясь от рассматривания игрушек, мягких лупоглазых медведей и зайцев. — Захло-опнись, — лениво отозвалась Куросаки, укладывая подбородок на скрещенные руки, — Это все-таки моя семья. И вообще, пора бы уже привыкнуть. Ты почти месяц с ними периодически жил.       Гриммджо хмыкнул, прищурился, замечая что-то в глубине полке, а потом с ликованием извлек что-то голубое, что при более внимательном рассмотрении оказалось плюшевым котенком. Он покрутил игрушку в руке и, довольно осклабившись, продемонстрировал находку Ичиго. Та закатила глаза. — Да, да, напоминай мне, как ты заглаживал свой косяк, — ехидно поддразнила Ичиго, чувствуя, как нестерпимо пылают щеки.       Ичиго видела, что короткая плюшевая шерстка котенка была практически одного цвета с волосами Гриммджо, и подтекст с ассоциациями, были настолько прозрачны, что ей хотелось закрыть лицо руками и тонко завыть на одной ноте. Сказать более прямо, что он подарил ей себя, можно было только вслух. С заторможенным осознанием, Ичиго проследила, как он усаживает котенка на ее подушку. — Тебя не учили класть вещи на место? — выдавила Ичиго, поднимая голову и вытягивая шею, надеясь, что голос ее не подводит. — Я положил на место.       Куросаки медленно прикрыла глаза. Господи, что же он творит. Это как ее стихи, тонкий невесомый намек, от которого подрагивала где-то внутри сладко натянутая струна. Мерзавец. — Так, что ты у меня потерял? — прокашлявшись, скрывая смущение за напускным равнодушием, спросила Ичиго.       Вопрос о том, когда он успел это сделать, задавать было глупо — разумеется в тот раз, когда влез к ней в окно и завалился к ней спать.       Гриммджо наклонился, и его голубая макушка и затылок скрылись за краем кровати, оставляя на обозрение только верхнюю часть ног и согнутую спину, а потом он распрямился и продемонстрировал зажатый двумя пальцами листок. — Наша переписка. — Ммм, а я уже забыла, — она проводила взглядом то, как он сует сложенную вчетверо бумажку в карман брюк, но мыслями уплыла, обдумывая что-то свое, что-то, что беспокоило последние пару дней, — Кстати. Ты заметил, что нас стало реже менять местами?       От Гриммджо долетел ироничный смешок, больше похожий на тихое хмыканье. Он неспешно обогнул кровать, подходя к столу, где еще дымился чай, и Ичиго проследила, как он берет чашку и отхлебывает с шипящим всасывающим звуком, обжигая губы и язык. Его горло дернулось, когда он сглотнул, и Ичиго потянулась к своему чаю, только, в свою очередь, сначала подула на напиток, прежде чем тронуть губами стеклянный край чашки. — Я заметил… — Ичиго перебила.       Встрепенувшись, она вдруг сделала немой пас рукой, призывая замолчать, и, сглотнув набранный в рот чай, бесшумно поднявшись, прокралась к двери, ступая тихо и мягко по бежевому ковролину. Брови Гриммджо поползли вверх, но он не проронил ни звука, а когда Куросаки с размаху пнула закрытую дверь, посмотрел на потолок одними глазами и громко отпил из свой кружки. — А ну проваливайте! Нечего здесь подслушивать! — заорала Ичиго на дверь.       Надо отдать должное, дверь ответила ворчливым голосом Карин и тонким веселым голоском Юзу. Среди этого, клятвенные заверения Исина, что он просто проходил мимо и решил посчитать царапины на ее двери, слышались особенно явно.       Ичиго поджала губы и ревностно дождалась, когда ее сердобольное семейство уберется от ее комнаты, и только тогда повернулась к Гриммджо. Тот беспорядочно перебирал ее тетради и пролистывал некоторые без какого либо смысла и цели, видимо просто, чтобы занять руки. Гриммджо отбросил тетрадь по математике, будто обжегшись, и перехватил ее взгляд. — Нас перестало менять местами, — напомнил он, и Ичиго задумалась. — Когда нас меняло в последний раз? — Вчера утром, — хмыкнул Джагерджак, — Я перемывал посуду. — Ловко вас оприходовал Урахара-сан. Бесплатная рабочая сила, — подковырнула Ичиго, насмешливо вздергивая бровь, и Гриммджо угрожающе скрипнул зубами, — А я тогда чистила зубы. — И почему нас перестало менять? Связь наконец-то сходит на нет? — Может, чем ближе мы становимся, тем меньше связи нужно нас перемещать? — постучав по подбородку пальцем, предположила Ичиго, но нарвалась на насмешливый взгляд Гриммджо, — Что? — Ближе становимся? — уточнил он неопределенным тоном, и уголки его губ медленно и довольно растянулись в ухмылке. В гигае, его левая щека не закрывалась обломком кости, и на ней теперь можно было видеть острую ямочку от улыбки. — Ближе в пространстве, — отрезала Ичиго, и Гриммджо, коротко тряхнув головой, издал гортанный звук где-то между смешком и фырканьем, — Чем дальше мы, тем сильнее у связи потребность перемешать нас и наши ощущения. — А теперь, когда у нас вполне обговоренное сотрудничество то… — сказала с умным видом Куросаки, но продолжила уже чужими губами, покачнувшись от внезапно поменявшегося центра тяжести, — … связь успокоилась.       Она оглядела себя и свои руки, а потом перевела взгляд на свое тело, вальяжно привалившееся плечом к стенке шкафа. — Успокоилась, да? — гаркнул Гриммджо ее голосом, и Ичиго невольно уставилась на него во все глаза.       Когда Гриммджо занимал ее тело, он даже голос ее менял, превращая тонковатый, мягкий тембр, в резкие, рычащие нотки, не говоря уже о том, что вся ее фигура, поза, привычка держать голову — все преображалось, становясь более ломаным, но тягуче-хищным, чисто гриммджовским. Как их умудрялись путать? Они же такие разные. — Впервые вижу тебя в моем теле, в спокойном состоянии, — оглушенная внезапным осознанием, пробормотала Ичиго, и ее родные губы напротив растянулись в оскале, сверкая зубами. — А я тебя. Не сказал бы, что доволен зрелищем. — Эй! — уязвленно возмутилась Ичиго, — Могу то же самое сказать и о тебе! У тебя видок маньячки из подворотни!

