Alone? No

— Сколько? — Два. Они патрулируют город. Сильный ветер, чайки летают очень низко, рыбаков почти нет. Пустынно, но Джинену это кажется красивым. — Два дня ничего не делать? — Скажи мало? Джинен пожимает плечами. В честь Чусока будет проходить ежегодный культурный фестиваль в Пёльмансоне, в городе будет выставка, ярмарка и целых два дня выходных. Чем заняться он даже не представляет. Но впервые в жизни пойти на ярмарку очень хочется. Сегодня суббота, приходится делать вид, что не взволнован этим. Он прочёл книгу, которую дал Джебом и ее дико хочется обсудить, хочется говорить о ней, петь о ней, рисовать ее. Но больше всего хочется, чтобы Джебом при этом всем тоже присутствовал и, может, даже участвовал. Проснувшись в чужом месте совершенно один, почувствовал себя Джексоном. Благо, никто тут ни в кого не влюблён. Сделал как просил Джебом: бросил ключи от магазина в цветник, правда еще и прибрался за собой, сложил плед, вымыл кастрюльку, стер все крошки и пыль. Ему просто очень нравилось то место. Очень. — Может, съездим вместе на остров? Там такая еда вкусная, закачаешься. — Обещал тетушке сарайчик починить. — Ну починим и поедим, делов-то. Джинен вздыхает. Конечно же он может придумать сто и одну причину чтобы не ехать, но Джексон придумает столько же причин решить все это. — Что обычно на ярмарке происходит? — Ну... еда, домашняя выпивка, конкурсы, народные песни, танцы, еще... короче, интересно будет, особенно впервые. Обычно на праздники Джинен сидел дома и отсыпался, иногда, когда была возможность, ездил домой к маме. Кстати, о маме. Он не говорил ей о своём переводе. Страшно, что разочарует ее. Она вложила в учёбу сына столько усилий, что сказать "мам, прости, меня перевели, потому что я опять накосячил" просто язык не поворачивается. Еще один вздох слетает с его губ. Джексон косится на него и ищет в кармане что-то очень важное. — Это тебе. — Джинен засмотрелся в окно, там та самая женщина, несла мужу на пирс обед. Поэтому Джексону приходится стукнуть его в плечо, чтобы привлечь внимание. — Спасибо. Джинен кладет батончик с красным перцем в карман, потому что не любит острую еду. Просто терпеть не может. Они заезжают в кафе, до конца смены час, а это их уже личная традиция пить кофе на стоянке, провожая солнце. Джексон пьет каждый раз разный, но у всех сладкий вкус. Крем-латте с соленой карамелью, мокко со сливками и какао, просто какао на молоке, фраппе с яблочным сиропом, еще много чего от чего у Джинена только от одного вида сводит скулы. Странно, он обожает острую пищу, но совершенно не переносит чистый, слегка горьковатый кофе. Даже сейчас, когда Джинен пьет свой излюбленный американо, тот пытается всунуть ему свой латте с шоколадом прямо в лицо. — Джиненааа, ты себе так сердце посадишь, ну попробуй это, тебе понравится! — Нет, не понравится, и скорее всего, ты себе сахарный диабет быстрее заработаешь, чем я лишусь сердца. Он уворачивается от стакана, но это не так-то легко, потому что Джексон сначала просто тыкал им в лицо, а потом, когда Джинену удавалось легко уворачиваться, сидя на капоте, стал напротив, собранные ноги Джинена теперь меж его. — Глоточек. Когда Джексон о чем-то просит, ему очень сложно отказать. Вся его невинность и непосредственность заключается в том, что он искренне верит в свои слова, в свои просьбы. В такие моменты он очень похож на ребенка, которого не то, чтобы нельзя обидеть, это сделать просто невозможно. — Ладно, ладно! Джексон, ты... Джинен не успевает обозвать его, потому что стакан сразу же сталкивается с его губами. Он думает, что обойдется одной пенкой, но Джексон приподымает стакан высоко, ему приходится попробовать эту жуткую смесь полностью. — Ну как? Удостоверившись, что Джинен проглотил кофе, Джексон убирает стакан, но не отходит. Его заворожила пенка на губах Джинена. Джинен