Alone? No

Джинену начинает казаться, что в участке не работаю и страдают фигней только он и Джексон. Сначала их попросили полить газоны. Потом подстричь газоны. И это при том, что всю неделю дождило и дожди не собирались заканчиваться. После, так же бессмысленно, их отправили на мойку, машины сверкали всего час. Дождь и пыль сделали свое дело. Вопрос «почему именно они» отпал сам собой. Эти двое работают не больше трех лет, так что гонять дядюшку Пака на мойку, у которого, к слову, постоянно болит спина, даже никому в голову не приходило. А газон косить уборщик не успевает, да и в отпуск скоро идет, у дочки в Тэгу выпускной. Вот когда наберут новый штат работников, потому что сейчас их на пальцах пересчитать можно, тогда они и будут полезными делами заниматься. Котов там спасать, их хозяек от сердечного приступа. В общем, очень важными делами. Но Джинена это расслабляет. После постоянного стресса это место словно регенерирует мозг, сейчас там ни один нерв не повреждён. Конечно, чувство комфорта не продлится долго, и ему придётся либо переехать, либо найти новую работу, ведь так жить попросту не сможет, но это будет позже. Сейчас он просто наслаждается. Даже новость о том, что им придётся перевести все данные за год в электронную базу ни капли его не огорчила. А в Сеуле он бы точно нашёл тысячу и одну причину как отлинять от этого дела. — Ва, скажи спасибо, что только год, а не с самого начала архива. — Джексон скрипит на стуле, так как спокойно сидеть вообще не умеет. — Ты и говори, я же не жалуюсь. — Джинен трет уже уставшие от пятичасового напряжения в новенький компьютер глаза. Четыре дня, а они внесли в базу только месяц. — А кто жалуется? Я всем очень доволен. Как слон! — он бросает уже ненужную папку на стол, неровная стопка таких же косится и Джексон не успевает ее поймать. — Да чтоб тебя! — Ты такой растяпа. — Джинен смеётся, наблюдая как Джексон ловит ускользающие папки, а потом психует и просто кидает их в коробку. — Почему Джексон? — Что почему? — Кто тебя так назвал? — А, — он пинает ногой коробку, берет два стаканчика, набирает в кулере воду и уже садится рядом, протягивая один из них Джинену, — ну мама так назвала. — Ха ха, остряк. А поточнее? — печатать уже нет сил, Джинену хочется поговорить, да и это интересовало его уже давно. — Ну вообще, я вроде как родился в Америке. Мы там недолго жили, я вообще ничего и не помню. Знаю только, что когда у папы заболели родители они вернулись в Ансан и уже больше не уезжали. А меня так назвали, потому что в Америке им нравилось. — Джексон крутит в руках уже пустой стаканчик, да и вообще весь короткий рассказ он посвятил этому стакану. — Подожди. Родители отца? А когда он ушел, что было с вами? — Хочешь спросить, не выгнали ли они маму после слухов? — Ну не прям так... — Нет. Бабушка не поверила, а дед больше на отца обиделся, чем на маму. — Чего твоя мама тоже не уехала отсюда? — Не знаю. Может, ждала его, чтоб вернулся. Может, ба и деда не хотела бросать. Не знаю. Они молчат, Джексон выбрасывает в урну смятый стакан, Джинен восхищается его мамой. Когда тебя обвиняет в том, чего не совершал один человек это больно, Джинен знает, но, когда обвиняет весь город — он даже представить не может какого это. Начинается дождь. Опять. Капли громко барабанят по тонкой крыше, так часто, что сомнений нет - начинается ливень. — Давай домой. А то и электричество отключить могут. — Давай. Парни собираются потихоньку, Джинен решает взять служебную машину отвезти Джексона, а потом и самому домой. Так и поступили. Джексон, бросив на прощание "выпей сразу горячий чай", умчался под косым столбом падающей воды, а Джинен, проезжая парковку, увидел, как рабочие быстро заносят в книжный огромные доски, и остановился. Думать о том проехать или же все же помочь долго не пришлось. Джебом вышел на крыльцо в прозрачном дождевике и сам стал помогать. Ладно. Джинен выходит с машины, сразу же промокая до нитки. Сегодня дождь особенно сильный. Два парня и Джебом перенесли уже большую часть, осталось совсем немного. — Что ты тут делаешь, промок весь! Джебом кричит из-за раскатов грома, шума ливня, да и вообще, почему полицейский должен таскать эти доски? — Давай быстрее, чтобы ребята поскорее добрались без неприятностей. Джинен тоже кричит, перехватывая доску с рук грузчика. Джебом недовольно цокает языком, но все же соглашается. Заканчивают спустя полчаса, но и этого хватило, чтобы полностью перестать чувствовать тело от холода, да еще и уши заложило от шума. — Ведите аккуратно! Парни сигналят Джинену на прощанье, а Джебом за руку тащит его внутрь. — Ты чего в такой ливень выперся, спасибо, конечно, за помощь, но если ты заболеешь, я вообще не виноват. Джебом захлопывает за ними дверь. Шум стихает, но все равно слышно надвигающийся шторм. Джебом снимает мокрый дождевик, бросает на пол. Его чёрные длинные волосы намокли все равно, как бы не старался. Прилипли к щекам, шее, с них капает, поэтому он недовольно хмурится, зачесывая все назад. Сегодня на нем тоже чёрная толстовка и джинсы, но на толстовке еще и арт какого-то аниме, Джинен не может знать, так как не смотрит