***

      Киске собирал совет в самой большой комнате, но арранкары все равно заняли собой все пространство, и слегка припозднившимся Гриммджо и Ичиго едва хватило места. Им пришлось пробираться к дальней стене по тонкой тропиночке между людьми и чьими-то ногами и настойчиво двигать возмутившегося Гранца, который нагло заграбастал себе целый угол. К слову, к этому моменту их уже вернуло по местам.       От большого скопления народа резко сделалось душно, и седзи решили не закрывать. И кстати, в проеме пришлось разместиться еще нескольким шинигами, включая Хицугаю, Мацумото, Абарая, да собственно, всех, кто на тот момент был в мире живых.       Лица у всех были серьезные и сосредоточенные, и напряженные, как на военном совете перед боем.       Потому что с момента ухода группы арранкаров из Уэко Мундо, Айзен никак себя не проявил, и это было слишком подозрительно. Ни разведывательного отряда, ни группы захвата, и, ни, на крайней случай, парламентеров, и даже никакой гадости не сделал напоследок. Общий фон реацу во всей округе был ровный, недвижимый, практически ни одного колебания. Собственно, был таковым до этого утра, потому что ночью, Урахара засек волнение, которое обычно бывает при кратковременном открытии гарганты. И… на этом все, потому что больше ничего не произошло.       Какими бы ни были пришельцы из Уэко Мундо, они до сих пор никак не проявили себя, и это также было подозрительно. Оставалось ждать и быть начеку. Но в перерывах между ожиданием, арранкары постепенно осваивались, входя во вкус и показывая свою истинную натуру.       Магазин Урахары с улицы выглядел не очень большим, однако насчитывал несколько помещений и два склада, не говоря уже об огромном подземном этаже для тренировок, который, к слову арранкары уже успели опробовать. Точнее Гриммджо с Иккаку решили устроить спарринг. Но если быть еще точнее, это Гриммджо подбил вспыльчивого Иккаку на драку, и с удовольствием протер им все стены и скалы. Зато вылезли потом оба помятые и довольные, практически побратавшиеся.       А еще у Урахары была лаборатория, и пряталась она за неприметной дверью, которую легко можно было спутать с дверью каморки со швабрами. С лабораторией была отдельная песня, потому что лабораторию однажды и совершенно неожиданно для Киске обнаружил Гранц, чему чрезвычайно обрадовался. Урахара его радости не разделил. Он выгнал его взашей, и… перенес в другое место дверь, полностью замуровав предыдущий проход.        Заэль громко ругался, когда обнаружил пустую стену, но не долго, потому что взял ситуацию в свои руки и пошел искать вход, соорудив при этом сканирующий прибор из подручных средств, разобрав электронный будильник.       Во второй раз, когда Гранц вторгся в лабораторию, Урахара отвесил ему подзатыльник за испорченный будильник и серьезно пообещал выгнать его на улицу или отдать на растерзание Бенихиме. И снова перенес дверь.       Арранкары, знающие Заэля достаточно хорошо, наблюдали за всем этим с леностью и интересом людей, которые смотрят давно выученный на зубок сериал, прекрасно зная, чем все закончится, но при этом продолжая смотреть, потому что сюжет все равно не смог себя исчерпать даже после сотого просмотра. — Упертый и любопытный, — коротко охарактеризовала со-эспадовца Халлибел, проходя как-то мимо Гранца, который своим прибором обнюхивал стены дома вдоль и поперек. — Пф, найдет, конечно, он эту дверь, — закатил глаза Гриммджо, — Как будто его что-то может остановить. — Как бы он дом не начал разбирать, — опасливо косясь на брата, сказал Ильфорте, — Он может.       Прогноз оказался верен. И перед Киске вновь предстала довольная ликующая физиономия Гранца с глазами, горящими от тяги к новому и неизвестному.       