замечает, поэтому старается не шевелиться, он вообще замер, чтобы ничего вдруг лишнего не произошло. Но Джексон по-прежнему ждет ответа. — Отвратительно. Я такое пить больше никогда в жизни не... — прохладные пальцы слегка надавливают на его губы, стирая пенку влево, вниз по щеке. Джексон все еще смотрит на его чистые, розоватые губы, белые зубы, и, наверное, сдерживает себя так же сильно, чтобы не наклониться ближе. Потому что Джинену на секунду, всего на секунду, хотелось этого. Но когда секунда прошла, он заставил себя сомкнуть губы и прокашляться. Джексон, наконец-то, отступает, пожимая плечами и констатируя: — Ты запачкался. — Ага. Хочется убежать, потому что пусть ничего не произошло, но они были чертовски близки к этому, а этого Джинен бы себе точно не простил. Он оборачивается, вставая с капота, сидеть вот так вот было до жути нелепо, и замирает. Черная толстовка, черные спортивки, и дым. Твою мать, он же не видел ничего, да? — Нам нужно ехать, садись, — Джексон заводит мотор, а Джинен облегченно выдыхает. Ветер сдувает капюшон, показывая синевато-зеленую макушку. — О, Югем там, — Джексон тоже замечает его. Они сигналят, а потом уже подъезжают. — Приветики, подвезете домой? — Конечно, садись. После сдачи смены они вместе пошли домой. И если его отпустило, потому что это не Джебом там стоял, то молчание отстраненного парня заставило напрячься. Он не думал, что ему есть какое-то дело до него, но то, что он молчит и вообще ничего не говорит, заставляет думать, что Джинен правильно делает, отвергая Джексона. Скорее всего Югему противно с ним даже разговаривать. Джинена не заботило мнение окружающих вообще никогда, но в Сеуле это делать проще, там абсолютно всем плевать на тебя, твои чувства, твои отношения. Джинен не хочет быть потерянным и в этом месте. — Эм, я... просто кофе... Господи, как же это объяснить-то. Тебе показалось? Не воспринимай всерьез, это же Джексон? Я бы никогда... — Как же все достало. Югем вдруг останавливается. Он долго смотрит под ноги, потом с размаху пинает свой рюкзак. Тот летит в кусты. — Ты чего? — Да я уже из трусов выпрыгиваю, чтобы ей понравится, а она все равно со своим ботаником возится, скажи, где справедливость в этом мире? — Югем поднимает полные глаза грусти и непонимания на ошарашенного парня. — А, девушка... Может, не надо из трусов выпрыгивать? — Да я ее почти ненавижу! Задушить готов! Бальзамировать труп и поставить в комнате, каждый день любоваться, говорить, что люблю, потому что только так она не сможет мне сказать "прекрати, Югем, пожалуйста, прекрати"! Айщ! Как же бесит! Он зарывается пальцами в волосы, сильно их натягивая. Его юношеские чувства не выглядят наигранными или незрелыми, они трогают Джинена. Но что ему сказать, как поддержать, он вообще не представляет. — Когда перееду в Пусан эти чертовы корабли чинить тогда-то она поймет, что лучше, чем я ее никто не полюбит. А я буду писать ей письма каждый месяц. Пусть только попробует не читать их! Всю дорогу домой Югем рассказывал, как прекрасно будет жить без нее, как он вообще найдет себе новую пассию, как будет читать стихи ей, но возле дома признался, что ничего из этого у него не получится. Поэтому вообще не удивительно что именно он начал первым в полуосвещенном зале, выходя сразу в центр, читать отрывок. Собралась та же компания что и в прошлый раз. Джексон все так же ждал его у одно единственного фонаря, они также зашли и поздоровались со всеми. Только Джебома не было. Он не опоздал, он вообще не пришел. Тетушка спросила Марка, может он знает, почему с ними нет Джебома, но тот лишь пожал плечами. У меня было чувство, что я хоть немного, но понимаю, почему Такаки казался не таким, как остальные, и в то же время я осознавала, что он никогда не посмотрит на меня так, как я о том мечтаю. Вот почему в тот день я так ничего ему не