их. Джебом с ног до головы окидывает взглядом промокшего и уже слегка продрогшего парня напротив. Тот, не скрывая, смотрит на него в ответ, от чего Джебому хочется забраться ему прямо в голову и узнать, что он думает. Что он думает о нем? Но то, как он дрожит, заботит Джебома намного больше, чем все эти гипнотические сеансы правды. — Раздевайся, Джинен. — Зачем? — тот не удивляется, но все же задаёт вопрос. — Действительно. Включай мозг, ты же не глупый. Джинен идет за ним в еще одну маленькую комнатку, где есть диван, стол, чайник и даже подвесной шкаф, импровизированная кухня, одним словом. Комната очень маленькая, но зато там тепло. Джинен садится на диван, расстёгивая рубашку, и попутно заглядывая в шкаф. Поесть бы чего. — Хочешь рамен? — Хочу. Джебом достаёт маленькую электрическую плитку, кастрюльку, наливает с бутылки воду и оборачивается к Джинену спросить сырный ему или обычный, однако, застывает с немым вопросом на губах. Конечно, он полицейский, у него должно быть такое тело. Но не настолько же идеально, черт! Все мышцы на руках выделяются, пока он зачесывает волосы назад. Торс такой на котором вещи стирать можно, просто идеальный. Хорошо, что он еще штаны не снял, потому что Джебом тогда точно подавился слюной и обидой. — Ты как так сделал, Джинен? — Как так? — он непонимающе поднимает на Джебома взгляд и краснеет. О господи, он еще и краснеет. Джебом закатывает глаза, снимает с себя толстовку, оставаясь в белой влажной футболке, и бросает ее прямо в лицо Джинену. — Надевай и уходи, мистер идеальное тело. — Правда могу идти? — Нет. Дождь еще не стал. У Джинена приятный смех. Очень. И тело, должно быть приятное. Джебом бы хотел прикоснуться, но это, наверное, будет странно выглядит. И может напугать его, да? Поэтому лучше варить лапшу и молиться о том, чтобы ливень поскорее закончился. — Кто будет полки собирать? Их много. — Найму кого-то, еще не знаю. Тебе сырный? — он не оборачивается, вдруг тот еще не оделся. — Я умею мебель собирать, могу помочь. Сырный. — Ты решил всем людям на земле помочь? — А чем ты не доволен? Не хочешь так и скажи. — Эй, — Джебом оборачивается, чтобы сказать не перекручивать его слова, но вид Джинена в его одежде, поджавшего ноги под себя и выглядящим таким мягким и уютным, тут же разворачивает Джебома обратно. — Я такого не говорил. — Ты ничего кроме язвить и не пробовал, Джебом. — Возьми тарелки, пока я не передумал тебя кормить. Джинен послушно встаёт, берет со шкафа две тарелки, ставит на стол, ищет палочки, воду, стаканы. Джебом на доску ставит горячую кастрюлю с раменом. Выглядит вкусно. Они настолько замёрзли и устали, что сил накладывать еще и по тарелкам вообще нет. Просто едят с одной кастрюльки, звучно присербывая юшку. Когда с едой покончено, Джинен довольно падает на спинку дивана, прикрыв глаза, и обняв себя руками. Так хорошо. На улице настоящее безумие, а тут почти что рай. — Спасибо, Джебом. — Он говорит, не открывая глаз. Губы после горячей лапши еще не отошли и чешутся, он кусает их, терзая зубами. — Это всего лишь рамен… — Джебому трудно оторвать взгляд. Какого хрена его так тянет смотреть на него? Какого хрена у него все внутри сжимается от одного лишь вида Джинена такого беззащитного, мягкого, красивого, да еще и в его одежде? Это вообще справедливо? Нет, нет, и еще раз нет. Пусть выметается отсюда прямо под ливень. Пусть заболеет и умрет вообще, Джебому так плевать, так плевать. — Я не за это. Рамен я заслужил. Спасибо за субботы, спасибо, что оставил их нам. Опять все сжимается внутри. Какого? Почему Джинен понимает его? Никто же так не делает, почему он? — Скажи мне, что тебе нравится еще. «Скажи, и я это сделаю для тебя. Скажи, я все сделаю, ведь пока ты хотя бы просто рядом со мной, а не на их стороне, я все сделаю для тебя». Джинен открывает глаза, перекатывается на бок, поджимая ноги еще ближе. Джебом садится в ту же позу. Они просто смотрят друг другу в глаза, не чувствуя ничего кроме комфорта и доверия. Должно ли так быть? — Не знаю даже. Проще сказать, что я не люблю. — Давай так. — Не люблю острую еду, бессмысленные книги, не люблю ошибаться. Не люблю узколобых людей. И еще лекарственные сиропы тоже не люблю. Все остальное мне нравится. Джинен улыбается, в комнате от плитки воздух стал еще жарче. Он даже не замечает, как постепенно глаза открываются все реже и реже, как он и вовсе забывает их открыть, мирно прижавшись к дивану. Не замечает, как Джебом берет огромный плед, накрывает его. Не замечает, как мягко убирает уже не такие влажные волосы за ушко. Не замечает, как громко стучит сердце парня напротив, который, наверное, впервые боится обидеть человека. «Слабак», думает про себя Джебом. Конечно, слабак. От Джинена уже поздно защищаться, да и защищаться от него не нужно. Он успокаивает с одной стороны, а с другой ужасно волнует. Что ему делать со всем этим? Что? Дождь заканчивается спустя три с половиной часа. В половину первого ночи Джебом уходит домой, оставляя ключи и записку к ним на столе. «Закрой магазин, ключи брось в цветник» Джебому о многом нужно подумать, а когда он рядом с Джиненом, думать совершенно не получается.