После долгих часов громких споров и обмена узконаправленными терминами, Урахара отчаялся от него избавиться, и Гранца решили оставить как неизбежное, неизгоняемое зло. Отныне такое зло называлось «ассистент». — Там такое оборудование! Менос меня раздери, если я не поработаю на нем, — ликовал Гранц, едва ли видя перед собой стены и пространство коридора, а не ряды аккуратных мигающих и щелкающих, уютно гудящих и жужжащих приборов. Он даже слегка подпрыгивал через шаг от нетерпения.       Гриммджо усмехался и ему казалось, что он разговаривает с помешенным, невольно замечая, как подрагивают у Заэля пальцы, от желания коснуться круглых гладких кнопок или холодного металлического бока. — Это тебе не Уэко Мундо, где всей электроники — дыра от меноса. Вот ведь, Айзен, зажимал средства на технику, и получил… — Дыру от меноса, — вставил Гриммджо, дернув щекой.       Они вышли в лавку, неторопливо переговариваясь, потому что Гранц вдруг упомянул об устройстве, которое сможет порвать связь, ну или на крайней случай временно заблокировать. Гриммджо заинтересовался, но когда привычно скользнул взглядом по магазинчику, внезапно потерял нить объяснений, замечая Джинту возле дверей, ведущих наружу.       Мальчишка стоял, тяжело уперевшись рукой в косяк, и сосредоточенно, не моргая смотрел вперед, на улицу, и лицо у него был такое, как будто он был испуган, но еще сомневался: поднимать тревогу или нет, само рассосется. Гранц удивленно замолк, заметив, что потерял внимание слушателя, но Гриммджо было не до него. Что-то явно происходило. Он раздраженно дернул губой, и повернул к Джинте. — Эй, шкет. Это там у тебя? — окликнул его Гриммджо, подходя ближе.       Джинта, так же не отрываясь от улицы, как-то неопределенно повел головой и глухо сказал: — Да, там, это. Арранкары стоят.       От прозвучавших слов Гриммджо бросило в холодный пот, и он рывком оказался в дверях, хватаясь за край створки, и, оттесняя мальчишку, посмотрел на улицу. — Они так уже давно стоят. Ждут чего-то. Я Уруру к хозяину уже послал, ну минут пять назад. А они за это время не шелохнулись.       Арранкары правда там стояли, тихо и даже как-то деликатно — не доходя метров двести до магазинчика — вполне достаточное расстояние, чтобы их быстро заметили и чтобы обозначить свои мирные намерения. Другие бы уже напали по-тихому.       Гриммджо прищурился и расслабленно осклабился, небрежно приваливаясь плечом к дверной раме. Рассматривая гостей, он мимолетно подумал, что если бы Джинта их не заметил, они бы так и стояли до ночи, пока кто-нибудь не обратил на них внимание.       Арранкаров было двое — мужчина и девчонка. У мужчины в одной руке был зонтик, а в другой за ручку держал старый чемодан из плотного картона. Девчонка рядом удрученно и нетерпеливо топталась на месте, за спиной у нее висел детский небольшой рюкзачок, а подмышкой была зажата объемная подушка-мешок, которую Гриммджо признал, как свою.       Не было похоже, чтобы они собирались в спешке — скорее всё взвесили и обдумали, прежде чем появиться.       К тому моменту, как подоспел Урахара, в кои-то веки серьезный, без вечной его шутовской мины, прошло еще долгих минут пять, за которые ни та сторона, ни эта не делали ничего стоящего. Это походило на долгое затишье перед тщательно продуманной атакой. Или перед актом переговоров. Джагерджак успел поймать Киске за плечо, и коротко веско пояснил. — Мы разберемся.       Старк конечно был миротворцем, и уж кому Айзен доверил бы вести переговоры, так это ему, но не стоило забывать, что его номер — единица, а его миролюбивость не равна безвредности. Стоило быть готовым ко всему, но особое чутье подсказывало Гриммджо, что все здесь до банального просто, и Гранц это подтвердил, когда, словно любопытный ребенок, поднырнул ему под локоть и кинул взгляд на улицу. — Смотрите-ка, кто проснулся, — сказал Заэль, рассматривая Старка и Лилинетт, которые даже при виде бывших со-эспадовцев, не сдвинулись с места. — Ага, — весело гаркнул Гриммджо, и выдал свою версию, — Продрал глаза, а подружки рядом не обнаружил.       