сказала. Такаки очень добрый, но он так добр, но только, только, только… Его взгляд будет всегда устремлён к чему-то далёкому, к чему-то, что выше меня. Я никогда не смогу дать ему то, чего он так жаждет. И всё-таки, и всё-таки я знаю, что и завтра, и послезавтра, и всегда я буду любить Такаки, что бы ни случилось. Югем всегда говорит очень выразительно, делая акценты на словах, которые сам считает важными. Он не кланяется, как это любит делать Джексон, не смущенно улыбается, как обычно рыбак, потому что Югем, в отличии от остальных тут присутствующих, своих чувств не стесняется. Он смотрит на собравшийся круг только для того, чтобы увидеть в их глазах понимание. Большего ему не надо. — Это сейчас было о неразделенной любви? — первым говорит Джексон, привлекая внимание. Он хмурится, слегка облокачиваясь на диван, чтобы лучше видеть окружающих. — Да, о ней. — Кивает рыбак. — Как по мне, неразделенная любовь — это чушь собачья. — Заключает Джексон сам себе кивая. — Это еще почему? Аргументируй. — Югем присаживается напротив, он тоже хмурится, и настроение у него точно для дискуссий. — Потому что кто-то из них точно не приложил максимум усилий, чтобы сделать эту любовь настоящей. — Но в некоторых случаях, взаимных чувств точно не видать, Джексон, — мягко улыбается тетушка. — Нет таких случаев. Если есть симпатия нужно не прекращать стараться. Джинен изо всех сил игнорирует взгляд Джексона. Все вокруг понимают, что симпатии недостаточно, есть объективные обстоятельства, всем, всем понятно, кроме упертого Джексона. — Ну а что, если человеку, который нравится тебе очень нравится другой человек? Убить его что ли? — Югем хмыкает, выжидая ответ. — Я считаю, что пробовать стоит. Никогда не знаешь, вдруг получится сделать того человека намного счастливее чем он есть. Худший способ скучать по человеку — это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим. Каждый день... если очень долго мучиться, то что-нибудь получится. — Это похоже на одержимость, Джексон. Признай, там, где есть треугольник не всегда будет счастливый финал. — Это мы еще посмотрим. Каждый остался при своем мнении. Только одному Джинену хочется провалиться в сам ад и свариться, только бы не быть тут. Почему он просто не может сказать: "Джексон, перестань. У нас ничего не получится", это же не сложно. Только, если он действительно скажет это вслух, Джексон всеми силами будет его переубеждать. А этого не хочется больше всего, не хочется видеть эти попытки и испытывать на себе. — Югем, я думаю, что ты правильно сделаешь только если признаешься в чувствах и не будешь насильно тянуть человека на свою сторону. А ты, Джексон, должен думать не только о своих чувствах, потому что, что касается чувств никто ничего гарантировать не может. Джинен не слушает больше. Ему вдруг становится жутко тошно. От собственного нелепого положения, от упертости Джексона, от того, что сам такой осторожный. Он сидит на диване, теребит в руках пустую чашку, совершенно не слушая забавный рассказ тетушки о том, как конь просил пальто и сигаретку, не слышит, как все уже смеются, даже Югем слегка успокаивается и расслабляется. Единственное, о чем может думать Джинен так это будь тут Джебом он бы не был так потерян. Их было бы двое. Вечер заканчивается в одиннадцать, все собираются не спеша, ставят по местам посуду, раздвигают кресла. Марк закрывает дом культуры, и они уже идут к бару. Джинену хочется домой. Не хочется слушать их болтовню, не хочется развозить по домам пьяные туши, он просто хочет лечь и уснуть. — Интересно, почему Джебом не пришел? Хотя, нет не интересно. — Джексон смеется, а Джинену хочется сказать, что ничего смешного тут нет. — Я видел его сегодня. — Где? — Джинен спрашивает первее всех, этот разговор вдруг становится интересным. — В книжном. Заходил по учебе, потом он меня провел на парковку, мы