Alone? No

На улице заметно похолодало, но еще прохладней от взглядов, которые они бросают на Джебома. Джексон смотрит так, словно тот убил его кошку, Марк с вопросом в глазах «что ты тут забыл?», а Югем вообще никак не реагирует. Джебому плевать, он курит очередную сигарету, демонстрируя безразличие. — Чего стоим? Вас там пиво, кажется, ждет. Джинен заставляет компанию двинуться с места. Они молчат и Джинен понимает, что зря попросил Джебома пойти с ними. Не потому, что жалеет, или не хочет, чтобы тот был тут, а потому что видит, как он нервно то и дело закусывает щеку изнутри. Им обоим неловко, Джинен решает, что и за это ему стоит тоже извиниться. — Что-то вы припозднились, двенадцатый час уже… — начинает было пожилой мужчина, видимо, хозяин этой закусочной, но тут же замолкает, увидев Джебома. Опять. Да что он всем им сделал? — Давайте сядем уже, что будешь? — Джинен обращается прямо к Джебому, тот смотрит на него, словно человек блуждающий в пустыне и нашедший родник. Паршиво. — Колу и соджу. А ты? — Просто колу. Они впятером садятся на улице за маленький столик, сделанный из старой железной бочки. Джексон садится возле Джинена с одной стороны, а Джебом с другой. Будет горячо. Паршиво. — В смысле ты пить не будешь? — Югем смотрит на него высоко подняв брови. — Ты что, этот… как его? — он обращается взглядом ко всем, чтобы те подкинули ему нужное словечко. — Трезвенник. — Отвечает сам Джинен. — Во даешь, в Сеуле все такие? Если да, то я туда не поеду. Джинен закатывает глаза на его изумление, на общий смех, на всю эту ситуацию. Атмосфера потихоньку разряжается. Джексон открывает первую бутылку, разливает всем по стаканам, Джебому, естественно, самому последнему хлюпает в стакан с колой, и встает, чтобы сказать пару слов. — Итак. Давайте первую бутылку посвятим Джинену. — Чего это… — тут же перебивает его парень, в этом городе его явно все переоценивают. — Молчи, я не закончил. Так вот, — Джексон прочищает горло и высоко поднимает рюмку, кажется, никто не против выпить за парня, которого знают всего неделю. — Сначала ты мне показался заносчивым столичным пареньком, не буду отрицать, все это я до сих пор вижу, но в тебе хорошего намного больше. Ты вон даже не пьешь, и краснеешь, когда тебя хвалят, совсем уж хорошенький. Так что вот, я рад, что тебя перевели к нам, за тебя. — Сказал, как в любви признался. — Хмыкает Югем, но все равно встает, ударяя своей рюмкой об рюмку Джексона. — Ты умеешь слушать, а для нашей секты книголюбов этого достаточно, — говорит Марк, присоединяясь к парням. — Мой день рождения еще очень далеко, можете заткнуться? Джинену правда-правда неловко, очень-очень. Особенно когда встает Джебом, протягивает свой стакан к парням и тихо бросает «за тебя», улыбаясь. Что же это за место такое? Не может быть так хорошо, не может, потому что Джинен точно не хороший парень, каким все его видят. Он бы хотел остаться в их глазах таким, но не сможет, рано или поздно все равно правда всплывет. Парни ударяют рюмками, выпивают залпом и садятся обратно. Джексон сжимает его плечо, сразу же ослабляя хватку и поглаживая. Он давно заметил, что тот за всех решил, что он его лучший друг. Так что, когда Джебом на секунду разрешает себе коснуться Джинена за руку, Джексон как бы случайно сталкивает его руку бутылкой, которой стал разливать новую порцию. Джебом больше не пытается приблизиться и лишь усмехается в своей манере. Они болтают о всякой ерунде. О тетушке со второго дома, о ее собаке. О том, как недавно спасали кошку. О том, как очередной их одноклассник переехал в Пусан, а еще один уже женился. Только два человека не принимают участие в беседе, они смеются, когда все смеются, улыбаются, когда все улыбаются, молчат, когда все молчат. Джинен не может ничего добавить, потому что приезжий, совершенно никого из фигурирующих людей в беседе не знает. А Джебом молчит, потому что чувствует себя таким же. — Я тут узнал недавно, что ты попросил мэра не закрывать наши чтения. Спасибо, что ли. — Марк кивает Джебому слегка небрежно, такое спасибо никому не нужно, поэтому Джебом говорит то, что в принципе ожидаемо, но