И, опережая Гранца на долю секунды, повернулся и, сложив ладони, воодушевленно проорал в глубь дома, так, что от неожиданности рядом все подпрыгнули. — Халлибел! Это к тебе!       Заэль укоризненно и обиженно посмотрел на него, и Гриммджо пожал плечами, дескать, ну, извиняй, раньше надо было говорить.        На его крик сбежались почти все, включая фрассьонш Трес, Ренджи, и фрассьонов Нелл. Сама она, кстати, ткнулась Гриммджо в ноги и выглянула из-за них, рассматривая гостей. Она быстро пробежалась по ним взглядом и тут же, теряя интерес, расстроено откатилась в сторону, как будто думала увидеть на месте Старка и Лилинетт кого-то другого.       Раздались торопливые шаги, а потом в лавку влетела Тия, на ходу через голову снимая фартук. Даже с такого расстояния Гриммджо заметил, как вскинулся Старк, увидев ее. В темно-зеленой кофте с длинными рукавами и суженых джинсах она выглядела как простой человек, тем более с непривычно обнаженными шеей и лицом, которые всегда закрывала белая членистая кость маски. Синие росчерки татуажа на щеках делали ее лицо нереальным, похожим на лицо волшебного лесного существа.       Халибел быстро огляделась и замерла возле Гриммджо, вздохнув глубже и резче, чем хотела бы, и каждый ее мускул напрягся, как у гончей, готовой по команде сорваться с места. — Я разберусь, — холодно обронила она слова, и плавно ступила на гравийную дорожку.        Старк, не шевелясь, жадно ловил каждый ее мягкий шаг. Тия остановилась, не дойдя трех шагов до него, и они заговорили.       Гриммджо пристально смотрел ей в спину, пытаясь вслушаться в слова, но с такого расстояния долетал только общее переплетение голосов.       Зато, о чем бы они не говорили, о мелкой девчонке забыли, и ей стало скучно. Лилинетт развернулась ко взрослым и потопталась на месте, иногда рывком подтягивая сползающую подушку, поворачивая голову то на Халлибел, то на Старка.       Гриммджо не знал, что такого сказала Тия, но когда она дернула плечом, собираясь уходить, Старк бросил чемодан и зонт, а через секунду уже упоенно целовал ее, прижав к себе. Плечи Лилинетт опустились, как будто сбросились вниз от усталости, и она откинула голову назад, высовывая язык, выстанывая что-то на подобии «счаз-здохну». Старк и Халибел целовались, как будто были одни во вселенной, а к их ногам было брошено все время и счастье мира.       Подошедшая только сейчас Ичиго дожевывала какой-то пирожок. — Чуть не подгорело, — буркнула она и повернулась ко всем, — Что за крики? О…       Она без подсказки посмотрела на улицу, и губы у нее комично сложились в эту всё понимающую красноречивую «О». Гриммджо дернул уголком губ.       Старк и Тия обнимали друг друга, трепетно и горячо соединяя губы, и ему подумалось, что надо бы шугануть всех, а то нашлись зрители.       Тем временем, голова Лилинетт вернулась в исходное положение. Она, поправила подушку коротким ломаным движением, и вздохнув, одиноко потащилась со всем свои скарбом по тропинке к магазину. — Здрасьте. Я, типа, к вам, — буркнула она, на пороге оглядывая всех исподлобья единственным недоверчивым глазом. — О, моя подушка, — прищурившись, гаркнул Гриммджо, и Лилинетт вскинулась, как кошка, которой наступили на хвост. — Чего?! Ты же подарил! — но ее взгляд переметнулся на Ичиго, и она пробурчала, прижимая поклажу к себе сильней, — Ну, или не ты. Но дареное назад не требуют! Гриммджо захохотал, сверкая зубами, и Лилинет, высокомерно фыркнув, посмотрела на Урахару, безошибочно определяя хозяина дома. — Нас двое, — сказала она, и мотнула подбородком в сторону, как бы указывая себе за спину, — Я и вот этот хмырь. Места еще есть? — Есть, — с готовностью ответил Урахара.       Он расслабленно прокручивал в длинных пальцах веер, и это завораживающее движение успокаивало и внушало доверие. Маленькая девочка Старка кивнула.       На улице все так же продолжали целоваться, и в тот момент казалось, что самая сложная вещь — это объяснить Хицугае-тайчо, что теперь арранкаров стало на два больше.