покурили, приехали вы, короче, он сказал что нет настроения идти. — Югем пожимает плечами. — Югем! — Джинен обреченно вздыхает. Нельзя было раньше сказать? Он мучился вопросом "будет ли Джебом" и "почему он не пришел?" весь чертов день, а у Югема было объяснение. — Что? — На парковке курить нельзя! — Да ладно тебе. Сегодня на улице холодно, поэтому парни зашли внутрь. — Соджу, дядя, соджууу. Кричит Джексон, тарабаня по железному столу. Соджу за секунду появляется на нем. — О чем ты как усердно думаешь? Сейчас пар из ушей пойдет. — Джексон толкает его в бок, привлекая внимание, но это сделать не так-то просто. Джинену сейчас еще хуже, чем до того, как он узнал ответ на свои вопросы. Но это тоже херня какая-то! — Айщ! Мне нужно идти. — Ты куда? Джексон ловит его за руку, но Джинен уверенно мотает головой. Не надо. Сейчас лучше отпустить его. Он идет слишком быстро, хочется сорваться на бег, но зачем? Идет, смутно осознавая для чего, что вообще скажет, как объяснится. Просто очень сильно нужно увидеть книги. Очень нужно увидеть Джебома, вернее. Свет в магазине успокаивает. Он заходит без стука, сразу же натыкаясь на удивленный взгляд Джебома с замершим в руках молотком. Он сидит напротив двери на полу и, кажется, не собирает полки, а ломает их. Выглядел удивленным всего секунду, потом опять напялил свою любимую безразличную маску. — Чего пришел? — А ты чего не пришел? — Тебе-то что? Джебом обижен, как ребенок, которого забыли отвести в парк аттракционов, хотя обещали. Джинен может понять. — Я ждал тебя вообще-то. Джебом по прежнему смотрит на раздолбанную полку. Отверствие для входа гвоздика другой полки похоже на кратерную дыру. Джинен снимает куртку, бросает на стол и садится рядом, забирая молоток. Джебом сопротивляется, но недолго. — Просто вали к своим друзьм, ладно? Я сам тут разберусь. — Ладно, ладно, соберу шкаф и пойду к своим друзьям. Джебому сложно себя контролировать. Хочется стукнуть этим молотком по башке Джинена. Хочется, чтобы он ушел, хочется, чтобы он исчез, но больше всего Джебому хочется, чтобы он остался подольше. То, что он увидел на парковке его не просто разозлило, он даже не помнит, как вернулся в магазин, стал собирать шкаф, но в итоге половину переломал. Он встает, подальше от Джинена, умело собирающего древесину во что-то более походящее на библиотеку, чем пару минут назад без него. Джебом, увидев его, опять закипел. Да зачем он вообще пришел? Пусть возвращается к Джексону, тот его научит как правильно жить, с кем общаться. А лучше пусть оба валят с этого города. Или нет. Пусть Джинен останется. Мысли вызывают очередной приступ паники, в груди заканчивается воздух. Джебом разворачивается и уходит в комнату. Пьет воду, даже не контролируя объемы, маленькая бутылочка заканчивается слишком быстро и это тоже злит. Он берет стакан, набирает воду прямо из-под крана и пьет один за другим. Где-то говорилось, что вода успокаивает, поэтому он вливает ее внутрь, да еще и кран не закрывает, чтобы был хоть какой-то шум вне его головы. Глупо было полагать, что Джинен останется с ним. Не важно как. Как друг или. Хрен его знает как. Хотя, если добиться увольнение Джексона, они смогут проводить время вместе и, может, Джинен привыкнет к нему и ко всем его странностям. А если не привыкнет, Джебом может их скрывать. Надежда, что он может быть приемлемым хотя бы для одного Джинена была такой сильной, но Джекосон опять ее забрал. — Нужна твоя помощь, там полку поднять надо. Голос Джинена пугает, стакан падает сначала о край раковины, трескаясь, а потом на пол, рассыпаясь. — Черт. Оба быстро садятся, собирая осколки голыми руками. Джебом только сейчас замечает, что ко всему нестабильному эмоциональному состоянию у него еще и руки трясутся. Это замечает и Джинен. — Не трогай, давай, я сам соберу. — Отвали, Джинен. — Сказал, не трогай! Они