не стоило бы. — Не стоит, попросил, потому что сам туда хожу, когда надоест закроем. Джексон ставит бутылку на стол, очень громко, и сразу же смотрит на Джебома с вызовом. — Ты специально решил испортить нам вечер? У нас, к твоему сведенью, нет свободного времени от слова «вообще», это единственный выходной за неделю, а ты просто так говоришь, что можешь сделать все что тебе вздумается? Джебом, ты… — Джексон. Джинен уже не может терпеть. Он встает, слишком резко, стул со скрипом отодвигается. Все, чего он хотел — тихо посидеть в этой компании, но видно, не получится. Джинен все испортил опять. Да, это он позвал Джебома туда, где к нему никак не могут относиться нормально, да, это Джебом только что похерил все попытки нормально посидеть своими словами, да, это он делает Джексона таким раздражительным, но, блять, хватит. — Ты перегибаешь. — Джинен сам не знает зачем встал и зачем так строго смотрит на Джексона сверху вниз. — Ты ничего не знаешь, так что лучше не вмешивайся. — Джексон выдерживает его долгий взгляд, и своего ни капли не ослабевает. — Ты тоже ничего не знаешь обо мне, так почему считаешь хорошим человеком без каких-либо фактов? Тебе не кажется, что это одно и тоже? — Ты думаешь, я просто так его терпеть не могу? — Джексон тоже встает, закипает, злится, но в его голосе так много отчаяния, Джинен понимает, что никогда, никогда этим двоим не сказать друг другу «привет», не плюнув в ответ при этом. — Мне не важны причины, ты ведешь себя просто отвратительно. — А сказать всему городу, что моя мать спит с мэром, в то время, как ее муж возит Джебома в школу это не отвратительно? Это, по-твоему, нормально? После того, как отец ушел хрен знает в каком направлении, а маму уволили, думаешь, я должен тепло к нему относится? Может, еще и братом назвать, а, Джинена? Хочешь? Джинен видит, как Джексон ломается. Первый раз он говорит об этом так открыто, да еще и в глаза человеку, которого так ненавидит. Джинену страшно обернуться и посмотреть на Джебома. Он только слышит, как медленно отодвигается стул и уверенно, но все же тихо говорит: — Увидимся, хорошего вечера. Когда Джинен оборачивается — видит удаляющуюся фигуру Джебома, снова в капюшоне черной толстовки, снова скрытого и снова одного. Джексон садится на стул, Марк наливает ему, Югем почему-то смотрит в след Джебому. — Может, пойдешь за ним? Ему там плохо, наверное. Джексон уже язвит, быстро приходит в норму, а Джинен понимает, что все это время тупо стоял и пялился вослед ушедшему. — Ты как? — наконец садится, мягко приобнимет Джексон за плечи. То сразу же расслабляется, обмякая в его руках. — Нормально. Если не хочешь быть свидетелем драки, лучше не приводи его в следующий раз. — Джексон смотрит щенячьими глазками, Джинен кивает. — Что ж, начали за здравие, закончили за упокой, — констатирует Югем, наполняя всем рюмки. Произошедшая ситуация не испортила им аппетит. Парни все равно дошли до нужной кондиции, накидались так, что Джинену и смешно, и страшно одновременно. Пять утра, хозяин закрывает бар, громко шаркая стульями. Джинен помогает ему, так как в сто первый раз слушать о том, как в первом классе Джексона укусила собака не хочет. — Жаль, что Джебом ушел, когда-то они всегда проводили время вместе. — Невзначай бросает ачжосси, переворачивая последний стул. — Джебом… он какой? — Джинен не хочет показаться странным, но и не узнать хоть что-нибудь тоже не может. — Просто он повздорил с Джексоном, а мы напарники, не хочу, чтобы он ходил без настроения, понимаете? — Да, конечно, — мужчину, по-видимому, вообще не заботят причины, по которым интересуется Джинен, он не прочь поболтать. Упирается об железный столб, разглядывая Джексона, который в этот самый момент пытается разбудить Марка, а Югем то и дело засыпает, падая себе на руки. — Джебом… не могу сказать, что нравился всем. Он не плохой, но и добрым парнишкой назвать его тоже трудно. Просто мальчика воспитывала женщина, которая каждый день ему повторяла, что только он имеет право делать в этом городе все, что захочется. Так-то то оно так, но какие ростки в голову ребенка посадишь такие и пожнешь. Вреднючий