***

      Старка и Лилинетт напоили чаем и накормили только испеченными булочками.       Как оказалось, Тия весьма умело управлялась с духовкой, и на пару с Ичиго, накатала на противень булочек, так что, когда гости зашли на кухню, запах выпечки стоял такой вкусный и теплый, что это едва не сбивало с ног, а рот наполнялся слюной. На второй булочке Лилинетт уже перестала зыркать на всех волком, а на третьей уже вполне расслабилась и удовлетворенно задрыгала ногами на высоком табурете. — Булки! Нелл хотет булку!       Нелл тоже усадили на табурет, но стол все равно упирался ей в подмышки, хотя, когда у малышки оказалось в ручках вожделенная булка, этот факт ее уже перестал смущать. Мила Роза, Сун-Сун и Апаччи тоже расположились за столом, потому что «эти булочки испекла Халлибел-сама», а на другом конце присели Гранц и Ильфорте. Гриммджо привычно подпер подоконник, складывая на груди руки, и практически не сводя глаз с Ичиго, которая в засаленных варежках подносила этим троглодитам уже второй противень.       Капитан Хицугая, появившийся с лейтенантом, в самый разгар полдника, замер на полушаге, и брови его медленно поползли вверх. Зато, когда он наткнулся на незнакомых арранкаров, они снова упали в привычное нахмуренное положение. — Вы издеваетесь, — сжал переносицу Тоширо, и все как-то втянули голову в плечи, — Ответьте мне сейчас, больше у вас никого не намечается?       Все задумались, и Хицугая по началу напрягся, но потом все покачали головами, дескать, вроде нет, больше никого не должно быть, и он, если не расслабился, то смирился точно. Разглядывая присоединившихся арранкаров, он перехватил взгляд Лилинетт, и та, окончательно наглея, показала ему язык. Хицугая ошалело моргнул, отвернулся, но потом не выдержал и высунул язык в ответ, тут же смущаясь и гордо уходя в другой конец кухни, где Урахара и Тессай разливали всем чай.       Постепенно кухня заполонялась. В общем гомоне и смехе едва ли можно было заметить, как Старк перехватывает взгляд Тии, и та мягко едва уловимо улыбается ему одними глазами, мысленно говоря, что они друг у друга есть.       Абарай, явно пришедший на запах еды, в дверях сначала застыл, но потом потребовал себе булку тоже. — Смотри Ренджи, будешь толстый, как Омаэда, в сенкаймон не войдешь, — ехидно подковырнула Рукия. — Эй, кто бы говорил! Ты сама уже вторую ешь! — А ты не заглядывай ко мне в рот! — Рукия дотянулась с подзатыльником до ренджиной головы только потому, что тот уже сел на стул. — Теперь ясно, почему Омаэда не берет командировки на грунт, — фыркнула присоединившаяся к ним Мацумото, пробуя из стакана чай. Из стакана, потому что чашки уже закончились и в ход пошло другое содержимое шкафов урахаровской кухни. Она отпила и чуть втянула воздух, охлаждая рот после горячего. — Саке не хватает, — заявила она, придирчиво обводя глазами стол, — Да, определенно не хватает. Ренджи поерзал, вгрызаясь в свою булку, как голодная собака в кость, и нахмурился, чувствуя на себе тяжелый гнетущий взгляд. Через одно место от него, на соседнем ребре стола, сидел Гранц и пристально рассматривал его, как будто прицениваясь, с какой стороны его будет удобнее расчленять. Абарай сглотнул резко ставший невкусным кусок, и свел к переносице татуированные брови. Он и раньше замечал на себе эти странные пассивно-агрессивные взгляды, но причину их — не понимал.       Ренджи обернулся к стоящему за ним возле окна Гриммджо, и тот склонился, чтобы в гудящем шуме расслышать слова. — Вот чего он на меня так смотрит? Кусок уже в горло не лезет. Джагерджак поднял глаза на Заэля и усмехнулся. — Ты убил его брата, — великодушно пояснил Гриммджо, и Абарай сделал озадаченное лицо. — А, это того, который сейчас восьмую ложку сахара себе в чай докладывает? — Моими стараниями докладывает! — не выдержал и вскинулся Гранц, сверкая глазами. — Ну, типа, извини, что ли, — неловко пожал плечами Ренджи, — Мы тогда, как бы, еще врагами были. — Извинения приняты, — вздернул подбородок Гранц. — А лично я не в обиде, — пробурчал Ильфорте в кружку, и Заэль вскинулся уже на брата. — Лично ты почти месяц под трубками пролежал и на аппарате жизнеобеспечения! Не в обиде он!       Гриммджо громко широко захохотал, хлопнув расслабившегося Абарая по плечу, и отстранился обратно к подоконнику. …Бурный полдник плавно перерос во второе за сегодня заседание, потому что у Старка спросили, что происходит сейчас в Уэко Мундо, и тот, допив чай до дна, рассказал все.       