повышают друг на друга голос и впервые смотрят в глаза. Джебом с обидой, Джинен с уверенностью, которую раньше в себе не замечал. Джебом инстинктивно сдавливает то, что в руках, не прерывая зрительного контакта, но это чертово стекло. Не больно, но кровь капает на осколки. — Блять, ну Джебом, — он позволяет себе выругаться. Каким-то образом состояние дикого метания и потерянности мыслей Джинен смог понять, поэтому крепко сжимает его руку и тянет к раковине. — Где тут аптечка? — Нет у меня аптечки. — Рука Джинена сжимает так крепко и уверенно, что Джебом, сам того не осознавая, успокаивается. Холодная вода льется на ранку, кровь, исчезая, снова появляется. — Чувствуешь что-то? Там может быть осколок... — Джинен наклоняется, свет тут ни к черту, одна лампочка на 20 ват ничерта не тянет. — Все там нормально. Пусти. — Нет. Джинен выключает кран, кровь капельками выступает на порезе. Он хмурится, накрывая порез своим пальцем. Джебом только осознает, что полностью успокоился. Он уже напротив, хочет чтобы там оказался огромный осколок, чтобы Джинен, так же держа его за руку, достал его, наложил швы, чтобы после его действий остались шрамы, принадлежащие ему. — Кровь не перестает, кажется, там все же осколок. Джинен подносит опухшую и кровоточащую мочку указательного пальца к губам, но через секунду уже сжимает ее своими зубами. Не сильно, но достаточно для того, чтобы прочувствовать маленький острый осколок. Джебом понимает, что тот просто пытается помочь ему, но его палец во рту Джинена, промеж этих пухлых губ, твою мать... Он же только успокоился! Джинен сплевывает в раковину осколок, возвращая палец обратно зубам и губам. Он знает, что так кровь остановится быстрее. Ему так мама делала в детстве, Джинен надеется, что в этом нет ничего странного. Только, его сердце так не считает. — Ты похож на вампира, — говорит Джебом. Он улыбается, потому что Джинен улыбается тоже. Кровь правда прекращается, Джинен демонстративно поднимает палец, показывая отсутствие красных капель. — Вот, я тебя спас. Джебому хочется сказать, что его вряд ли можно спасти, но он лишь кивает, разглядывая такое красивое лицо напротив. Джинен все еще держит его руку, мягко, еле сжимая, чтобы не сделать больно. Смотрит в глаза так же осторожно, и боясь, и в то же время, хочет что-то сказать. — Зачем ты пришел? Вопрос звучит тихо, Джебому хочется знать истинную причину. Джинен осмелел настолько, что говорит правду: — Потому что хотел тебя увидеть. Оказывается, все те непонятные перепады настроения можно объяснить лишь одним — он соскучился по Джебому. Ждал субботы, но его жестко обломали. Поэтому, он пришел к нему, потому что был уверен, что он один и не справляется. — Ты бы поцеловал Джексона, будь чуть больше времени? Джебом смотрит так пронзительно, словно говорит "если соврешь — я тебя убью, честно". Зачем врать? Разговор зашел слишком далеко, да и это те слова, которые давно нужно было сказать. — Да, но я бы жалел об этом. — А если я тебя поцелую? Будешь жалеть? — Нет. Шепот. Джинен тянет его мягко за руку на себя, тут же закрывая глаза, когда холодные тонкие губы касаются его. Их хочется согреть. Он отпускает его ладонь лишь для того, чтобы взять лицо Джебома в руки и целовать так, как хочется, однако, тот с боязнью, хватается за его свитер. Не уходи. Не оставляй меня. — Я останусь... Шепчет Джинен, успокаивающе поглаживая пальцами щеки, а губами старательно пытаясь растопить ледышки Джебома. Кажется, он готов сделать для него это. Руки на его талии крепко сцепляются в замок, Джебом целует в ответ отчаянно и жадно, в какой-то момент становится абсолютно все равно кто кого целует. Они так крепко сцепились, так боятся открыть глаза, так боятся того момента, когда придется прекращать или идти дальше, что целуют друг друга, ставя новые рекорды по времени и сами же их обгоняя.