малый был, постоянно старшими командовал, но, если ему доходчиво объяснить он понимал. Джексон ему объяснял. Говорил, что да как делать, как себя вести со старшими, да и вообще, много в чем ему помогал, да и сам не был одинок. Помню, вот на этом месте еще не стояла летняя площадка, а была обычная проезжая часть. После дождя эти двое пришли в лужах талапаться, на Джексоне был новый костюм. Он начал плакать, когда его с ног до головы забрызгала грязью машина. Джебом тогда догнал ее и заставил водителя извиниться, иначе он его в Северную Корею депортирует. — Мужчина тепло улыбается воспоминаниям, потом тяжело вздыхает. — Не знаю, что между ними случилось, но они оба сильно изменились. Джебом, возможно, опять запутался и ему нужен человек, который будет учить, как это когда-то делал Джексон. А, возможно, его просто невозможно научить. Когда после слов Джексона Джебом ушел, он не выглядел провинившимся, он выглядел так, словно Джексон сам того заслуживал. Джинен понимал, что есть обратная сторона медали, но нужно ли ее ему узнавать? Зачем? Он может оставить все как есть, Джексон и дальше будет прежним, если их не сталкивать. Джинен тоже может отдать ему деньги при случае и просто избегать, как это делают все. Тоже может считать его пропащим, безнадежным и никак неисправимым. Только вот, он не сделал ему ничего плохого, пока не сделал. Джинен очень сильно запутался в своих чувствах. — Югем, пошли. — Джиненаааа, Джинена, не уходи, — Джексон вешается ему на плечи, глаза от выпитого им алкоголя вообще уже не открываются, а тело сразу же обмякает, стоит только Джинену приобнять его в ответ. — Ни за что. — Югем, подпирая голову рукой, машет пальцем в воздухе. — Я в таком состоянии домой не пойду. Мама меня на сушку пустит. Я к Марку. — Марк, вставай, мы к тебе. — Джексон пытается помочь ситуации, но, дернувшись, чуть не валит весь стол за собой. Джинен вздыхает и фиксирует его, крепко прижав к груди. — Идите. Сейчас он захочет в туалет, проснется и мы пойдем. — Югем кивает им, типа «валите, валите уже, я спать хочу». — Если с тобой что-то случится твоя мама мне голову открутит. — А мне она не только голову открутит. Идите, я скажу, что ты не был с нами. — Пошли, Джинена, спать хочу. Ну что с ними делать? Один хнычет, как ребенок в его руках, просится домой, а второй ни в какую домой идти не хочет. Ладно. Ладно! — Если к трем тебя не будет, я говорю маме, где ты. — К шести. — К трем. — К пяти. — К трем, Югем. — Договорились. Джексон легкий. И податливый. Несмотря на то, что полностью висит на Джинене ему все равно легко тащить его на себе. Сцена похожа на дорамную, только вместо темноволосой красавицы на спине подкаченный, придурковатый полицейский. Его руки на плечах то мирно лежат, то вдруг сжимаются, то вообще поглаживать начинают. До Джинена не сразу доходит, куда идти. Он не спросил адреса, а Джексон кажется уже спит. — Эй, ты, слышишь? — он подбрасывает его, крепко при этом держа за ноги, чтоб не свалился. — Куда иди? Где твой дом? — Мой дом там, где ты. — Мычит Джексон в шею Джинена. — Айщ! Я серьезно! Куда тебя нести? — он пытается прогнать мурашки по всему телу, перекинув голову Джексона на другую сторону, чтобы его губы не были так близко к чувствительной коже. — Хочу к тебе. — Боже. За что ему все это? Джинену ничего не остается как принести Джексона домой. Тот сразу, касаясь ботинками пола, не держится и валится на кровать. Джинен снимает с него обувь, переворачивает на спину, поудобней укладывает на подушку, накрывает одеялом. Сам садится на пол. Солнце уже встало, лучи все ближе подбираются к сжатым на коленях в замок рукам Джинена. Он напевает про себя совершенно дурацкую считалочку только лишь для того, чтобы не слышать, как Джексон жалобно зовет его, просит взять за руку, просит лечь рядом. Он всем сердцем желает, чтобы Джексон был со всеми таким, чтобы это не значило ничего, кроме пьяного бреда, чтобы Джексон относился к нему, как обычный Джексон, а не этот умоляющий близости и ласок. Джинен не хочет чтобы все было именно так, как есть. Он берет белую книгу с зеленой тонкой надписью и идет на улицу.