Айзен был в ярости. Разумеется. Просто в бешенстве, и Лас Ночес лихорадило и трясло еще пару дней, да так, что часть обитателей ушла в пустыню отсидеться, а вторая часть забилась поглубже в переходы и комнаты замка. Старк также рассказал, что Айзен набрал новую Эспаду на вакантные места, но этого он уже не застал — он собирался в мир живых и обдумывал план по захвату гарганты. — Не густо, не густо, — наклоняя опустевшую чашку то в одну сторону, то в другую, проговорил Урахара, когда бывший Примера замолчал, — Хотелось бы побольше информации об этой новой Эспаде. Чего нам от них ждать? — Последняя Эспада была сильнейшей, — возразила Халлибел, — Это мы. Никого сильнее в Лас Ночес больше нет, а для выращивания кого-то нового требуется много времени. — Да, — поддержал ее Заэль, — Если Эспада уже заполнена, значит, Айзен повысил кого-то из Приварон Эспады. А это так, мелкие сошки. — Надеюсь, вы правы. Но подстраховаться не мешало бы. А сейчас! — Урахара хлопнул в ладоши, — Экскурсия и инструктаж для новеньких! Ох, такое ощущение, что я открыл общежитие, а не магазин! …Мойка была заполнена до краев, поэтому часть посуды складировали рядом, и она окружила раковину как солдаты — крепость. Запах выпечки и чая еще витал в воздухе, но не так сильно, как раньше, когда Халлибел доставала горячие противни из духовки.       Ичиго смотрела Гриммджо, кусая изнутри щеку. Он сидел напротив на табурете, спиной облокачиваясь на ребро столешницы, и вытягивал вперед длинные ноги, едва не касаясь мысками в черных носках — ее ступней. Каким-то образом все быстро разошлись, и они остались совсем одни, на кухне, среди витающей тишины и запаха выпечки, который дразнил ноздри.       Легкость кружила голову. Ичиго прищурилась, и уголок губ медленно пополз вверх. Она почему-то вспоминала, что она знает об арранкарах и… — Так, ты тоже тактилен, Гриммджо?       Его брови взмыли вверх от такой резкой смены темы, и он застыл, рассматривая ее хитрое выжидающее лицо. Она так откровенно флиртовала, совершенно не скрываясь и не имея совести, что это волновало сильнее, чем мелкое-мелкое предвкушающее покалывание связи, больше похожее на мурашки.       Гриммджо хмыкнул, рывком поднялся и зажал девчонку между собой и столешницей. — Хочешь проверить? — пророкотал он, проводя носом по линии ее челюсти, и Ичиго вздохнула, плавно проводя, укладывая руки ему на пояс, чувствуя пальцами край жесткой джинсы. — Одну вещь точно, — пьяно усмехнулась Ичиго, запуская руки ему под футболку, касаясь горячей кожи, невесомо проводя по животу так, что Гриммджо резче вздохнул и напрягся, — А где дыра? — Затянулась! — огрызнулся Джагерджак, и лицо Ичиго вытянулось от наигранного шального удивления. — Хм, какая шустрая, — хитро заметила она, продолжая лезть к нему и вычерчивать пальцами круги, от которых его мышцы судорожно сокращались. — Ты сейчас допрыгаешься. — Ага.       Она улыбнулась и прикусила губу, прекрасно замечая, что Гриммджо жадно проследил за этим движением. Связь трепетала, и Ичиго вместе с ней, задирая голову, подставляясь под его неспешные губы, которые провели сначала по щеке, потом накрыли веселый уголок рта, а потом сорвавшись, вгрызлись в поцелуй, не давая опомниться, закручивая в цветастый вихрь.       Податливая игривая Ичиго заводила до боли, до подрагивающих пальцев, и хотелось подхватить ее под задницу, усадить на гранитную столешницу, разведя ноги, и сделать с ней что-то страшное, не обращая внимания на то, что за спиной — полон дом народу. Или долго медленно ласкать, чтобы она мучительно извивалась в руках, умоляя.       Гриммджо ткнулся ей в местечко за ушком, где мягким пухом щекотали волосы, и втянул запах персиков, от которого плавилось в голове. Ичиго коснулась губами жесткой скулы, обнимая Гриммджо крепче, и отстраненно подумала, едва улавливая связную мысль, что это еще какой-то инстинкт — потереться носом и понюхать.       Джагерджак вдруг дернулся и отстранился, моментально оказываясь в метре от нее, и прежде чем Ичиго смогла связно сформулировать удивление, дверь на кухню приоткрылась и показался Урахара.       Он хитро окинул их взглядом, и по щекам Ичиго медленно пополз румянец. Потом его взгляд остановился на полной раковине. — А кто тут хочет помыть посуду? — каверзно спросил Урахара, и Куросаки ответила, не задумываясь ни на секунду, чувствуя совершенно свободную безбашенность. — Гриммджо хочет. — Что? Эй!       Лицо Джагерджака потешно вытянулось, и Ичиго улизнула быстрее, чем он успел возмутиться. Она, прошмыгнув мимо посмеющегося в веер Урахары, оказалась в коридоре и согнулась пополам от хохота, хватаясь за стену. В такой скрюченной позе пробираться по коридору сквозь смех было сложно, и Ичиго практически выкатилась в лавку, едва не падая на витрину. Надо было побыстрее смываться домой, пока разъяренный арранкар ее не догнал.

***

      Орихиме выловила Ичиго, когда та уже спешно завязывала кроссовки, присев на одно колено. Она подошла, останавливаясь в паре шагов, нервно заламывая руки. — Куросаки-тян. — А! Иноуэ, — вскинулась Ичиго, тут же путаясь пальцами в шнурках. Она перевела взгляд вниз, на свою обувь, чертыхнулась и начала узел заново, — Хотела чего? Орихиме посмотрела на потолок, на плоскую люстру при входе, как будто это была самая интересная вещь на свете, и Ичиго нахмурилась, глядя на нее снизу вверх, пытаясь сосредоточиться и одновременно надеясь справиться скорее. В груди еще тяжело и громко бухало, после того, как Гриммджо зажал ее на кухне. Если он догонит ее на улице, то можно будет перечеркивать здравые остатки этого вечера.       Петля не хотела продеваться, и бант ослаблено распадался, не затягиваясь, и Ичиго рассеяно расплела шнурки, начиная заново. — Ага. Хотела посоветоваться, — кивнула Орихиме и вздохнула, смиренно дергая уголками губ. Иноуэ замолчала, глядя на Ичиго, как будто ожидая ее одобрения или команды, и та стушевалась, снова путаясь в узлах. — Я это с Гриммджо-саном обсуждала, но все равно не могу успокоиться…- отстраненно продолжала она, и Ичиго поторопила. — Так, что с советом? — Да, совет, да. Куросаки-тян, вот что мне делать? Ты только с Гриммджо-саном сейчас не меняйся, а то мне совсем неловко будет. Не могу я все-таки такие вещи с ним обсуждать. Я могла бы обсудить с Тацуки, но она не сможет понять полностью.       Ичиго уже плюнула на дурацкие шнурки, просто заложив их за края кроссовок, и выжидающе посмотрела на нее. — Куросаки-тян, — проговорила Иноуэ тихо-тихо и как будто бы испуганно, словно впервые проговаривала эти слова вслух, — Куросаки-тян. Я, кажется, влюбилась.       Ичиго медленно моргнула и так же медленно присела на пол, расставляя колени и упираясь спиной на стойку для обуви. Небрежно скомканные в кроссовках шнурки, не сильно, но неприятно давили на щиколотку, но было как-то не до них. И не до гипотетических разборок с Гриммджо. — Чего? — Ичиго, наконец, выдавила всю свою ошарашенность в слова. — Влюбилась. Ну, понимаешь, как бы сказать. Совсем. — Вот, совсем-насовсем? — Ага.       Ичиго подумала ещё и спросила, в кого. Орихиме ответила, стремительно закрывая пылающее лицо ладонями. — Когда ты успела-то? — ошарашено выдавила Ичиго первое, что пришло в голову, — Нас всего дня три не было, а потом мы тебя спасли.       Иноуэ неопределенно и как-то потерянно пожала плечами, и, сделав пару шагов, села перед Ичиго на корточки, опуская глаза. — Этого оказалось достаточно, — тихо произнесла она, и Куросаки, повернув голову, устало посмотрела на темнеющий провал коридора, который вел из лавки в жилую часть дома.       Она приоткрыла связь, чуть касаясь Гриммджо. Кажется, он припрёг к работе фрассьонов, и они перемывали посуду за него, а сам Гриммджо отпивал кофе из чашки, привычно облокотившись на подоконник, и руководил процессом. Ичиго его не видела, но знала, что он делает глоток и довольно жмурится, перекатывая на языке вкус, который невольно оседал на кончике ее языка. Куросаки посмотрела на Иноуэ, и улыбнулась ей со вздохом. — Добро пожаловать в клуб, — со смешком сказала Ичиго и протянула Орихиме кулачок, крепкий, с красными сбитыми костяшками. Иноуэ просияла и легонько тюкнула кулачок своим.

***

Он все-таки ее догнал.       Холодный ветер больно колол руки, февраль выдался на редкость морозным в этом году, и Ичиго прятала их в глубокие карманы короткой болониевой куртки. Когда она услышала его широкие гулкие шаги, то даже не удивилась. Ее бы больше озадачило, если бы Гриммджо этого не сделал. — Знаешь, это становится хорошей привычкой, — без приветствия заметила она, отстраненно смотря в сторону, на сияющую вывеску магазина, и точно зная, что он идет рядом, едва касаясь ее плечом. — Что именно? — Ну, ты в который раз провожаешь меня до дома.       Ичиго повернула голову и столкнулась с его взглядом. Еще позавчера она бы вздрогнула, испугалась бы и слов, и его глаз, но сейчас внутри было спокойно, и ощущение правильности тепло растекалось по венам. И сердце если и билось заполошно, то не от напряжения. Они остановились перед дорогой, по которой, шурша шинами по асфальту, проезжали машины. Гриммджо молчал, и Ичиго пошевелила пальцами в карманах, переводя дыхание. — Ну, мы, знаешь, — она осторожно посмотрела на него исподлобья, но при этом с легким весельем, — Как парочка. — Ага, только за руки не держимся, — саркастически фыркнул Гриммджо, поддерживая ее шутку, но Ичиго прикусила губу. — Это можно исправить, — очень тихо произнесла Куросаки, и взгляд Гриммджо скользнул от её плеча до спрятанного в складках куртки покрасневшего запястья.       Ичиго замерла, сосредоточенно сжимая губы, и заворожено проследила, как Джагерджак решительно тянется пальцами, и его рука пропадает в ее кармане. Через секунду замерзших пальцев коснулись его теплые — дотронулись еле-еле — и уверенно сжались, и Ичиго прикрыла глаза.       Они стояли так близко, что тяжелое дыхание Гриммджо, теплым облачком оседало на ее щеке. Его ладонь сжимала ее озябшие пальцы, и, кажется, зеленый светофор они упустили, так и замерев на тротуаре. — Теперь все? — спросил Гриммджо, и Ичиго усмехнулась, кивнув, искоса поглядывая на него. — Да, — произнесла она и невесомо дернула мизинцем, как будто просто поправив положение на более удобное, но на деле погладив его руку, — Только, так идти будет неудобно. Джагерджак посмотрел на нее, как на глупое несообразительное создание, и закатил глаза. — Ты проблемная, Куросаки. Знаешь? — неопределенно хмыкнул он, неожиданно вытягивая ее руку из кармана на воздух и обнимая ладонью крепче, чтобы согреть.       Рука Гриммджо была крепкой, шершавой, мозолистой после меча и вечных сражений, а еще необыкновенно горячей, и Ичиго чувствовала, как тепло растекается по коже, будто расплавленный воск.       Гриммджо стиснул ее пальцы почти до хруста, и отвернулся, смотря в сторону, где по дороге проезжали редкие легковые автомобили. — Пошли уже, — сказал он, — Второй светофор пропускаем.       Неспешно идти за руку с Гриммджо, было едва ли не лучше, чем с ним целоваться — еще трепетней, осторожнее, нащупывая ту грань, которую еще можно перешагнуть. Это было настолько на него не похоже, что захватывало дух даже от такой мелочи. Ичиго едва дышала, надеясь не спугнуть, пока они шли широкими улицами к ее дому. За всю дорогу Гриммджо на нее ни разу не посмотрел, и когда Ичиго искоса поглядывала на него, видела только край напряженной челюсти, жесткую щеку и голубые, сбившиеся из-за ветра волосы. Куросаки могла поклясться, что он ощущает весь тот вихрь, который мечется у нее в груди, но это не беспокоило, ни капли. Теперь уже нет.       Когда они дошли, клиника сияла мягкой сепией зашторенных окон, и сквозь тонкие занавески просвечивался маленький силуэт Юзу, сервирующей стол. Гриммджо довел Ичиго до двери и только тогда выпустил из хватки ее руку и, наконец, взглянул. Ичиго стушевалась, и он усмехнулся. — На кухне ты была не такой тихой, — проговорил Гриммджо, приближаясь ближе, так чтобы между ними оставалось едва ли больше полушага, — И сдала меня Урахаре. У Ичиго вырвался смешок. — Ну и рожа у тебя была, когда…       Гриммджо подхватил ее за подбородок и накрыл губы, проскальзывая языком внутрь, прикусывая нижнюю губу, чуть посасывая, дожидаясь, когда она вцепится в рукава куртки, потому что через связь передавалась слабость в ногах и он знал, что, если он не будет ее держать, она свалиться прямо на крыльце. — Гриммджо. — Что? — Перестань меня слюнявить. Холодно, — без недовольства возмутилась Ичиго.       Ее волосы метались на ветродуе, как загнанные. Гриммджо посмотрел на нее долгим нечитаемым взглядом, потом дернул губой, как показалось ей — с досадой, и выдохнул, вдруг обхватывая ладонями ее щеки. — Вот черт возьми, Куросаки! — фыркнул он, — Ни мозгов, ни чувства момента! — Ой, да ты романтик, — улыбнулась Ичиго. — Сваливай уже домой, — осклабился Джагерджак, сдвигая руку вверх, на лоб и сгребая в кулак густую рыжую челку.       Глаза при этом у него были темные и шальные. Ичиго перетряхнуло всем телом, и связь зазвенела между ними, как натянутая струна, задетая неосторожной рукой. Куросаки легко спихнула его руки. — Что за собственнические замашки? — не твердо отступая к двери, поддразнила Ичиго, растягивая губы в лихой усмешке.        Гриммджо, пристально глядя ей в лицо, дернул верхней губой, оголяя на мгновение клыки, и Куросаки резко стало не смешно. От жгучего желания кусаться, окатившего с той стороны, ее пробрало от макушки до поджавшихся пальцев ног. Джагерджак иногда пугал своей прямолинейностью и жадностью, но с не меньшей силой будоражил. Ичиго едва не потянулась к нему, но сжала холодную дверную ручку и сморгнула туман с тяжелых век. — Эй, — возмутилась Куросаки, хотя колени у нее слегка подкашивались, а в голове мутилось, — Хватит тут сверкать своими инстинктами. — Тогда захлопни связь, если тебя это не устраивает, — огрызнулся Гриммджо, поворачиваясь, уже собираясь уходить, — Я не прощаюсь.       Ичиго задохнулась от наглости и оторопело проводила взглядом его удаляющуюся широкую спину. Куросаки уязвлено прищурилась и, сосредоточившись, распахнула в отместку связь на полную, окатывая Гриммджо, как ледяной водой, всем тем, что, по ощущениям, горячо сжималось у нее в животе, расходясь по телу теплыми волнами; своей дрожью и той сладкой тягучестью, в которую превратилась каждая ее изнывающая мышца; желанием выгнуться в сильных руках; подставиться под губы; прижаться сильнее, кожа к коже; и насадиться на член, принимая бешеный темп сразу же. Горячечно, безумно, до алых кругов под глазами, до спинки кровати, продолбившей дыру в стене. Пусть знает, что он с ней делает. Пусть прячет теперь стояк.       Его плечи дрогнули, и он оглянулся назад, на нее, как если бы хищник, почуявший добычу, решил повернуть голову. Ичиго вздрогнула, потому что его глаза с расплывшимся зрачком показались темными глубокими провалами, и запоздало судорожно подумала, что дразнить Гриммджо было не самой лучшей затеей. Но она перевела дыхание и, показав ему средний палец, на негнущихся ногах скрылась в доме, громко хлопнув дверью.